Поспешно оделся и вышел весь распаренный на холодный мартовский воздух, клокочущий от желания крушить всё и всех.

«Перед тем как мстить, вырой две могилы», — вспомнилось мне высказывание Конфуция, на которое недавно наткнулся в просторах интернета. Как мудро он сказал. Я себя уже полностью закопал в своей могиле мести и даже гранитный монумент воздвиг, чтобы точно не выбраться. А вот Ирину надо освобождать из ее семейного склепа. Выудил из барсетки мобильный телефон, быстро набрал ей сообщение: «Ирина, мне нужно тебя увидеть. Завтра, сразу, как только отвезешь сына в школу, жду тебя на квартире».

***

«Ирина, мне нужно тебя увидеть». — Одна короткая фраза вызвала во мне целую бурю эмоций, где смешались в непередаваемый коктейль радость, возбуждение, нетерпение, злость на себя такую, которая все это смеет испытывать… Да еще к кому?! «Валера, Валера, я буду нежной и верной». Валера, ну почему ты такой шакал?

«Завтра, сразу, как только отвезешь сына в школу, жду тебя на квартире», — а потом пошел указания давать. Ничего, командир полка — нос до потолка, твое время уже вышло!

Сергей вчера приехал поздно и пьяным. Но, слава богу, не стал проявлять агрессию или настаивать на исполнении супружеского долга. Практически ничего не сказав, не помывшись, завалился спать. Лежать с ним в одной постели было неприятно, от него жутко воняло разнузданным сексом и перегаром. Этот мужчина и его запах были мне до тошноты неприятны. Пришлось идти в гостевую комнату спать.

С утра, едва проснувшись, сразу побежала в душ. Для этого пришлось вернуться в супружескую спальню. Сереже может не понравиться, если, проснувшись, он не обнаружит моего присутствия, а мне сейчас с ним никак нельзя ссориться.

Фен приятно развевал жаркой струей воздуха волосы… Макияж. Захотелось быть красивой для него. Конечно, не для мужа, совсем для другого мужчины, но тоже шакала. Пытаясь сделать более выразительными глаза, нарисовала тоненькие черные стрелки на верхних веках, по нижним провела темно-серым карандашом и накрасила тушью ресницы. Руки с кисточкой дрогнули, оставив на коже парочку черных отпечатков. Помня, как любит неистово целоваться Валера, губы накрасила бесцветной гигиенической помадой. Лишь только контуром обвела, чтобы подчеркнуть их форму и зрительно сделать чуточку полнее. Красивая?! Нет, пожалуй, слишком бледная… Дура, какая же я дура набитая! Сама себе удивляюсь… Спешу, волнуясь и истекая желанием, к шантажисту, которому по большому счету на меня плевать. Хотя в глазах Валеры иногда мне виделось намного больше чувств, чем в глазах собственного мужа. Чувств таких разных, противоречивых, обжигающих, но порою совсем непонятных.

В моей жизни все же нашелся мужчина, который, пусть и за деньги, решился мне помочь. Это частный детектив, собиравший информацию о Довженко. Он показался честным, принципиальным человеком, поэтому я решилась довериться, да и выбора особо не было, одни шакалы кругом. Связь с ним я поддерживала через телефон, зарегистрированный на совсем другое лицо, который на всякий случай был спрятан в шкафчике спортивного комплекса «Здоровье плюс красота». Уже практически все готово для моего исчезновения. Надо только поговорить с Митькой. Надеюсь, мой мальчик меня поймет, думаю, он должен чувствовать, что я несчастлива с его отцом, не зря же возник вопрос про наш развод. По моей просьбе частный детектив купил самые необходимые вещи в снятую московскую квартиру. Москву выбрали неслучайно — в большом городе легче затеряться. Всего несколько дней до объявления открытого противостояния. Невесело усмехнулась, наверное, шакалы скоро объединятся, пытаясь меня найти и вернуть обратно, один — чтобы продолжить играть бездарный спектакль «Идеальная семья Горяиновых», другой — чтобы издеваться и мстить.

Осталось совсем немного времени, поэтому я не могла отказать себе в слабости… Чего греха таить, мне хотелось еще одной последней близости с Валерой. Трусики не надела, пусть порадуется напоследок. Но поскольку время холодное, вместо юбки нарядилась в мягкие, приятные для тела легинсы шоколадного цвета и шелковую тунику до середины бедра.

Весь помятый Сережа вышел только к окончанию завтрака.

— Доброе утро, — хмуро бросил он.

— Доброе утро, — послушными марионетками ответили мы с сыном.

— Прости, мы не стали тебя ждать, Мите нужно в школу, — тут же стала оправдываться я.

