Ольга Резниченко - Шальная мельница (СИ)

Последующие минуты, может, полчаса, а может, больше, казались сродни пыткам. Ошарашено, в ужасе, я бессмысленно пялилась в пол, а Лиля — отчаянно метала взгляды то на Водителя, то на меня, то за окно.

Дура, ох и дура… она.

Казалось, нет предела этому нарастающему безумию. А если и произойдет апогей сего жуткого откровения — то только в момент взрыва, предательства и расцвета нравственного поступка сознательного гражданина.

Не знаю, о чем сейчас думала Лиля, и какой еще сумасбродный поступок решится совершить, но с каждым промелькнувшим мимо нас километром пути, все упорней хотелось броситься из машины прямо вот так — если не на обочину, то под колеса. Сердце мое чуяло жуткую беду, а страх заживо сдирал кожу, стегал по оголенной плоти и давно уже растоптанной душе.

И, когда уже вот-вот, я была на грани сих страшных перемен и своего слабоволия, как что-то странное, ужасающее раздалось где-то рядом. Более того, казалось, что это происходит за нашими спинами.

Нервно, испуганно обернулись мы с сестрой, а затем уставились друг другу в глаза. Еще миг — и, ошеломленные безумными предположениями и неоспоримыми ощущениями, прозрев от мысли, что не мог этот ужасающий звук показаться одновременно нам обеим, тотчас повернулись к Водителю.

Раздраженно морщился, кривился молодой человек, явно изо всех сил сдерживая в себе ругательства. Еще минуты — и, нервически сглотнув слюну, прорычал:

— А это, — резкий, на скорости поворот, отчего мы с Малой даже дернулись, повалились на сидение. — Мои грехи очнулись.

БА-БАХ: жуткое мычание из багажника… — отнюдь не безумная фантазия разгоряченных детских умов.

Сражаясь с дрожью и сумасшествием, неожиданно резво, громко, на грани злобного, молитвенного крика, рявкнула Лиля:

— МУЗЫКУ хоть врубите!

Удивленно вздернул тот бровями (видимо, от неожиданного добровольного участия девочки в сим мерзком деле); тяжелый, шумный выдох — подчиняется. Шипение нерадивых волн радио, нажатия по кнопкам — и, наконец-то, тихая, незнакомая мелодия заполнила весь салон, лишь (но хоть) на долю скрыв, разрывающее душу и сознание, звучание…

* * *

(А н я).

И что теперь? И как теперь? Он уберет нас как невольных свидетелей? Или… один — один, и все мы в одной лодке?

Бежать? Как? Куда? Одной — еще как, а вот с Лилей… Или все равно настигнет? А если и спасемся, то только чудом.

Что ж, выбор невелик. Убьет — так убьет, хоть мучиться не станем. Наверно…

Смотрю на Лильку — и поражаюсь. Судя по всему, ее не колышет, не особо и смущает нависшая над нами эта угроза. Странное, больное доверие у нее к сему жуткому «невольному знакомому». Но насколько эта самоуверенность оправдана? И стоит ли ему, вообще, доверять хоть в чем-то?

Тягучая тишина, пугающая; топорное молчание между нами. «Грехи», наконец-то, мычать устали — и жить стало проще. Осталось только вердикта дождаться сего ката. Вердикта и наказания.

Пан или пропал… ведь судьба, по ходу, уже написана.

— В Прибреге высажу, — внезапно отозвался Водитель. — Там на автобусе сами доберетесь в город.

— У нас денег нет, — поспешно, взволнованно отозвалась Лиля.

Скривился, взгляд через плечо:

— У воровок и нет денег?

Опустила голову.

— Мы же не всегда воруем. Один раз, да и то… у своей бабки.

Прожевал эмоции.

— А что, так не дала?

— Нет. Она, как и родители. Более того, даже ментов вызвала — Аня сама лично слышала. Вот мы у нее и…, да и то — на еду.

Шумно вздохнул, скривился. Протер глаза пальцами, прогоняя напряжение.

— Денег дам, но на большее — не рассчитывайте.

Удивленно уставилась я на мужчину, а затем живо перевела взгляд на Лилю. Казалось, странная связь засела между этими двумя больными рассудками. И уже чудно осознавать, что из всех здесь собравшихся именно я — «беглец из психушки», а не эти двое.

* * *

(А н я).

Замерли на обочине.

Поселок Прибрежный, буквально уже черта города — рукой подать до Калининграда.

Тяжелая, выжидающая пауза.

Лиля отчаянно сжимает в кулаке так щедро, великодушно врученные деньги и что-то медлит. Не решаюсь вылезти наружу и я, испуганно наблюдая за своей сестрой.

— Ну что, — первый осмеливается на финальный бой Водитель. Короткий взгляд на меня, затем на Лилю. — Бывайте, малолетние преступницы.

Как-то так?

Ухмыльнулась, печально улыбнулась Лиля. Звонкий, горький вздох.

— А Вы бы свой ад проветрили, а то, как бы Ваши грехи от такой жары там не сварились.

Удивленно вздернул бровями. Ухмыльнулся едва заметно.

— Тебя хоть… как звать?

Немного помедлила (явно нарочно), а затем радостно, победно усмехнулась:

— Лиля.

Закивал вдруг головой, вторя каким-то своим скрытым мыслям.

— Прощай, Лиля, — перевел взгляд на меня. — И ты Аня. Берегите себя.

Снова взор на Малую.

Добро так, загадочно, улыбнулся. Прошептал:

— Прощай.

Робкое, несмелое мое движение — открываю дверь, неспешно выбираюсь наружу. Но Лилька не следует примеру. Смотрю на нее — пытаюсь понять ее замысел, чего та медлит.

Внезапно, словно выстрел:

— А можно мы с Вами поедем?

Обмерли мы оба: он, я.

Дикой змею по хребту поползла жуть. Глаза мои выпучились — и вновь сердце остановилось от раздирающего сознание сумасбродства.

— Шутишь, да? — решается на звук, наконец-то, молодой человек, криво улыбаясь.

— Пожалуйста.

Округлил глаза, театрально вздернул брови.

Взгляд около — и вновь на эту идиотку.

— Лиля, смелая, бесшабашная моя Лиля, не безумствуй. Прошу, не надо, — закачал головой. — То, что сегодня было — вполне доказало беспредельность твоего бесстрашия. Однако — всё это — губительно. А ты еще слишком молода, поживи ещё чуток. Идет?

— Аня надеется, что мы справимся, но я-то знаю, что дальше — конец. А с Вами у нас будет шанс. Один — но шанс.

(прозрела я от сказанного — не дышу)

Скривился, опустил голову мужчина, закачав из стороны в сторону в негодовании.

Цыкнул, закатив глаза под лоб.

— Мне кажется, я сплю, и мне снится сверх шизофренический сон. Ли-ля, — вдруг его голос сменился, приобретя грубый, повелительный тон. Глаза в глаза. — Окстись, пока не поздно. Вот, — живо ныряет опять к себе в карман, достает кошелек, вытаскивает электронную карту — и протягивает Малой, та берет. — Пароль 7585. Там хватит на первое время снять комнату. Пусть твоя сестра устроится на работу — судя по виду, возраст уже позволяет, а ты ей помогай. Это — максимум того максимума, что я могу вам дать. А сейчас прошу, не зли меня, и не наглей. Как грешник грешника пойми — у каждого свои сложности. И у нас разные пути.

Прощайте, девчата. Прощайте. И не попадайтесь мне больше никогда на глаза. Хорошо?

Опустила очи та. Повесила голову.

Взор молодого человека на меня:

— Аня, забирай ее, и уходите, пока я не передумал, и не сдал вас ментам. ЖИВО!

Мигом, испуганно подчиняюсь.

Отдергивается, злится Лиля, но уступает. Колкий, полный странной обиды взгляд на Водителя.

Еще один миг — и дверь захлопнуть за собой. Рычание мотора, взвизгнули шины, и шустро, словно свершая отчаянный, преступный побег, рванул прочь от нас наш спаситель.

2016 год, Калининград, РФ

(дальнейший автор — Л и л я).

Прошло пять лет…

Многое с того дня переменилось. Многое… и многие. Причем, как в физическом плане, так и в духовном, моральном, нравственном.

Теплый май. Практически лето.

С трудом продрать очи после тяжелой ночи, прогоняя остатки беспокойного сна; натянуть на себя первое попавшееся из одежды — и силком вытолкнуть, плененное мутным сознанием, непослушное тело за дверь.

Едва ли не на ощупь добраться до остановки, запрыгнуть в знакомый автобус — и замереть у поручня, дожидаясь ленивого кондуктора.

Я бы непременно сегодня не ехала на эту лекцию (да и на пары в универ вообще), если бы не вереница тех проблем, что непременно создаст мне за сию нерадивость наш горячо «любимый» преподаватель. Справки нет — а значит, хоть умри, но на паре будь.

Так что вот она я, спящая красавица собственной персоной.

