— Малыш, — сдавленно зашептали мои губы, — знай, чей бы ты ни был, я тебя никогда не обижу.

С ребенком и его отцом будем разбираться потом, главное, развестись раньше родов. Нет, самое главное, чтобы предполагаемые отцы не пристукнули меня до этого счастливого события.

Распахнула шкаф. Почему-то захотелось быть красивой, войти в новую свободную жизнь не дрожащей от страха овечкой, а сильной, грациозной, нет, львицей мне никогда не стать, сильной грациозной ланью, которая может, если что, долбануть копытами так, что звезды из глаз посыплются. Поскольку все свои вещи я оставила в особняке, пришлось заказать себе и Митьке новые наряды. Выбирала их, прежде всего, с точки зрения удобства, теперь не обязательно выглядеть идеальной женой во всем успешного человека. Это тоже определенная свобода. Шпильки ушли в отставку, юбки и платья пока тоже, хотя мне нравилось чувствовать себя женственной, но вдруг придется бегать… Нарядилась в обтягивающие, не сковывающие движений, вельветовые брючки и удлиненный пуловер с интересным глубоким, почти до застежки бюстгальтера, вырезом сзади. Серебристая норковая шубка тоже отправилась в отставку, даже несмотря на то, что она очень подходила под цвет моих глаз. Но ее время закончилось, я развожусь, и уже пришла весна. Надела светлую прикрывающую попу курточку, легкую, теплую и удобную. Капельку духов на шею и запястье, немного туши на ресницы и бледной помады на губы. Своим отражением осталась довольна… Выглядела очень юной, современной, не строгой идеальной леди, а чуть подросшей девчонкой с соседнего двора.

Заглянула в гостиную, где, по моему настоянию, а не своему искреннему желанию, за книжкой сидел Митька. Современные дети совсем не любят читать…

— Сынок, я отлучусь на пару часиков, ты остаешься с Иваном, веди себя хорошо.

— Мам, а можно я после чтения за компьютер сяду?

— Можно, но не больше часа, а потом принимайся за уроки.

— Будет сделано, мам!

— Аккуратно сделано.

— Аккуратно сделано, мам!

Помахала ему рукой и с улыбкой на губах вышла из квартиры. Мой охранник, здоровенный молодой парень лет двадцати пяти, завозился, закрывая дверь. Сделала несколько шагов к кабине лифта, нажала на кнопку, сзади раздался непонятный шум. Сердце тревожно подпрыгнуло в груди, обернулась, подъезд двоился и скакал в глазах, но все же смогла рассмотреть: здоровенный Илья оседал на пол, а на меня двинулась темная мужская фигура. Пискнув испуганной мышью, побежала к лестнице, от страха в ногах слабость. Уже через миг мужская широкая рука в кожаной перчатке закрыла мой рот, запоздалый крик потонул в большущей ладони.

Несмотря на страх, помутнение в глазах, хилые ножки, готовые подогнуться, нашла в себе силы вцепиться зубами в кожаную перчатку, зажавшую мой рот. Мужчина даже не обратил внимания на мои жалкие потуги сопротивления, оттеснил к коридорной стене, навалился сверху, большой и здоровенный, как шкаф. Попыталась соскользнуть вниз, но руки держали крепко. Со всей силы стукнула своей спортивной туфлей по его кроссовкам, вот тут бы пригодились ушедшие в отставку шпильки, и рванулась из мужских объятий. Нападающий отреагировал только сдавленным охом. Я ожидала ответной агрессии, боли, хруста ребер, холодной стали ножа, впивающегося в мое тело, но ничего подобного не последовало.

— Тише, — прошептал мужской голос на ухо.

Валера… Мир снова качнулся в глазах. Грудь, не давая вдохнуть, сжали удушающие горячие обручи.

Глубоко втянул ноздрями запах моих волос, задержал дыхание, словно наслаждаясь, хмелея. Повернутый на мне шизик! Вторую ладонь положил на мой живот и резко притянул попкой еще ближе к себе. Несмотря на ткань куртки и вельветовых брюк я почувствовала его эрекцию, ноги стали ватными, кровь в венах превратилась в густой горячий сироп, бедному сердцу с трудом удавалось ее перекачивать, потому, наверное, так бешено стучало и рвалось из груди.

— Моя нехорошая, как же я по тебе соскучился… — простонали мужские губы голосом киношного маньяка. Но я, ненормальная, вместо того, чтобы заледенеть от страха, плавилась жаром в его руках, растекалась патокой по этой чертовой коридорной стенке, дышала тяжело, надсадно, эротично… И мне в унисон, только на октаву ниже, вторил Валера.