— Правильно, школу пропускать нельзя, а вот мне, учитывая мой руководящий пост, — как же много в нем самодовольства, — можно задержаться на пару часиков. Учись хорошо, сын, чтобы потом быть начальником, а не офисным клерком, которым все станут понукать.

Сережа как всегда в своем репертуаре.

— Папа, я хорошо учусь, ни одной четверки в этой четверти.

— Вот и молодец, так держать. Тамара Ивановна, подавайте завтрак и сделайте мне, пожалуйста, крепкий черный кофе. Надо взбодриться.

Равнодушно отметила про себя: «Пожалуй, «любимому» не помешает меньше пить и по девочкам скакать, все-таки уже далеко не двадцать лет». Выглядел он, прямо скажем, не очень хорошо. Впрочем, какая теперь разница…

Посмотрела на изящные золотые часики на запястье. Их когда-то Сережа подарил мне в подарок на день рождения. Надо отдать должное, скупым Горяинов не был.

— Все, пора идти, а то опоздаем в школу. Мить, беги скорее за портфелем.

Сын убежал, я тоже встала из-за стола.

— Какие планы на день? — спросил Сергей.

— Все как обычно, сначала Митьку в школу завезу, потом в комплекс «Здоровье плюс красота» поеду… — не моргнув глазом, врала я, — затем, наверное, пройдусь по магазинам, скоро восьмое марта, хочу посмотреть подарки маме и свекрови.

Сережа кивнул, словно одобряя мои планы, и принялся есть вкуснейший воздушный омлет с креветками, приготовленный домработницей.

Уже почти в дверях была, когда муж снова меня окликнул.

— Милая, ты ничего не забыла?

Растерянно посмотрела на стол, за которым только что сидела, телефон я не брала с собой, ключи тоже.

— Как можно быть такой невнимательной! — пожурил Горяинов. — А поцеловать любимого мужа! — и похлопал пальцем по щеке, указывая, в каком месте он хотел бы чувствовать мои поцелуи.

Хорошо, что на щечку показал… Как же надоели эти игры в идеальную семью! Пришлось возвращаться. Коснулась губами небритой щеки «любимого» супруга. Снова пахнуло перегаром, снова меня передернуло от отвращения. А «ненаглядному» мужу вдруг захотел большего. Ухватив меня за шею, приник губами к моим губам и для большей показательности, большей пошлости хлопнул меня по попе. Замутило, побоялась даже, что не смогу удержать в желудке вкуснейший омлет с кусочками креветок.

— Теперь можешь идти.

— До свиданья, милый, — еще раз попрощалась я, тщательно следя за интонацией голоса, чтобы, не дай бог, в него не проскользнула ирония.

Скоро фарс под названием «счастливый брак» закончится. Алексей Иванович вместе с адвокатом обещали выяснить, что из имущества можно отстоять в случае моего развода. Мне от Сережи ничего не нужно, даже от алиментов отказалась бы, глядишь, проживу как-нибудь, но в этой ситуации нельзя думать о своей гордыне, надо еще Митьку на ноги поднимать.

Слава богу, наконец-то я вышла из удушающего склепа своего дома. Ира, потерпи еще немного, совсем чуточку осталось, и сможешь полной грудью вдохнуть чарующий запах свободы.

Ни слова не спросив, молчаливый и предупредительный Стас, после того как мы завезли сына в школу, повез меня по знакомому маршруту на квартиру к своему хозяину. От него я тоже скоро стану свободной. Замечательно. Ведь правда?!

По мере приближения внутри возрастало томление. И в сердце шип, пожалуй… Расстаться с этим волчарой будет непросто, а жар наших встреч еще долго будет душить меня воспоминаниями. Ирина, шакалы не достойны любви и сожалений. Побалуй себя немного, а потом переступи и навсегда забудь. Как говорится: «Плюнь и разотри». В твоей жизни есть только один значимый мужчина — Митька. Все остальные — просто вода.

Как много ступенек в этом неказистом подъезде ничем не примечательной пятиэтажки, и какой противный, ужасно противный звонок. Режет слух, каждый раз вздрагиваю. Надо сказать Валере, чтобы поменял. Хотя, скорее всего, это не его квартира, зачем ему заморачиваться. Да и какая разница? Сегодня ведь наша последняя встреча…

— З-здравствуй, Валера. — Голос дрогнул.

— Здравствуй. — На мужских губах кривая ухмылка.

Выражение лица совершенно невозможно прочитать. Почувствовала себя девчушкой на первом свидании. Руки стали огромными, мешающими и выдающими мою нервозность жердями. Куда же деть сумочку?

— Проходи, разуваться не надо, — скомандовал Довженко, развернулся и направился в единственную комнату этой квартиры.

Двинулась следом, сердце тревожно сжалось в груди — диван был почему-то собран. Значит, будем совокупляться стоя.

— Как мы будем в этот раз?! Мне раздеваться или тебя возбуждает рвать одежду? Как встать?! Опереться о стенку или на колени опуститься?

Зачем я все это говорю? Закрой рот, дурочка! Зачем ненужный гонор?! Ведь сама не меньше его пылаешь, меня возбуждает его грубоватая, местами экстремально жесткая страсть. Но не в чувствах же шакалу признаваться…

Серые глаза полыхнули злостью. А может, это боль? Трудно понять…

— Нет, Ира, ничего не надо. Вот возьми, — протянул мне обыкновенный черный пластиковый пакет.

Недоумевая, взяла.

— Что это?!

— Деньги, которые я вымогал у тебя. И еще… Ира, я удалил видео с тобой и тем златокудрым аполлоном, а также все видео с нашего отдыха. Можешь быть уверена, копий больше не осталось. Ты свободна и можешь идти.

Свободна, свободна, свободна… От кого? Зачем?! Меня кто-нибудь спросил, нужна ли мне эта свобода?! Но ведь именно к этому я стремилась — освободиться от шакалов и дальше самостоятельно определять свою жизнь. Так почему сейчас чувствую себя обманутой?.. Будто меня сейчас не на свободу отпускают, а горячо любимый мужчина признается в своих чувствах к другой женщине.

— Не понимаю, с чего такое благородство? Поверить, что совесть заела, трудно, у таких, как ты, не бывает этого архаичного чувства.

Слова достигли цели, в серых глазах Довженко опять появились всполохи то ли злости, то ли боли.

— Заслужил, — ровный и спокойный голос. — Можешь считать, что я наигрался, — снова кривая ухмылка и перекошенное непонятными эмоциями мужское лицо.

Почему мне так холодно стало? Словно непонятно откуда появившийся ледяной ветер пробрал ознобом до костей… Меня легко заморозить, ведь трусики я зачем-то не надела. Идиотка! Какая я идиотка! Шла сюда, чтобы в последний раз слиться в жарких объятьях, а потом эффектно исчезнуть в неизвестном направлении, но меня опередили, выставили вон первой. От разочарования даже реветь захотелось.

— Валера… — начала было я, а потом замолчала, не зная, как продолжить.

В самом деле, что я могу сказать? Спасибо, мне не нужна свобода? Я хочу, чтобы меня шантажировали, подавляли мою волю, жестко трахали и унижали?! Бред! Какой же бред!.. Вся моя жизнь — сплошной бред…

У Довженко абсолютно бесстрастное и отчужденное выражение лица. Он уже все решил, уже закрыл за мной дверь. Даже своей позой, скрещенными на груди руками, Валера словно отгораживался от меня. Очнись, спящая царевна! Дверь закрыта, тебе некуда идти, тебе нигде не рады… Кроме того, ты ведь всегда хотела бежать без оглядки да совсем в другую сторону. Почему же сейчас так безбожно ломает?!

— Деньги оставь себе. — Странно, мои помертвевшие губы еще способны говорить. — Или еще лучше отдай в какой-нибудь фонд больным детям! Мне они не нужны!

— Ира, не дури, бери деньги. Я бы посоветовал тебе развестись с мужем, тогда они могут пригодиться.

— Что?!

— И, если вдруг ты решишься на этот шаг, можешь рассчитывать на мою помощь. Дашь знак через Стаса.

— Не понимаю, ты же говорил, закончился только первый акт пьесы?.. — дрожащим голосом спрашивала я, чуть ли не уговаривая поиграть со мной еще немного. — В чем подвох?!

— Нет никакого подвоха. Я передумал, заигрался уже, вот где стоит. — И он провел ладонью по шее, словно показывая, как его достала моя персона.

У меня тоже стоял ком в горле. Заигрался, наигрался… Больно, холодно… Наверное, все из-за этих дурацких трусиков, которые я позабыла надеть. Повернулась и пошла к выходу, Довженко не стал меня провожать. Каждый шаг давался с трудом. Тихонько прикрыла за собой дверь. Как же мало ступенек в этом неказистом подъезде. Стук каблуков по бетонному полу простреливал голову болью. Нажала на кнопку домофона, толкнула дверь, вышла на улицу. Ура, свобода! Ирина, не смей выть! По щекам почему-то покатились слезы. Стащить бы сапоги с ног, пройтись голыми ногами по холодному снегу. Может, это приведет в чувство и окончательно заморозит всё, что бушует сейчас в груди?..