– Неприятен? Помилуйте, дорогая, ваше присутствие окрасило окружающее уныние яркими красками свежести и весны!

Описывая свой восторг, он только сейчас заметил, какими глазами уставились на меня все те, кто в этот момент находился во дворе. Недовольно нахмурившись, он бросил беглый взгляд на окна, ни одно из которых в данный момент не пустовало – весть о том, что к суровому начальнику приехала невеста, всполошила всех.

Почувствовав прилив бешеной ревности, и желая поскорее скрыть меня от алчущих и похотливых взглядов изголодавшихся по женскому полу самцов, он поспешил ввести меня внутрь, прямехонько в офицерское помещение, которое в данный момент пустовало. Предложив мне сесть на один из относительно не шатких стульев, он уселся, напротив.

Словно вытащенная из воды рыба, мой поклонник несколько раз открыл и закрыл рот, явно собираясь с духом для того, чтобы задать не дающий покоя вопрос. Видя его терзания, я продолжала молча сидеть, предоставляя возможность начать разговор первым. Наконец, он не выдержал:

– Мадемуазель, простите, если мои слова вам покажутся странными, но ещё вчера, на моё предложение о прогулке, вы ответили, что вместе со своими опекунами приглашены на званый обед, а потому наша с вами встреча никак не сможет состояться. И вдруг, вы -здесь, насколько я смею предположить без опекунов и должной охраны…– он растерянно развёл руками, тем не менее, не без удовольствия бросая беглые взгляды на мою грудь, красиво подчеркнутую кружевным лифом платья.

Я удовлетворённо вздохнула. Пока всё шло по плану. Само моё неожиданное появление здесь, да ещё и в столь откровенном наряде, были рассчитаны именно на то, чтобы сбить с толку и совершенно обезоружить моего оппонента.

Притворно улыбаясь и вовсю хлопая "невинными" глазками, я с минуту смотрела прямо на него, а затем, словно превозмогая смущение, выпалила:

– Я здесь по двум причинам, месье, и одна из них – это вы. Кажется, – тут я томно опустила взгляд и слегка приглушила голос, – вы оказались мне гораздо более небезразличны, чем я думала…

Выдержав положенную паузу для того, чтобы он успел сообразить о чём идёт речь, я вновь подняла на него глаза, и чуть не расхохоталась над тем глупым выражением, которое приняло его лицо при моём "признании".

– Шанталь…

– Ах, Жюстен, по-моему, я люблю вас.


Глава 25


– Прошу извинить меня, друг мой, но не могу не выразить своего крайнего неудовольствия тем, как человек вашего положения, идёт на поводу у какой-то пигалицы, которая ещё совсем недавно была не чище мусора, валяющегося под ногами. Вы не только не протестуете против её совершенно безумных идей, но ещё и соглашаетесь принять в них самое непосредственное участие! – Клермонт с ненавистью проследил за краешком розового бархатного платья, исчезнувшего за массивной, обитой железом дверью.

– Вы удивитесь, мой дорогой, но, вынужден признаться, что успел довольно сильно привязаться к этой, как вы её называете "пигалице". Чего-чего, а здравого смысла в её хорошенькой головке, гораздо больше, чем в наших с вами, и, если ей непременно понадобился тот бродяга, о котором она прожужжала весь вчерашний ужин, я готов ей его предоставить, лишь бы это не шло вразрез с моими грандиозными планами, осуществление которых целиком и полностью зависит только от неё.

– Но, друг мой, соглашаясь на эту авантюру, вы автоматически записываете в ряды преступников и нас с вами – граф искренне не понимал мотивов, движущих сейчас его любовником. Тот удивлённо приподняв бровь, лишь улыбаясь заметил в ответ:

– А кто, мы с вами, дорогой, если не преступники? По-вашему, то, что мы лжём королю выдавая уличную бродяжку за его родственницу – не преступление? Поверьте, то, что собираемся сделать мы, во много раз хуже и опаснее, того, что происходит сейчас. Вы слышали волю короля, он желает, чтобы Шанталь была официально представлена ко двору уже через две недели, и у нас почти не остаётся времени на подготовку, учитывая, что перед этим, ей предстоит сдать самый настоящий экзамен – встретиться со своей "бабушкой" вдовствующей герцогиней Одемар. От того, сможет ли Роза убедить старого дракона в юбке в том, что она и есть её внучка, зависит практически весь исход нашего дела. Протекция герцогини в данном вопросе, станет гарантом того, что нас ждёт успех. Надеюсь, что вы, опытный стратег и игрок в шахматы, сможете оценить предложенную мной гамбитовую ситуацию, когда для того, чтобы возвыситься и получить желаемое, я готов пойти на мелкие уступки той, от которой непосредственно и зависит наш с вами общий успех.

