— Dannazione! — выругалась Холли на итальянском, когда еще один потенциальный шедевр сморщился и опал на гончарном круге. Ведь она почти уже закончила его. Вещь уже достигла высоты и приняла очертания, и тут она на секунду отвлеклась мыслями о Рике и не успела опомниться, как наступила катастрофа.

Устав качаться в кресле на крыльце и размышлять о Рике, Холли пошла в мастерскую, чтобы попытаться еще раз удачно бросить горшок на гончарный круг. И вместо этого теперь она испытывала такое чувство, будто бы бросила свою работу в ближайший мусорный бак. Добавив еще одно ругательство на кантонском диалекте, она сдалась. Уже поздно, ночь. Пора уходить.

Легкий, дрожащий на ветру звук колокольчиков на крыльце вел ее через темноту к коттеджу. На ходу она мысленно проверила список запасов для художественных мастерских, за которыми завтра поедет в Такому. И раз уж она будет в городе, то не сможет удержаться, чтобы не купить свой любимый торт с шоколадным муссом, тот, где семь разных сортов шоколада. Против такого искушения ей не устоять.

Естественно, слово “искушение” снова вернуло ее мысли к Рику. Если уж начистоту, то это не ее тип мужчины. Тогда чем же он так зацепил ее?

Греховными голубыми глазами? Или коварной усмешкой… И в этот момент Холли наконец заметила, что перед ней на тропинке кто-то стоит, но уже было поздно свернуть в сторону, и она налетела на стоявшего. Это был Рик. Опять.

— Просто идиотизм какой-то! — раздраженно воскликнула она. — Нам суждено, что ли, постоянно сталкиваться?

— Идиотизм? — повторил Рик.

— Любимое английское выражение, которое я переняла у своего друга, — объяснила Холли.

— Похоже, у вас много друзей, — заметил он.

— В этом мне везет.

— А с семьей?

— Мои друзья и есть моя семья, — уверенно ответила она.

— А своей семьи у вас нет? — спросил Рик.

— Я не замужем, — сказала Холли.

— Я не об этом вас спрашивал, — уточнил Рик.

— Но собирались спросить. — Холли ехидно вернула ему его собственные слова.

Рик уже знал, что она не замужем и никогда не была замужем. Он знал о Холли все факты ее биографии и всю статистику — от даты рождения до веса. Сейчас ему предстояло сообразить, куда нажать, на какие кнопки, чтобы доставить дитя домой к папе.

Рик умел подойти к женщинам и не сомневался, что нежным обхождением сумеет выманить домой Холли, взбалмошную беглянку, какой она, как считалось, была. И когда она окажется в Сиэтле, это уже забота папочки, как удержать ее там. Рик свою задачу выполнит.

— А ваша настоящая семья?

— Что вас интересует?

— Это табу или что-то в таком роде? Запретная тема? — Рик насмешливо поддразнивал ее. — Почему вы уклоняетесь от этого вопроса?

— Я не уклоняюсь, — возразила она, но внутренняя честность заставила добавить: — Ладно, может быть, и уклоняюсь, но совсем чуть-чуть.

— У вас не сложились отношения с вашей семьей?

— У меня не сложились отношения с отцом, и так как он единственный мой кровный родственник, значит, не сложились отношения со всей семьей. Правильно я поняла ваш вопрос? У вас он прозвучал так, будто я не лажу с целым семейным кланом, хотя здесь совсем не тот случай. Мой отец всего лишь человек в единственном числе, хотя и считает себя Богом. — Она неловко подвинулась и шагнула в сторону от Рика. — Впрочем, как мы вышли на эту тему?

— Я спросил вас о вашей семье.

— Спросите меня о чем-нибудь другом.

Холли следила взглядом, как пролетавшее насекомое истребителем спикировало на Рика. Она улыбнулась, когда он быстро увернулся, типичная реакция горожанина. В результате его резкого движения лица их почти соприкоснулись… И через мгновение Холли больше не улыбалась.

Следующее, что Холли поняла, — он целовал ее. В первую секунду она только удивлялась его поступку, потом будто проснулась. Она не предвидела такого хода событий. Была не подготовлена к ошарашивающему чувству, когда его губы прильнули, к ее губам.

Холли закрыла глаза и увидела сцену. Статуэтки, которые она привезла из путешествия в Голландию. Мальчик и девочка. Целуются. Магнитными губами. Руки позади за спиной. Рты слились с нерасторжимой силой.

