‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мама проснулась, — к моей кровати бежит радостная Ксюша, забирается на край, а потом падает в объятия.

Олег и Пашка пристраиваются возле Сони, обнимают ее и вручают по букету цветов. Меня тоже не обделяют: Руслан протягивает белые лилии и улыбнувшись, кладет на стол контейнер.

— В нем блины?

— А то! Еле урвал у детей. Они бы и эти съели.

Я смеюсь, обнимая дочку и целуя ее в обе щеки. Соскучилась. И она по мне тоже. Вон, как крепко обнимает и не желает отпускать.

— Ну что такое, малыш? — шепчу. — Сильно соскучилась? Или с папой не нравится?

Конечно, я шучу, но Руслан тут же напрягается, перестает улыбаться и с замиранием сердца ждет, что ответит дочь. Я почему-то обращаю на него внимание и выдыхаю, когда дочка говорит:

— С папой классно, но всем вместе будет еще лучше. Тебе долго здесь оставаться?

— Пару дней, солнышко. Ты можешь на часик ко мне приезжать, я буду читать тебе сказки.

— Мне папа читает. На ночь. Про принцессу вчера читал, кстати, пока Соня не сказала, что ему пора. Я так и не узнала конец.

Я осуждающе смотрю на Соню, которая лишь пожимает плечами, дескать, ну что?

— Сегодня обязательно узнаешь, — обещаю ей. — Папа остается с тобой и ребятами на несколько дней.

— Правда? — переспрашивает малышка и поворачивается к Руслану. — Пожаришь нам завтра блины?

Он закатывает глаза, а я позволяю себе скользнуть по нему взглядом. Время, проведенное в Эмиратах, пошло ему на пользу: кожа загорела, отчего татуировки стали более заметными. Я очерчиваю взглядом выступающие из-под одежды рисунки, обвожу тугие бицепсы, добираюсь до яремной вены, касаюсь подбородка, а когда добираюсь до глаз, понимаю, что меня спалили за подглядыванием. Улыбаюсь, отворачиваясь.

Я, кажется, соскучилась. И сейчас почему-то абсолютно не думаю о том, что было. Наверное, потому что тоже виновата перед ним. Я держала в тайне Ксюшу, но тому, что я не говорила о втором ребенке нет объяснения. Боялась? Чего? Руслан ведь неоднократно говорил, что будет рядом. Я ведь все равно не собиралась избавляться от малыша, так почему не сказать, что у него будет ребенок? Поставить в известность! Нам не обязательно было быть вместе, достаточно того, что я сказала бы, но я молчала.

Поэтому сейчас мне стыдно.

Особенно когда я понимаю, что он чувствует себя виноватым и ничего не говорит за мое молчание. Возможно, конечно, Руслан просто отложил этот разговор на потом. Я очень хочу в это верить. Хотя бы потому что он не должен бояться сказать мне то, что думает. Сейчас же я вижу именно это — страх разочаровать меня. Мой Руслан теряется за этим парнем, что тщательно старается наладить отношения. Мой Жаров, парень-огонь, который распалил меня когда-то сейчас затих, уступив место семьянину.

— Поверить не могу, что она заставила тебя сидеть с тремя детьми и жарить блины, — смеется Соня.

Я же почему-то еще больше чувствую свою вину. Как ребенок себя веду, честное слово. Даю надежду и тут же отбираю, заставляю парня совершать поступки ради меня, стараться, доказывать что-то.

Разве это любовь?

Не с его стороны, с моей.

Я ведь понимала, что Руслан не сможет увидеть в Оле расчетливую суку самостоятельно. Знала это, потому что мы можем годами не замечать недостатки любимых нам людей, а потом, в одночасье взглянуть на них по-другому и всё понять. Ему все это время тоже было нелегко. Мучимый чувством вины передо мной, он действительно старался. Направил все силы на то, чтобы наладить наши отношения, чтобы доказать, что Оля для него ничего не значит.

Я только сейчас понимаю, что ему наверняка было трудно. От предательства близкого человека и от того, что из-за нее потерял нас, не справился с конфликтом, не смог сделать нас подругами. Это в принципе было невозможно. Я ревновала его к ней, а она всеми силами старалась сделать из себя невинную, показать, что не претендует, а на самом деле ревновала точно так же, как и я. Если не сильнее. В ее-то возрасте.