Потянувшись, насколько это было возможно, в тесном экипаже без каких-либо опознавательных знаков, который они велели остановить чуть подальше от кареты, на которой прибыла их воспитанница, маркиз, для удобства положив ноги на противоположное сидение и поправив небольшую подушечку за спиной, зевая произнёс:

– Мой милый, внимательно следите за окнами, важно не пропустить условного сигнала, иначе мы рискуем провалить всё дело.

Ничего не ответив, Клермонт задумчиво отвернулся к окну, внимательно глядя по сторонам. Вся эта идея была ему не по душе, но ради собственных амбиций и далеко идущих честолюбивых планов, он вынужден был играть навязанную ему унизительную роль. "Но, ненадолго, мои дорогие», – мысленно обратился он ко всем сразу, -"Клянусь, что этот "гамбит" ещё ударит рикошетом по всем тем, кто осмелился смеяться надо мной. Я буду искренне наслаждаться каждым мигом мучений, которые обрушу на ваши головы".


* * * * *


– Я не ослышался? Вы сказали…

– Боже! Как же здесь душно! Мне просто необходимо глотнуть свежего воздуха! – не дожидаясь позволения, я, стремительно сорвавшись с места метнулась к окну и рывком его распахнула. Делая вид, что глубоко дышу, я украдкой поискала глазами стоящий поодаль скромный экипаж. Встретившись взглядом с сидящим в нём пассажиром, я слегка кивнула, подавая условный сигнал. Итак, игра началась.

– Шанталь, – произнёс подошедший де Кресси, всё ещё не верящий в услышанное и отчаянно надеющийся на подтверждение моих слов.

Ну что же, раз ему так нужно моё признание, то он его, разумеется получит. Повернувшись к нему, я положила ручки ему на плечи, и глядя прямо в глаза, произнесла:

– Да, месье, вы не ослышались, я только что открыла вам свои чувства, и очень надеюсь на то, что вы не посмеётесь над ними.

– Посмеюсь? Да я вне себя от счастья, я.. – не в силах устоять перед манящим взглядом прекрасных глаз и слегка надутых розовых губок, так и зовущих к поцелуям, де Кресси крепче вцепившись мне в плечи притянул к себе и склонился к моему лицу.

Видя приближающиеся губы, я зажмурилась от отвращения, молясь про себя, чтобы он принял мою реакцию за смущение и не сорвался с крючка.

Ближе, ещё ближе…

От резкого удара, дверь распахнулась с такой силой, что, ударившись о стену едва не слетела с петель. От неожиданности Кресси выпустил меня и обернулся.

"Фуф! Пронесло!"– Я с мрачным удовлетворением наблюдала за тем, как с перекошенным от гнева лицом и с угрожающим видом сжимая в руках трость, в помещение влетел маркиз де Розен в сопровождении графа. От внимательного взгляда моего опекуна не ускользнула ни двусмысленная поза, в которой мы перед его приходом находились, ни яркий румянец, неожиданно для меня самой ярко окрасивший мои щёки, добавляя убедительности всей игре. Держа трость наперевес, он бросился к де Кресси:

– Негодяй! Руки прочь от моей воспитанницы! Вот, как вы отблагодарили нас за то, что были приняты в нашем доме!

– Месье маркиз, вы всё не так поняли…– пытался было оправдаться Жюстен, но ему не дали такой возможности.

– Позор! И, это представитель закона! Что скажет господин де ла Рейни, когда узнает, что вы превратили обитель порядка в бордель? – будучи почти вдвое меньше своего противника, маркиз, тем не менее, весьма успешно теснил его, шаг за шагом заставляя отступать к окну.

– Господа, прошу вас, опомнитесь, – театрально заламывая руки, подала свою реплику я, на что услышала в ответ:

– Шанталь! Немедленно покиньте это помещение и ждите нас снаружи! Нам с Клермонтом, нужно кое о чём потолковать с этим человеком! – не поворачивая головы, маркиз дал знак графу выдворить меня вон, что тот и поспешил сделать с превеликим удовольствием вытолкав меня в коридор и захлопнув дверь прямо перед носом.

Момент был выбран весьма удачно, в это время суток, караульных внутри помещений почти не было. Дежурившие в коридоре, похлеще салонных сплетниц, совершенно не обращая на меня никакого внимания приникли к дверям в попытке подслушать разговор. Каждого интересовала выволочка, что грозила их строгому начальству. Воспользовавшись этим обстоятельством, я, подобрав юбки направилась не к выходу на улицу, а свернула за угол, где находилась лестница, ведущая на тюремные этажи, и нос к носу столкнулась с уже давно поджидающим меня Арно.

– Священник, которому я служу, сейчас как раз занят погребальной службой, но очень скоро, я ему понадоблюсь, поэтому поспешим. Хватай меня за руку, я поведу, – он уверенно потащил меня вперёд.

Признаюсь, что мысленно подготовила себя к тому, с чем смогу столкнуться в подобном месте, но оказалось, что реальность не идёт ни в какое сравнение с тем, что могло нарисовать воображение неискушенного человека. Если ад и существовал, то поверьте, я видела его сейчас собственными глазами.

Раньше, мне казалось, что нет ни чего на свете страшнее смерти, однако для многих узников, смерть была лучшей участью, чем заточение в «Шатле». Если арестованный был в состоянии заплатить за проживание, его направляли в камеры, где заключенные могли питаться за собственный счет. Эти камеры располагались на первом этаже. Какими бы убогими и грязными они не казались, это всё же было значительно лучше, чем находиться в общей камере на полу, покрытому грязной соломой, куда набивали по сто человек, где жалкие крохи, отдаленно напоминающие еду, выдавались раз в несколько дней и то не всем, и заключенные вынуждены были бороться друг с другом за крошечный комок непропечённого теста.

От смрада и зловония царящих здесь, слезились глаза. Ни дневного света, ни воздуха сюда почти не проникало. Пара факелов, что были установлены в специальных отверстиях в стене, бросали скупой свет в коридор, где чаще всего прохаживались караульные, которых сегодня, к моему удивлению, мы пока ещё не встретили. Словно прочитав мои мысли, мальчишка шепнул:

– Этой ночью, по приказу начальства, было удавлено больше полсотни заключенных, сейчас караульные заняты их погребением.

Боже! Как подобное вообще возможно? Человеческая жизнь в этих стенах не стоит и ломаного гроша. Ради собственной наживы, для того, чтобы прибрать к рукам выделенные на заключенных деньги, полицейские безжалостно их истребляли, словно это были не люди. а скот.

Единственное, что не давало мне плюнуть на всё и сбежать отсюда сломя голову – это надежда найти Клода, которая становилась всё призрачней по мере того, как мы продвигались вглубь.

Наконец, мы остановились возле одной из камер. Темнота не позволяла определить насколько большой она была. Выпустив мою руку, Арно прижавшись к решётке вполголоса позвал:

– Клод! Клод Люпен, это я, Арно, отзовись.

Сначала ничего не было слышно, но вот, послышался тяжёлый шорох и дребезжание тянущейся цепи, а затем, в решётку, с той стороны впились чьи-то грязные пальцы, а знакомый и такой родной голос произнёс:

– Я здесь, Арно. Роза?!


Глава 26


– Я вас уверяю, маркиз, что отношусь к вашей воспитаннице со всем уважением и намерения мои, поверьте, самые что ни на есть серьёзные.

– Замолчите, глупец! Вы, и понятия не имеете о чём говорите. Что вам известно о ней? Знаете ли кто она? Кем, были её родители? Как по-вашему, почему мы с графом, бросив все свои дела, вынуждены словно зеницу ока стеречь и оберегать её от всех и вся? Не знаете? Дорогой мой Кресси, вы, и понятия не имеете, в какую петлю, едва не всунули свою голову.

– Вы, говорите загадками, месье. Клянусь, что не понял ни слова из того, что вы только что сказали. Почему желание жениться на мадемуазель Шанталь, должно привести к столь печальным последствиям? Разве сбыть её с рук, не было бы, в первую очередь выгодно для вас?

– Да потому, несчастный, вы человек, что она вовсе не та особа, за которую все её принимают.

– Не та? Объяснитесь же, наконец! – де Кресси начал терять терпение.

– Вы, действительно хотите это знать? – маркиз уселся на один из стоящих стульев, жестом предлагая де Кресси сделать то же самое. Дождавшись, когда тот сядет, он наклонился вперёд, и доверительным шепотом произнёс:

– То, что я вам сейчас открою, не должно покинуть этих стен, ибо поверьте, в данном случае, не знать всей правды, было бы гораздо полезнее для вашего здоровья. Впрочем, вы сами напросились. Так знайте же, что настоящее имя объекта вашего обожания, шевалье – Её королевское Высочество принцесса Боравии Шанталь Баттиани, дочь погибшего Максимилиана Первого и Клоранс д' Арси – кузины французского короля, носящей в девичестве титул герцогини Одемар. В действительности, опекуном Шанталь являюсь не я, а наш августейший монарх Людовик Четырнадцатый.