На удивление всем не сажусь в первых рядах. Иду в самый конец (на самый верх), да так, чтобы глаза его (преподавателя) меня не видели (после переклички).

Знакомые ребята с потока, вот только общаться не довелось (не было у меня желания на всё это), посему даже имен не знаю.

— Привет.

— О! Лилька, — взревели молодые люди. — Ты чего это?

Нагло, бесцеремонно плюхнулась за парту рядом с каким-то смазливым, развеселым пареньком. Коротая, дежурная улыбка. Но на вопрос не отвечаю.

Живо достать из сумки тетрадь, ручку — и отодвинуть (для показушности) все трофеи в сторону. Сложить руки перед собой, нагло умостить голову сверху и, наконец-то, предаться сладкому сну.

— Ну, Лилёк, так не честно! — рычит недовольно кто-то из парней. — А мы уже понадеялись, размечтались тут.

Черт, как же неудобно…

Обреченно поднимаю голову — и всматриваюсь в столпившихся вокруг меня кобелей. Криво улыбаюсь — те явно мое участие приписывают в свои заслуги, а потому распушили перья еще куда пуще прежнего.

Косой взгляд на соседа:

— Девушка у тебя есть?

— Э-э, — немного замялся тот (а остальные замерли в ожидании последующего). — Нет.

— Отлично, — наигранно усмехаюсь. Бесстыдно умащиваюсь ему на плечо и вновь закрываю глаза. Бормочу, едва внятно. — А то не хотелось бы проснуться от того, что меня кто-то таскает за волосы в порыве ревности.

…

Резвый (очередной) удар в бок наконец-то выбивает, вырывает меня из плена забвения. Неохотно открываю глаза.

Еще шаг — и замерл(а) рядом со мной… «моя отрада».

— Конс-стантин Дм-митриевич? — удивленно бормочу, проглатывая остатки дурмана.

— Именно, Дмитрий Константинович, Лилия Корсакова, именно.

— А ну да, извините. Я это… того.

— Вот и я о чем. Что Вы этого… конкретно «того». Совсем охамели? Спать надумали? Марш к себе домой, в общагу, или где Вы там проживаете, а мне таких студентов не нужно на лекции! Или что, думаете, раз пришли — то уже всё, этого вполне с меня и с Вас хватит? Да?

— Простите, я больше так не буду.

— Конечно, не будете. Встанете — и уйдете. А следующий раз с рефератом и бодрым лицом ко мне. Всё ясно?

— Пренепременно, — дерзко язвлю. Тотчас подрываюсь с места (насколько это было возможно в моем состоянии), сгребаю в охапку вещи. Вмиг вскочил со стула и молодой человек, сосед мой.

— А Вы-то, Потапенко, куда? Или тоже реферат захотели?

Улыбаюсь я этой ребяческой сопливости сего «джентльмена».

— Сиди, — шепчу сквозь насмешливую улыбку и силой (ухватившись за плечо) опускаю его обратно на место. Поддается. Взгляд мой на преподавателя. — Бл-лагодарю за усер-р-рдия и заботу, — язвительное рычание. Пошагала на выход.

Смолчал индюк.

* * *

Но, не успела я выйти за пределы аудитории, как вдруг уткнулась взглядом в нечто… мерзкое. Знакомый, до боли знакомый, силуэт.

«С*ка, только тебя сейчас не хватало».

Сделать вид, что не заметила, и мышей убраться прочь?

Или всё равно этот подонок меня отыщет, закатись я сейчас хоть на самую Луну? Тяжелый шумный вздох — и пошагала прямиком к своему истязателю.

— Привет, какими судьбами?

Дрогнул, резво отрываясь взглядом от экрана телефона.

— О, ты уже? — зашевелился, встал, поравнялся рядом (живо пряча аппарат в карман). — Да тебя и жду, разве может быть иначе?

Печально (ехидно) ухмыляюсь.

— По делу, или так?

— Ну, как, — живо хватает в свои объятия и притягивает к себе, не сопротивляюсь. — Как всегда… соскучился.

Короткий поцелуй в шею — поежилась.

Невольно скривилась, но, едва осознав свой косяк, в момент исправилась: нарочитая, натяжная улыбка.

— Мы же только вчера виделись, а уже соскучился?

— Ну, сама понимаешь…

— Что?

Поморщился. Живо разомкнул хватку, шаг в сторону, болезненный вздох. Протер руками лицо, сгоняя напряжение.

— Да дома… п****ц, просто нет слов. Выносит мне мозг по любому поводу.