Адалин Черно - Шанс на счастье

Я не могу поверить, что у меня есть ребенок.

Взрослый, самостоятельный и слишком умный, потому что за эти несколько минут она успела задать кучу ставящих меня в тупик вопросов. С ней не нужно возиться, менять памперсы, носить на руках по ночам, убаюкивая, ей не нужно материнское молоко, потому что дочь наверняка ест все то же, что и взрослый человек.

Я сглатываю, когда она замирает и, повернувшись ко мне, смотрит так пристально, что у меня, взрослого двадцативосьмилетнего мужика, начинают дрожать руки.

— У меня купальники на самом верху, — вздыхает. — Мама туда всю летнюю одежду ставит. Поможешь достать?

— Да, конечно.

Она показывает, какой шкафчик открыть, говорит цвет купальника, но я даже представить не могу, что искать. Оно все такое… маленькое и разноцветное. Сглатываю, поворачиваюсь и тихо говорю:

— А давай я тебя на плечи посажу, и ты найдешь все, что нужно?

— Да! — Ксюша хлопает в ладоши и прыгает, ожидая, пока я сяду на кровать, а она заберется мне на плечи.

Это страшно. Нужно держать, чтобы не уронить, не отклониться не дай боже в сторону чтобы не ударить об что-то. Понятия не имею, как с ней обращалась Аня. С рождения. С момента, когда она была крохотной малышкой и весила… я ведь даже не знаю, сколько она весила, не видел ее детских фото.

Мимо меня летит летняя одежда, а я стою и боюсь сильно надавить и вместе с этим недостаточно крепко держать. Меня слишком быстро кинули из беззаботной холостяцкой жизни туда, где я должен выполнять обязанности отца. Впрочем, я ведь как-то сам напросился, никто не заставлял, Аня даже пыталась придумать отмазку.

— Я все, — кричит Ксюша, и я медленно сажусь обратно на кровать.

Когда малышка покидает мои плечи, я выдыхаю, лишь бы не слишком громко, а то подумает, что мне трудно и не в удовольствие.

— Пап, а мы точно купим медведя? — спрашивает, обходя кровать и вставая напротив, всего в паре сантиметров от меня.

И смотрит так, что наизнанку выкручивает.

Я не хотел детей, не представлял, что мне нужно будет их заводить и что меня хоть как-то коснется воспитание. Но когда моя дочь смотрит вот так, кажется, что я готов бросить к ее ногам всё. В том числе и свою душу.

— Конечно, купим, — соглашаюсь. — Все, что ты захочешь.

— А жить ты будешь… с нами?

Собираюсь я, конечно, в спешке. Нервничаю, потому что понятия не имею, как Ксюша перенесет перелет. Возможно, все пройдет хорошо, но вдруг ей станет плохо? Или она будет капризничать? Эти мысли не покидают меня, пока мы едем в такси к аэропорту. Насколько я знаю, билет Руслан уже заказал онлайн и нам осталось только его забрать. А еще встретиться в аэропорту с Леонидом, который точно будет удивлен тому, что я таки решила взять с собой дочь.

Хорошо хоть Соня все поняла и не стала задавать лишних вопросов, лишь попросила звонить ей. У здания аэропорта меня начинает трясти от нервов, и как я не пытаюсь успокоиться, никак не получается. Ксюша чувствует себя хорошо, весело болтает, задает Руслану вопросы и вообще создается ощущение, что ни здание аэропорта, в котором много людей, ни перелет ее не пугают.

— Перестань так трястись, — бросает Руслан, замечая мое состояние. — Тебя не к казни готовят, Ксюша уже большая девочка, с ней все будет в порядке.

Ему легко сказать, а я с того самого момента, как мы вышли из такси, пытаюсь себя уговорить, но это не работает. Леонида мы встречаем у стойки регистрации и последующие полчаса проходят для меня будто в тумане. Я позволяю себе выдохнуть только в салоне самолета, когда оказываюсь вместе с дочкой на своих местах. Рядом с нами садится пожилой мужчина, и я окончательно расслабляюсь, понимая, что Руслан не просто уступил дочери место рядом со мной, но и не стал договариваться с пассажиром об обмене.

Когда мужчина встает, а Руслан садится на его место, понимаю, что рано радовалась. Мы проведем весь полет вместе, хорошо хоть между нами будет сидеть Ксюша. Перед взлетом Руслан дает дочери наставления, что делать, просит не боятся, если заложит уши и говорит, что это нормально. Она слушает его, раскрыв рот, и выполняет все указания. В итоге мы спокойно переживаем взлет, и я наконец могу выдохнуть. Ксюшу клонит в сон, я же позволить себе уснуть не могу. Лишь прикрываю веки и как-то так получается, что когда я открываю их в следующий раз, дочь уже не спит и увлеченно разговаривает с Русланом.