Словно бы невольно отражая позу этих фигурок, Холли сцепила руки у себя за спиной. Она сжала пальцы, чтобы не поддаться искушению и не протянуть их, не коснуться его тела. Это не помогло.

Сначала, будто любопытная кошка, она всего лишь изучала его. Потрогала ему грудь. Тепло его тела пробивалось сквозь трикотажную рубашку, она смяла ее в горсти и тискала пальцами, по-кошачьи воспринимая тактильное наслаждение.

Их поцелуй продолжался. Поцелуй-откровение. Холли никогда раньше не испытывала такого чувства. На каком-то смутном уровне сознания она понимала, что его рука скользит вниз по ее спине, по гладкой ткани оранжевых джинсов, останавливается в нижней ложбинке, приподнимает и прижимает к себе. Прикосновение пронзило ее током.

— Давайте… м-м-м… Продолжим в более уютном месте. — Язык Рика ворвался внутрь через податливые губы. — В вашем коттедже, — пробормотал он, почти не отрывая губ от ее рта.

— О чем это вы? — Мысли Холли все еще были приятно рассеяны, и его слова до сознания просто не доходили.

— Мы не можем пойти в мой коттедж, он уже и так переполнен, — сказал Рик. — И там только сдвоенная кровать. Надеюсь, дорогая, твоя постель удобнее, чем сдвоенная кровать.

Моментально Холли опомнилась и с силой, неожиданной даже для нее самой, сердито отшвырнула Рика.

— Слишком уж вы самонадеянны, приятель, если полагаете, что я пойду с вами в постель!


Глава четвертая

— Что вас так разозлило? — удивился Рик.

— Ваша наглая уверенность: если, мол, она позволила себя поцеловать…

— Э, но вы вернули мне поцелуй, — уточнил он.

— Ну и что? Только потому, что я вернула поцелуй, это еще не дает… еще не значит, что я… что вы… что мы…

— Да не переживайте так!

— Если вы думаете, что мы будем заниматься любовью только после одного поцелуя…

— Сколько надо поцелуев? — перебил ее Рик. — Я готов.

— А я нет, — холодно отрезала она.

— Но минуту назад…

— Я охотно поцеловала вас. Но есть большая разница между поцелуем и любовью в постели. Я не занимаюсь любовью с каждым мужниной, которого целую.

— Приятно слышать. Мудрое решение, уберегающее в наши дни от множества неизлечимых социальных болезней.

— Это моя точка зрения.

— Значит, настал момент, когда мы должны обменяться медицинскими справками? — насмешливо спросил он.

— Нет, настал момент, когда вы пойдете в свой коттедж, а я в свой.

— До следующего раза.

Его наглость возмутила Холли.

— Похоже, что у вас больше уверенности, чем ума. Зная, что вы мастерски справляетесь с цифрами, можно подумать, Рик, что у вас много ума… из чего вытекает, что избыток уверенности ломает гармоничность вашей психики.

— Ясное дело, ломает.

— Знаете, вы гордитесь черт-те чем. — Холли недоуменно покачала головой. — Отсутствием чуткости, что ли, или сверхсамоуверенностью.

— Но я никогда не говорил, что я чересчур самоуверенный.

— Это я сказала.

— Вы ошибаетесь.

— В самом деле? Ваша многозначительность говорит о большом самомнении…

— Не сомневаюсь, вы это узнали от какого-то невежественного тибетского монаха.

— А по правде — от Чака Нолла, бывшего футбольного тренера “Питсбург Стилерс”. И эта мудрость звучит так: “От пустой бочки больше шума”.

— Ах, но я же не делаю много шума, — обольстительно улыбнулся Рик. — Я хожу тихо… И ношу очень, очень большую палку.

Холли не могла сдержать улыбку.

— Да, я заметила, — дерзко отрезала она, не смутившись его скабрезным намеком. — Как бы то ни было, но пора уже вам и вашей очень, очень большой палке тихо идти в свой коттедж.

От его ответной ухмылки у Холли перехватило дыхание.

— У вас есть чувство юмора. — Он будто удивился сделанному открытию. — Мне это нравится в женщинах.

— А у вас слишком много самоуверенности. Мне это не нравится в мужчинах.

— Вы предпочитаете мужчин мягких и послушных?

— Я предпочитаю просветленных.

— Просветленных — это же что-то совершенно немужское, практически кастрированное.

— Мы прибегаем к кастрации только как к последнему средству, — проговорила Холли с абсолютно серьезным лицом.

— Убедительный аргумент, но не для меня.