Меня не было рядом, когда он все узнал и потом. Я эгоистично выхаживала в себе обиду, растила ее, ухаживала за ней, как маленькая девочка, не хотела прощать. К Руслану отчаянно тянулась Ксюша, цеплялась за отца, как за спасательный круг, потому что давно о нем мечтала. А я утонула в обиде на то, что он сказал на эмоциях. Не должен был, но сказал. Так бывает, что мы часто обвиняем близких нам людей в том, чего они не совершали. Это понимание, что ты обидел приходит, увы, не сразу. Иногда слишком поздно. Тогда, когда уже ничего исправить нельзя. Этого понимания не было у моего бывшего мужа, который ежедневно унижал меня поступками и словами.

Я мотаю головой, отгоняя воспоминания. Сосредотачиваюсь на словах Ксюши, которая рассказывает, что соскучилась по саду, а особенно по своему лучшему другу Кириллу. Украдкой наблюдаю за Русланом, который сидит чуть поодаль и наблюдает за дочкой. У них случилась безусловная любовь к друг другу. И абсолютное понимание, что они теперь не чужие, они друг за друга горой.

— Нам, наверное, пора, — Руслан встает. — Врач сказал недолго.

— Мы можем… прогуляться? — прошу у него.

Он кивает, я быстро говорю Ксюше, что скоро вернусь и прошу ее не хозяйничать в палате. Когда мы выходим, я абсолютно не переживаю о ней, потому что там остались мальчишки.

— Ты хочешь поговорить? — угадывает Руслан, сразу как мы выходим.

— Наедине, — киваю. — Хотела сказать, что устала бегать. Давай попробуем быть вместе?

Мне трудно поднять голову и посмотреть на него, потому что ощущение сдавленности в груди не покидает. Я ожидала, что скажу это, переступив через себя, надавив себе на горло, через силу, но слова льются сами собой, а желание обнять его, почувствовать жар его тела становится таким невыносимым, что я позволяю себе это сделать. Встаю на цыпочки и обхватываю его за шею, ощущаю прилив жара к щекам и ко всему телу. Его ладони обхватывают мою талию, нос утыкается в плечо.

Подушечки пальцев, что касаются его волос, покалывает от напряжения, а в груди ноет, потому что я так долго была без него.

Я обязательно научусь ему верить. Со временем. Не сразу, конечно же.

Но сейчас мне нужно мужское тепло, плечо, что будет рядом, когда мне плохо, мужчина, что поддержит и поцелует, проявив не только заботу, но и любовь… страсть.

— Это неожиданно, — шепчет Руслан.

— Совсем.

— Да.

— Сама знаю. Я не планировала. Просто вдруг поняла, что все.

Мы разговариваем, крепко обнимая друг друга. Оторвавшись, идем в палату, держать за руки. Это, конечно, не ускользает от внимания Сони, ребят и Ксюши. Дочка удивленно таращит глаза, а потом спрашивает:

— Вы что… теперь поженитесь?

— Очень на это надеюсь, — смеется Руслан.

Порадоваться вдоволь нам не дает доктор, который заходит в палату и буквально силком выпихивает на выход мужчин и Ксюшу, аргументируя это тем, что нам, девочкам, нужен покой. Я, как и полагает примерной пациентке, возвращаюсь на кровать, поджимаю ноги, под себя и тянусь к блинчикам. Через минуту думаю, что будет неправильно лопать их в одиночку, поэтому иду к Соне. Она садится на кровати, упершись в спинку, я размещаюсь напротив нее, закинув ногу на ногу.

— Угощайся.

Соня берет блинчик из контейнера, откусывает, что-то мычит, и только когда прожевывает, говорит:

— Хотела сказать, что ты рано его простила, но если он готовит таки-и-и-е блины!

Сонька откусывает еще кусок, а потом облизывает пальцы от меда, которым были щедро политы блинчики.

— Охренеть! — шепелявит с набитым ртом. — Прощай его и не думай. Только пусть готовит не только блины! И так же вкусно! Это обязательно!

Мы обе смеемся. Я чувствую себя счастливой и даже съедаю половину принесенной порции блинов, не ощущая при этом потребности тут же вернуть их обратно.

* * *

Глава 52

На выходе из больницы меня встречает Руслан с букетом цветов и Ксюша с широкой улыбкой и воздушными шариками. Врач сказала, что я могу спокойно продолжить лечение дома, так как уколы мне отменили, оставив только препараты железа в виде таблеток.

— При любых отклонениях — сразу же звоните мне, — бубнит врач. —  Сразу, Анна! Вы молодая, здоровая, но я бы не рисковала, к тому же у вас уже есть ребенок. Где-то перенервничали, и вот уже обморок. Женщины часто откладывают посещение к врачу и иногда оказывается поздно.