У нее в руках книжка и судя по разговору, обсуждают они какую-то прочитанную ситуацию.

— Мама проснулась, — замечает Ксюша.

— Выспалась? — спрашивает Руслан.

Я сглатываю и смотрю прямо на него, думая, что увижу в его взгляде насмешку, но ее там нет.

— Да, мы уже скоро?

— Осталось минут двадцать, ты вовремя проснулась.

Я киваю и остаток пути провожу, слушая, как дочка увлеченно рассказывает отцу о персонажах своего любимого мультика “Смешарики”. Руслан, вопреки моим ожиданиям, не кажется раздраженным. Напротив, мне даже кажется, что ему нравится то, что дочка так быстро нашла с ним общие темы для разговора и позволяет себе открыто вести беседу. Я и сама такого не ожидала, зная, как трудно Ксюша сходится с людьми, пусть это даже будет ее родной отец.

После перелета мы отправляемся в отель, где нас любезно проводят к номерам. Наши с Русланом и правда находятся рядом. Я останавливаюсь у двери, провожу по ней картой и запускаю внутрь Ксюшу. Руслан стоит, прислонившись к стене и смотрит на меня.

— Спасибо за то, что вырастила ее такой, — спокойно произносит он. — Ксюша лучше меня знает, о чем разговаривать и как сглаживать неловкие моменты.

От его слов я попросту теряю дар речи. Он больше не обвиняет меня, не разговаривает так, будто я последняя женщина, с которой он бы хотел находится рядом и в целом ведет себя спокойно. И смотрит так… непонятно. Под его пристальным взглядом я теряюсь и не знаю, что говорить.

— Я всего лишь делала то, что в моих силах, — пожимаю плечами.

— Ты сделала куда больше, — серьезно произносит он и, повернувшись, направляется к своему номеру.

Обживаемся мы с Ксюшей быстро, раскладываем вещи по полкам, достаем аксессуары, духи, шкатулку с украшениями, которые так любит носить малышка.

— Тут красиво, — замечает она. — И очень просторно. Папа мог бы жить с нами.

— У папы свой номер, — замечаю.

— А я могу пойти к нему?

— Солнышко, папа наверняка устал после перелета, пусть отдохнет, ладно? А мы с тобой посмотрим мультики и тоже отдохнем?

Я действительно не хочу тревожить Руслана сейчас, ведь он и так весь перелет провел, слушая неумолкающую дочь. Наверняка сейчас он захочет тишины и полного спокойствия, а не бурную дочку, которая, уверена, устроит бой подушками.

— Ты не проголодалась?

— Хочу морс и блинчики с сыром. Можно, мам?

Ксюша знает, что я редко позволяю есть на ужин то, что ей хочется, но мы, вроде как на отдыхе, и Леонид сказал, что мы можем пользоваться услугами бара и ресторана, счет будет оплачен компанией.

— Можно.

— Заказывай!

Я обещаю, что быстренько схожу в душ и сразу же закажу, а еще беру с Ксюши обещание ничего не трогать и никуда не лезть, даю ей телефон и прошу поиграть минут пятнадцать. Она соглашается, и я, выдохнув, иду в душ. Наспех смываю с себя усталость после перелета, заматываю волосы полотенцем и выхожу в номер. Не сразу понимаю, что слишком тихо и лишь когда осматриваюсь, замечаю, что Ксюши нет. Плотнее запахиваю халат и, как есть, выхожу в коридор. Первый человек, к которому я могу обратиться за помощью — Руслан. Его номер находится всего в нескольких метрах от нашего, и он — отец Ксюши.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я быстро стучу в дверь, жду, пока мне откроют и наспех тараторю, как только это происходит:

— Ксюши нет в номере, помоги ее найти, пожалуйста. Она… могла выйти, чтобы найти тебя или просто...

— Она у меня, — Руслан отодвигается от двери так, что я тут же замечаю сидящую за столом Ксюшу и уплетающую блинчики.

Она виновато на меня смотрит, откладывает вилку в сторону и, прожевав, произносит:

— Мне просто стало скучно, и я решила пойти к папе. Он совсем не устал и сразу заказал мне блинчики, — она улыбается, но когда замечает мое обеспокоенное лицо, интересуется: — Ты сердишься?

