Эльза рассмеялась от внезапно охватившей ее безотчетной радости и схватила его руку.

– Я счастлива, Бэй, счастлива! Разве ты забыл, кто я?

Они оба теперь принадлежали к Балке. И она, и Бэлис. После мгновенного прилива радости у нее мелькнуло сомнение: может ли Бэлис когда-нибудь действительно стать настоящим обитателем Балки? Может ли он быть чем-нибудь иным, как настоящим, прирожденным Кэрью… ожившим Питером? Ее охватила неуловимая грусть, но она поборола ее и почувствовала, что эта грусть сменилась покорностью перед тем, что будет. Она опять стала сильной, спокойной и бесстрашной. Почему-то ее мысль перешла вдруг на Хилдред Кэрью, как будто та вдруг очутилась здесь, на Горе, рядом с ней.

Бэлис снова заговорил.

– Сядем здесь, поговорим и посмеемся немного. Хватит с нас огорчаться!

Эльза села на зеленую кочку, а Бэлис лег против нее, подперев голову руками. Несколько времени они молчали, потом Бэлис вдруг спросил:

– Ты подразумевала что-нибудь… что-нибудь особое, когда говорила сегодня… о своих детях?

Эльза нежно рассмеялась над ним и зарыла пальцы в его волосы.

– Когда грезишь о чем-нибудь, могут эти грезы иметь какое-нибудь особое значение?

– Громадное, – ответил он.

– Я грезила много раз… о мальчике – с волосами, вьющимися, как у тебя, и с сердитой складкой посреди лба, совсем как эта, и с такими же забавными бровями, как темные рыбки.

Она отвела от него глаза и мечтательно смотрела вниз, в Балку, где краски таяли и расплывались у подножия Горы слабыми, медленными волнами. Она чувствовала, что его взор напряженно устремлен на нее, но делала вид, что не замечает этого. Он внезапно схватил ее руки и прижал их к своим глазам. Она услышала его слегка дрожащий голос. Но глубже за этой дрожью слышалась сила, которая испугала ее.

– Я тоже грезил. У меня была та же, твоя греза, Эльза, и еще одна, моя собственная.

– Какая?

– Я говорил тебе однажды, что хочу что-нибудь сделать из Балки. Помнишь? Помнишь ли, кроме того, как ты тогда рассердилась на это?

Медленно, как будто Эльза ухом приникла к земле и слышала отдаленный гром, вошла в ее сознание новая мысль, сначала смутная, затем с возраставшей четкостью, пока наконец не обратилась в неотвратимый пламенный символ в ее мозгу. Бурным огнем ее охватила и обожгла тревога.

Бэлис заговорил опять:

– Это займет целые годы, дорогая, но я хочу это сделать, мне необходимо это сделать.

Ее глаза внезапно наполнились слезами. Мечта Бэлиса, мечта Кэрью! «Это займет целые годы», – сказал он. Ее мысли остановились на этих словах. Значит, ее ребенок еще может узнать Балку такой, какой она знала ее. Другое существо, с чертами Бэлиса, но с душой наполовину Эльзы Бауэрс, увидит и узнает эту пядь земли, где струится темный ленивый ручей, и реет в воздухе древний запах стоячей воды в болоте, и вьются беловатые щупальца старых корней, а вверху режет небо острое крыло козодоя. Не все ли равно в таком случае?

Свет упал на голубую поверхность пруда под Горой, небесный свод темно-сапфирового цвета был усеян звездами. Бэлис обнял ее, и она лежала в упоении, наслаждаясь теплотой его тела, его силой и внутренней чистотой. Вырисовывавшиеся в сумерках очертания его лица неудержимо взволновали ее. Она вдруг притянула к себе его голову и бурно поцеловала. Она почувствовала, как ее потянуло к нему в порыве трепетного забвения…

Молодой нежный месяц исчез, и в темноте, окутавшей Гору, не ощущалось ни малейшего дуновения воздуха. Эльза подняла руку, раздвинув пальцы, и смотрела, сколько звезд она может так закрыть. Но Бэлис схватил ее руку и начал целовать каждый палец поочередно.

Через некоторое время Эльза провела ладонью по траве и почувствовала на ней росу. Они долго пробыли с Бэлисом на вершине Горы.