Я умолчала о том, что дома у меня не один, а целых три ребенка, ведь Соня остается в больницы. Ее прогнозы не столь радушны, ей по-прежнему показан постельный режим и полное спокойствие. Я даже предлагала сестре забрать телефон, чтобы ее не беспокоили, но она отмахнулась, дескать, кому ей звонить?

На улице светит солнышко, хотя мороз минус двадцать, не меньше. Ксюша в теплой шапке, пуховике и сапожках, которые ей, видимо, купил Руслан. По крайней мере я их точно не покупала. Возможно, Соня в подарок. Я получше кутаюсь в свою парку и спускаюсь по ступенькам, тут же оказываясь в объятиях дочери.

— Я соскучилась, мам.

Ксюша плачет. Пока я была в больнице, не видела, чтобы она расстраивалась, а теперь, при выписке, начинает хныкать.

— Ну ты чего? — спрашиваю у нее. — Малыш, всё в порядке же.

— Сос… соскучилась, — едва выдает Ксюшка сквозь слезы.

Я прижимаю дочь к себе, а потом, опомнившись, веду в машину, потому что на улице холодно. С Русланом мы не обменялись даже приветствием: сильно сосредоточились на дочери. Отвлеклись. В его руках большой букет цветов, но он несет их к машине, идет позади нас.

Я укладываю Ксюшу в автокресло, защелкиваю ремки и приказываю перестать плакать. Мы едем домой, будем читать книжки, играть в настольные игры и готовить еду. Обещаю попробовать переплюнуть умения папы, на что дочка лукаво улыбается и утирает слезы, шмыгая при этом носом.

Закрыв дверь, поворачиваюсь к Руслану. Он стоит позади. Ждет, пока я закончу разговаривать с Ксюшей, а когда это происходит — протягивает мне букет. Я беру из его рук цветы, вдыхаю их запах. Мне не дают возможности вдоволь им насладиться — Руслан целует меня в щеку. Смазано касается уголка губ.

— Я тоже соскучился, — шепчет.

— Тоже будешь плакать?

— А подействует?

— Не-а.

— Значит, не буду.

Мы стоим так пару мгновений, потом садимся в машину. Руслан выруливает из парковки, аккуратно ведет автомобиль, лавируя между машинами. К дому добираемся быстро, останавливаемся у двери Сониной квартиры. Я не сразу вспоминаю, что тут остались Пашка с Олегом, которые ждут моего возвращения. Эти несколько дней они провели здесь в обществе Руслана и Ксюши. Будет нечестно оставить их одних еще дольше, да и они еще малы, хоть и подростки и много чего умеют.

Я звоню в звонок, за дверью слышиться топот ног, потом звук проворачиваемого замка. Пашка и Олег почти сразу, непременно вместе, обнимают меня и по очереди целуют в щеку. Спрашивают, как дела, задают вопросы о маме. Узнав, что они не успели позавтракать, быстро извлекаю из холодильника творог и яйца, беру муку. Решаю приготовить сырники: быстро, питательно, да и мальчишки с Ксюшей их обожают.

Пока я готовлю, Руслан занимается детьми, рассказывает им о Соне, правда, я понятия не имею, откуда он знает о ее состоянии, не иначе, как с врачом разговаривал, пока я собиралась. Когда я захожу в комнату, мальчишки слушают Руслана с открытыми ртами. Удивительно, но они довольно быстро нашли общий язык.

Возможно, сказывается отсутствие сильного мужского плеча рядом. Насколько я знаю с отцом мальчишки видятся не так часто. Соня не против их общения, не приходит он сам. Из того, что сестра рассказывала знаю, что ему неприятно видеть ее такой: откровенной, деловой, раскрепощенной. Кажется, Славик до сих пор думает, что она не модель, а эскортница. Даже смешно

— У меня все готово, — сообщаю им. — Давайте к столу. Там и поговорите.

Мои слова все воспринимают буквально. Уплетая сырники, громко разговаривают, спорят, смеются. Руслан что-то весело им рассказывает, а я только слушаю. С открытым ртом. Даже есть забываю, наблюдая за тем, с каким энтузиазмом ребята набрасываются на Руслана. А это он здесь уже четвертый день. Боюсь представить, что было в первый.

Когда завтрак заканчивается, и я собираюсь встать, чтобы вымыть посуду, меня решительно вытесняют из кухни. Руслан буквально заставляет пойти прилечь, отдохнуть и забыть о работе.

— Сырники ты пожарила только потому, что я понятия не имею, как их готовить, — он улыбается. — Идите отдыхайте с малышом, я тут все уберу и через полчаса заберу ребят с Ксюшей на прогулку, сможешь поспать.