Так уж получается, что сердиться на свою малышку у меня не получается, особенно когда она смотрит так виновато и растерянно, что я лишь пожимаю плечами и говорю:

— Нет, конечно, хорошо, что папа не устал.

Я чувствую себя неловко от того, что решила этот вопрос за него, что не постучалась к нему, когда Ксюша спросила разрешения провести вечер с ним и не уточнила, хочет ли этого он. Интуитивно мне все еще сложно принять тот факт, что я теперь у дочери не одна, что у нее есть отец, который потерял пять лет и теперь, понятное дело, может хотеть их наверстать.

— Ты можешь зайти и посидеть с нами, если… — Руслан замолкает. — Не доверяешь мне или хочешь быть рядом с дочерью.

— Мне нужно переодеться, — виновато смотрю на свой халат. — Ксюша точно не помешала твоим планам? Она умеет быть настойчивой и добиваться того, чего хочет.

— Да, я заметил, но мне правда не сложно с ней. Нам ведь нужно сближаться, помнишь? — Руслан прислоняется плечом к косяку двери и чего-то ждет.

— Ну, я пошла, — неуверенно говорю. — Переоденусь и приду.

Я переминаюсь с ноги на ногу, а после, мысленно назвав себя дурой, иду к двери нашего с дочкой номера.

— Тебе заказать чего-нибудь?

Я останавливаюсь, мои плечи напрягаются, когда я поворачиваюсь к Руслану, а глаза встречаются с его взглядом.

— Я собираюсь поужинать, — объясняет он. — Ты тоже наверняка проголодалась, думаю, ничего не произойдет, если мы сделаем это вместе.

— Закажи… на свой вкус, — выдавливаю и быстро развернувшись, залетаю в свой номер.

Через какие-то полчаса, когда я приду в себя и переоденусь, а ресторан приготовит еду, меня ждет ужин с Русланом. Я не видела его шесть лет, успела пореветь на его плече, накричать на него и выставить ультиматумы, а еще он считает меня предательницей. И мы будем есть, сидя бок о бок и разговаривая, как… кто? Бывшие любовники?

Скорее, как адекватные родители пятилетней девочки, отрезвляю себя и иду сушить волосы и сменять халат на более подходящую одежду.

В моей руке бокал с игристым розовым шампанским, а в голове полное непонимание всего происходящего. Руслан сидит напротив, в его руке такой же фужер, и он, в отличие от меня, ничуть не теряется. Спокойно отпивает, улыбается дочери, которая играет на полу мозаикой, которую купил и подарил ей он. Когда — понятия не имею, ведь мы почти постоянно были рядом.

— Расскажи мне о ней, — просит неожиданно. — Выпей и наконец поешь, перелет был долгим, а мы встретились еще в твоей квартире. И ты точно не выглядела сытой.

Я сглатываю, натыкаясь на его прямой взгляд и дерзкий тон, а еще спотыкаюсь об двусмысленность фразы.

— Пей, Аня, — громко произносит Руслан. — Я ничего туда не подсыпал, честно.

Он заставляет меня улыбнуться и таки сделать глоток игристого напитка. Выпить все я не решаюсь, потому что рядом с ним я должна быть трезвой даже в мыслях.

— Ксюша очень… умная, — начинаю я. — Много понимает, замечает и запоминает. Разговаривать начала рано, сидеть в пять месяцев, ходить в десять. Сейчас, как ты можешь заметить, она отлично выговаривает все буквы, не картавит, не шепелявит, — я пожимаю плечами и замолкаю, чувствуя, что начинаю хвастаться дочкой.

Я действительно горжусь тем, что она у меня такая. Но вместе с тем не хочу, чтобы Руслан думал, будто я считаю это только своей заслугой. И пусть я сидела с малышкой часами, читала ей книги, а не всучивала телефон или планшет, играла в игры и разговаривала, это не отменяет того факта, что в ней и его гены тоже. Возможно, в детстве он развивался так же быстро, а тут я со своим хвастовством.

— Продолжай, — просит он. — Я хочу знать о ней все мелочи.

Напоминать ему о том, что он хотел сделать тест на отцовство, будет глупо, поэтому я прикусываю язык и вдохнув побольше воздуха, продолжаю:

— В четыре месяца у нее вылез первый зуб, в одиннадцать она сказала мама…

От воспоминаний на глаза наворачиваются слезы. Я помню этот момент так отчетливо, будто он произошел всего несколько дней назад. Я собирала мозаику после игры и думала о том, что приготовить на обед, отошла, чтобы поставить коробку на место и услышала отчетливое: