— Не знаю, святой отец, — сказала Бриджет. — Разве они не придают церкви очаровательный деревенский вид?

— Деревенский? Разве мы хотим, чтобы посетители новой фабрики увидели такое?

— Может, вы и правы, святой отец. Я поговорю с мистером Дойлом насчет возможности сделать для церкви новые скамьи. Я уверена, что мы найдем способ договориться о приемлемой цене, святой отец.

— Бриджет, разве этого хочет наша Владычица Небесная? Только ли приемлемую цену?

— Вы опять правы. Тогда, возможно, мы совершим дар. Если каждый работник фабрики сделает по скамье, то мы напишем его имя на маленькой бронзовой пластинке. Что вы на это скажете? А я пожертвую дерево.

— Это похоже на дело. Смотри, как у тебя все получается!

— Стараюсь, святой отец, — сказала, напуская на себя скромность, Бриджет. — Но если я не стану еще суровее, мистер Дойл оторвет мне голову. Мы в деталях обсудили вопрос о новом дизайне для небольшой партии ивовых кресел.

— Разве это не прекрасно, Бриджет? Просто великолепно. Ну, теперь мне пора заняться делами. Я должен повидать эту бедняжку миссис Фэхи. Она до сих пор лежит с гриппом.

— Передайте ей мои наилучшие пожелания, святой отец. Я потом расскажу вам, что рабочие решили по поводу скамей.

— Тогда до свидания, Бриджет.

Он попрощался с ней, полностью уверенный, что скамьи будут сделаны и официально переданы церкви еще до начала нового сезона. Бриджет пошла по дороге, и в ее голове теснились тысячи мыслей. Брэндон свел ее с оптовым торговцем, который сделал заявку на право торговать их продукцией. Но посмотреть на товар приезжал и независимый представитель из Англии. Существовала еще проблема с доставанием нужного дерева по наиболее сходной цене. Неудивительно, что маленькая фабрика еле сводила концы с концами. Хрусталь, гобелены или шерстяная одежда могли бы оказаться более выгодной продукцией. Но Бриджет договорилась с мебельщиком, и они будут производить мебель.

Высоко подняв голову, она шла и слышала, как ее сердечно приветствовали, когда она оказалась в виду фабрики. И, отвечая на приветствия, Бриджет Девлин чувствовала себя гораздо лучше, чем многие месяцы до того. Если бы только благодарность и энтузиазм местных жителей могли заполнить ту пустоту, которую она ощущала в своей душе по ночам, лежа в одиночестве в своей постели… Тряхнув головой, она снова погрузилась в работу, благодаря Бога за то, что у нее хоть это есть.


Вымотавшись к концу дня, устав от бумаг, которые просматривала, Бриджет выпрямилась в своем рабочем кресле и взяла чашку чая. Она устала, рабочие разошлись, и на фабрике оставался один только мистер Дойл. Медленно, понимая, что будет хорошо спать этой ночью, Бриджет поднялась и завернулась в пальто, совершенно не заботясь о том, как оно смотрится с ее поношенными резиновыми сапогами. Сейчас ей хотелось только горячей еды, пинту пива и огня в очаге. Отец, конечно, все уже приготовил. Казалось, ее начинание вдохнуло немного жизни и в него. Теперь он прохаживался по городку важно, как павлин. И дольше задерживался за разговором в магазине. Засмеявшись, Бриджет направилась к двери.

— Доброй ночи, мистер Дойл. Не сидите слишком долго.

В ответ он помахал рукой, но головы так и не поднял. Он работал над изысканной вещью, которая будет стоить немалых денег. Они только что начали производство уникальных предметов мебели, которые сразу же могли бы найти сбыт. Она только хотела бы, чтобы Брэндон поспешил с отчетом о возможностях складирования.

Выйдя наружу, Бриджет подняла голову. На горизонте сгущались сумерки, но еще было вполне светло. Заставив себя идти быстрее, Бриджет попыталась выбросить из головы все сложности. Она не слишком любила работу с бумагами. Иногда ей хотелось работать рядом с этими мужчинами — резать дерево, подгонять детали, шлифовать. Ее руки были бы тогда заняты, и не оставалось бы времени думать о сердечной боли, от которой она никак не могла избавиться. Тогда бы она сумела изгнать из памяти преследовавший ее образ Ричарда.

Бриджет быстро шла по дороге, засунув руки в карманы, ей было приятно идти по знакомым местам. Она заметила фигуру идущего ей навстречу человека, и подумала, как странно, что деревенский житель так хорошо одет в пятницу вечером. Бриджет замедлила шаг, вдруг осознав, что это модное пальто она уже видела раньше, а затем по походке узнала и хозяина. Его твердая уверенная поступь была ей так знакома, хотя прошло много времени с тех пор, как она видела этого человека.

Бриджет остановилась. Чем ближе он подходил, тем легче его было узнать, но сумерки сгущались быстро, и Бриджет предостерегла свое сердце: это может быть только игра света. Не трогаясь с места, она смотрела на человека в верблюжьем пальто. Он тоже остановился. Довольно далеко, так что она не чувствовала тепла, исходящего от его кожи или свежего запаха его одеколона. Довольно далеко, так что она не могла протянуть руку и коснуться пряди золотисто-каштановых волос, чтобы откинуть их с его лба, но достаточно близко, чтобы она могла увидеть его светящиеся надеждой глаза. Стройный и высокий, он стоял перед ней, плотно сжав губы и внимательно глядя на нее.

— Ричард, это ты, — прошептала Бриджет, пытаясь унять дрожь во всем теле.

— Бриджет, — только и сказал он.

Голос его — глубокий и полный чувства, неудержимо влек ее к нему, но она не поддалась. Она не двинулась с места. Разве мало страданий она перенесла, неужели все начнется снова?

— Ты проделал долгий путь.

— Более долгий, чем ты можешь себе представить, — ответил он, не сводя взора с растрепанных ветром волос. Он ласково улыбнулся, увидев, что ногти у нее уже не длинные и полированные, а короткие и потемневшие, словно ей приходилось работать руками. Перед ним, вне всякого сомнения, была та самая Бриджет, к которой он так стремился в мечтах. Без украшений, она казалась столь же естественной, как тогда, когда он впервые понял, что любит ее. Но в ее глазах теперь светилась мудрость. У нее был взгляд женщины, которая поняла себя и свое сердце.

— Неужели? — спросила Бриджет, прерывая его размышления. — И что же сделало твое путешествие таким утомительным?

— Я не сказал, что оно было утомительным, — поправил он, и его улыбка стала еще шире. Как же это похоже на Бриджет — встречать его в штыки! — На самом деле это была чудесная дорога, вся в изгибах и поворотах. Прямо-таки приключение, и привело оно меня к тому, с чего я начал.

— Мне кажется, что ты говоришь не о своем путешествии. Ты просто несешь чушь.

— Впервые за долгое время я говорю правду, — сказал он, протягивая руки, словно боялся, что она уйдет, исчезнет в окружающей их пышной зелени. — Это было странствие в океане моей души и сердца, Бриджет. И нелегкое.

— Объяснись, — сурово сказала Бриджет. Ее плохо изображаемый гнев был единственной защитой от собственной страсти.

— Когда ты уехала, я подумал, что это к лучшему. И похвалил себя за честность. Я сказал тебе, что не уверен, люблю я тебя из-за бабушкиных денег или вопреки им. — Ричард опустил голову и засунул руки в карманы. Он осмотрелся вокруг, выдохнул, и его дыхание растаяло в чистом воздухе облачком пара. Улыбнулся сияющей улыбкой. — Здесь чертовски холодно, Бриджет.

Она рассмеялась вопреки собственному желанию.

— Короче, я сидел в Сан-Франциско и восхвалял себя за честность, за свою откровенность. Я был таким лжецом и трусом, когда говорил, что ты заслужила эту откровенность… Ну так вот — ты ее не заслужила. А тут еще мои вспышки высокого гнева. Мать должна бы простить бабушку и снова принять тебя в лоно семьи. Ты должна понять, что наши чувства естественны и вполне законны. Ох, Бриджет, каким же я был занудой. — Ричард рассмеялся печально, словно надежда еще жила в каком-то уголке его сердца, но была зыбкой, как дым. — Я все еще тянул с решением, замыкаясь в собственном мирке. Удивительно, что ты вообще могла полюбить меня.

На миг воцарилось молчание. Легкий ветерок шевельнул волосы Ричарда.

— Я действительно любила тебя, — спокойно сказала она. Она почувствовала, как холодный вечерний воздух пробирается под теплое пальто. Слезы хлынули из ее глаз. Ей так хотелось его тепла, так хотелось обрести покой в его объятиях. Но он стоял перед ней словно побитый, и она не знала, как ей залечить его раны.

— Когда я любила тебя, — сказала она, — я видела, что ты командуешь всем, к чему ни прикоснешься. Ты выбирал то, что делало тебя счастливым, и отбрасывал то, что приносило тебе печаль. Ты создал себе такой заманчивый мир, что я вступила в него, не думая ни о чем, кроме как о любви к тебе. Затем я поняла, что тебе не достаточно создавать, ты хочешь еще и управлять. Ах, Ричард, как это было больно… Неужели это значит, что мы никогда не будем вместе?

Ричард кивнул, но не сказал ни слова.

— Но разве и я сама не виновата? Я вела себя, как глупый ребенок, который хочет все делать по-своему. Должна сказать тебе, что когда я приехала сюда, меня поставили на место. Я ожидала, что весь Килмартин вновь подтвердит мою правоту. А они дали мне понять, что я так во многом была не права… — Бриджет потупила взгляд, поддала ногой камешек и проследила взглядом, как он скачет по дороге. — Печально, что мы растратили впустую то, что у нас было.

— Бриджет? — спросил Ричард, шагнув вперед. Он вынул руки из карманов и протянул их к ней. — Ты думаешь, что все ушло? Неужели ты не сможешь снова полюбить меня, хотя бы немного, чтобы мы могли все начать сначала? Я приехал в такую даль потому, что не мог больше жить без тебя. Я не мог так продолжать. И вернуться к прежнему я тоже не мог. Я просыпался в пустой постели, и мне хотелось плакать. Я видел на улицах других женщин и сравнивал их с тобой. Я не понимал до сих пор, что твой голос оживлял каждую минуту моего дня, что твоя любовь давала мне опору, и только благодаря тебе я знал, куда идти. Когда я переехал в этот дом, мне захотелось разделить его с тобой. Он никогда не смог бы стать домом для меня одного. И я пришел просить тебя — но не умолять — вернуться вместе со мной. Или, если хочешь, я останусь здесь. Я помогу тебе заасфальтировать, если хочешь, весь этот чертов остров. Я перекрою крышу усадьбы твоего отца. Я стану разводить овец. Бриджет Девлин, ты мне нужна. Я люблю тебя. Вернись ко мне. Пожалуйста. Или позволь мне последовать за тобой. Пожалуйста, Бриджет, вернись в мою жизнь!

Он протянул руки и обнял ее. Они стояли, обнявшись, на узкой, вытоптанной дороге в Килмартин, пока солнце не село и холод не заставил их уйти. Когда они пришли в дом Джила Девлина, их уже ждал растопленный камин, а на кухне стоял суп. Но сам Джил ушел в паб, понимая, что разговор, который будет у дочери нынешним вечером, не для его ушей.

— Поторопись, Бриджет! Ты что, думаешь, что тебя целый день будут ждать?

— Я и так спешу изо всех сил, Мин. Я все никак не могу как следует надеть его. Ты же знаешь, мне раньше не приходилось такого делать, — отозвалась Бриджет.

Мин перекрестилась и возвела очи горе.

— Ну да, только тебе одной это предстоит, если уж мы что-то в этом понимаем.

— Именно так я себя и чувствую — словно только мне одной, — пробормотала Бриджет, поворачиваясь к ней спиной, чтобы Мин могла затянуть шнуровку ее атласного платья.

— Ты прямо картинка, — сказала Мин, довольная тем, что именно благодаря ей Бриджет великолепно выглядит.

— Я думаю. Ох, Мин, я так волнуюсь… Я даже не знаю, как это случилось.

— Я тоже. Судя по тому, что ты мне рассказала, это чудо. Ну, хватит разговоров. Схожу приведу твоего отца.

— Спасибо тебе.

Оставшись одна, Бриджет еще раз повернулась к зеркалу. Не столько для того, чтобы полюбоваться собой, но чтобы увериться, что это действительно она. Неужели эта красавица в белом, с облачком вуали, приколотой к копне кудрявых волос, с букетом из маргариток и папоротника в руках и есть она? Опустила веки, чтобы от радости слезы не хлынули из глаз. Она вспомнила Ричарда, дорогу и тот миг, когда они снова были в объятиях друг друга. Ему не пришлось просить дважды. Ее сердце наполнилось любовью чистой и мудрой. И никакая боль не могла омрачить того чувства, которое она сейчас питала к Ричарду. И ни время, ни расстояние не могли заставить ее не думать о нем. Они были предназначены для того, чтобы любить друг друга, и так они и поступят. Но сначала… сначала…

— Ты готова, дорогая?

Бриджет обернулась и улыбнулась отцу.

— Да, папа. Я готова.

— Тогда пошли. — Он ободряюще похлопал ее по руке, затем повел из дома на улицу. Вместе они шли по булыжной мостовой, пока не оказались у заново побеленной церкви. Маленькое здание, казалось, сверкало на фоне ясного прекрасного дня. Ранним утром тихонько шел дождь, затем небо очистилось, и в его синеве встали высокие белые облака. Улицы были чисты, благоухал деревенский воздух.