— По-моему, и для вас тоже. Спокойной ночи, Рик.

Дела идут прекрасно, Данбар, насмешливо поздравил себя Рик, провожая взглядом Холли, когда она легкими быстрыми шагами поднялась в свой коттедж. Дубасишь и колотишь без толку, в пустоту.

Эта леди спутала всю игру. Кому бить, кому бежать. И подачи тоже, добавил Рик, вспомнив нежный и быстрый огонь их поцелуя. Он не планировал этот случай. Но сейчас, раз уж так случилось, Рик не собирался отказываться от вызова.

В данный момент дело обстояло так: по итогам первой подачи счет в пользу милой леди, у нее два очка, у частного сыщика по-прежнему ноль. В его распоряжении еще восемь подач и восемь дней. И только потом Рик начнет беспокоиться.

По какой-то причине Холли этой ночью тоже приснился бейсбол. Раньше ей никогда не снилась эта игра. Надо проверить у Скай, что бы это могло значить. Скай хорошо умела толковать сны.

Так как Холли прошлой ночью не удалось много поспать, она выбрала себе туалет в ярких и бодрящих тонах. Нельзя сказать, чтобы у нее в шкафу висело много скучных вещей. Она уже давно отказалась от бежевого и серого цвета, так же как и от черно-белых вещей. И ничего в клетку с тех пор, как она вышла из школы-пансионата, где в форме всегда присутствовала клетка в том или ином виде. От клетчатых тканей Холли бросало в дрожь.

Одеваться, свободно подбирая цветовые пятна, — только один из утренних ритуалов, которыми обычно наслаждалась Холли. Была и другая самая любимая часть утра — ежедневные занятия йогой и медитацией.

Потом Холли сняла хлопчатобумажную ночную рубашку, трусики, предназначенные на этот день недели, носки от “Роки и Булуинкла” и шагнула под душ. От влаги ее волнистые волосы, будто моментально обезумев, круто закурчавились. После душа, надев ярко-голубые легинсы и поверх на пару размеров больше, чем надо, густо-розовую майку, доходившую почти до колен, Холли почувствовала себя Дикой Женщиной с Борнео. Вместо пояса она завязала сотканный Скай пестрый шарф, включавший цвета и легинсов и майки. Носки и гимнастические туфли на толстой подошве тоже были густо-розовыми.

Из своей экстравагантной коллекции украшений Холли выбрала плетеное ожерелье с гватемальскими куклами — хранительницами очага и серьги — серебряные колокольчики, точная копия тех звеневших на ветру колокольчиков, которые она повесила у себя на крыльце.

Теперь надо что-то сделать с волосами, и Холли принялась тщательно расчесывать их щеткой, пока они не рассыпались по плечам. Затем убрала их с лица, стянув светящимся, цвета электрик, ботиночным шнурком. Ее макияж, только из естественных ингредиентов, был типа “плюнул — мазнул — готово” — тени для глаз, блеск для губ вместе с коричневато-розовой помадой и чуть-чуть туши. Несколько мазков полностью натурального, пахнущего лимоном крема для тела — и она готова. Затраченное время — пять минут.

Холли засиделась за завтраком: несколько ломтиков испеченного Скай хлеба, поджаренных и щедро сдобренных апельсиново-ананасно-вишневым мармеладом. Кружка густого английского чая с молоком и медом дополняла ее любимое утреннее меню. Выйдя из своего коттеджа, Холли раскрошила и бросила птицам, нахальной серой сойке и нескольким синицам, кусочки оставшегося хлеба и только потом направилась к главному офису. Чарити уже ждала ее там.

— Как сегодня малышка? Все в порядке? — спросила Холли, хотя вчера вечером не раз справлялась о здоровье ребенка.

— Да, лихорадка прошла. Но у меня, конечно, голова сейчас мутная.

— Да, понимаю, нелегко быть мамой, правда?

— Так-то оно так. Но и быть экзотической танцовщицей в Аризоне тоже нелегко, а я выжила. Не могу передать, как я тебе благодарна, что ты предложила мне эту работу. Я бы не могла дольше оставаться в этом низкопробном баре.

Однажды Холли зашла в “Голубой бар” на ленч, не понимая, что его название не имеет отношения к цвету.

— Бар, может быть, и низкопробный, но ты талантливая танцовщица.

— Спасибо. К сожалению, парней в баре мои таланты танцовщицы не интересовали. А после того, как Билли Джо накинулся на меня, когда узнал, что я беременная… Не знаю, что бы я и делала, если бы тебя тогда не встретила.