Я, конечно, понимала — рано или поздно Валера меня найдет, правда, не думала, что это произойдет так быстро, хотела, чтобы он дольше побегал, дал мне хоть немного времени разобраться в себе и ситуации. Но с другой стороны, я тоже… тоже ужасно соскучилась.

Обжигающие мужские губы коснулись шеи за ушком — по коже вмиг пошли гусиные импульсы и прямо вниз, окатив горячей волной живот.

— Ира, нам надо поговорить!

Трудно говорить, когда широкая мужская ладонь зажимает рот. Или говорить, диктовать условия опять будет только он? Валера потащил меня через площадку этажа. Около двери валялся без сознания здоровенный парень Илья. Невольно восхитилась, как быстро и тихо действовал Довженко, что охранник, который остался с Митькой, даже шума не услышал. Удерживая меня в руках, Валера наклонился, подобрал ключи, затем, сцепленные медвежьими объятьями, мы двинулись дальше, но не к лифту, как я ожидала, а вверх по ступенькам… Зачем вверх?! Там, видимо, есть выход на крышу, там, наверное, высоко, страшно, и можно меня отправить полетать… Нет, он этого не сделает, совсем недавно Валера признавался мне в любви, а когда любят, не желают смерти. Ты уверена, что он говорил тогда правду? Нет, но, если собираются превратить в ангела, не вдыхают ноздрями так жадно, по-животному, воздух, пропитанный твоим запахом. А что ему мешает сначала тебя поиметь, а потом отправить в полет? Желание повторения! Настоящей страсти всегда нужен повтор.

Еще раз, проформы ради, попыталась вырваться. Справиться с ним я, конечно, не могла, это же огромный, вылепленный из одних мускулов и жил древнегреческий титан, циклоп… поэтому лишь мелко пиналась и кусала зубами перчатку. Он протащил меня через два лестничных пролета, толкнул за дверь какой-то квартиры двумя этажами выше. Непостижимо… Очень нагло! Совершенно, черт возьми, неожиданно! Захлопнул дверь, развернул, прислонил к стене и начал целовать. Непостижимо… очень нагло… взасос… Мир как всегда завертелся ярким калейдоскопом в глазах. Свою ногу просунул между моих подрагивающих коленок и вверх, чувствительно надавил на промежность. Не выдержала, застонала ему в губы… Шизанутая на нем слабачка… Довженко так нагло появился, так бесцеремонно себя ведет, а ты мгновенно растаяла, течешь, как последняя изголодавшаяся по мужской ласке потаскуха. Нет уж, пора стать той ланью, которая может долбануть так, что искры из глаз посыплются. И долбанула… лбом по носу, а потом с силой толкнула руками в широкую мужскую грудь. Валера пропустил удар, расслабился, я ведь была такая мягкая, податливая, ивовая тростинка в его руках, в любую сторону гни.

— Млять, Ира! Что ж ты творишь?! — сдавлено ругался Довженко, схватившись одной рукой за пострадавший нос.

Искры не посыпались, но слезы заполнили серые красивые мужские глаза… Срочно в кадр! Миллионы женщин планеты растают! Не одной же мне чувствовать себя слабовольной дурой…

— Черт, так ведь можно нос сломать… еще чуть больше силы — и хрясь…

— Не знала, как по-другому привести тебя в чувство. Что ты сделал с моим охранником?!

— Ничего не сделал, скоро очухается, просто я знаю один прием, который позволяет мгновенно вырубить человека.

— Как ты меня нашел? — продолжала обвиняющим тоном допытываться я.

А мужская коленка легонько задвигалась взад-вперед, надавливая на средоточие моей женственности. Закусила губы, чтобы не стонать. Нагло принялся расстегивать молнию моей куртки. Надо было все-таки до «хряся» бить. Валера не слышал или не хотел слышать моих вопросов. Снова толкнула со всей силы по могучим плечам… Недовольно скривился, но в этот раз ни на миллиметр не отодвинулся. Боров несчастный…

— Я спросила, как ты меня нашел?!

Внимательно посмотрел в глаза.

— Не хочу тебя расстраивать, но элементарно, Ватсон. Просто, как советовал Эркюль Пуаро, немного поработал своими серыми клетками. Помнишь, во время последней нашей встречи, когда ты так эротично охомутала мою шею ремнем…

Мужские пальцы совершенно бесцеремонно стащили с меня куртку, а губы горячо целовали шею, лишая любых здравых мыслей и последних капель гордости. «Тварь ты дрожащая или право имеешь?» — неожиданно пришло в голову. Я совершенно точно дрожащая тварь…

— Продолжай, черт возьми!

— Продолжать? Всенепременно… — мартовским котом промурлыкал Валера, заскользил пальцами по моим бедрам и потом вверх, под уютную пряжу пуловера, чтобы безбожно бить током своих ладоней мою сверхчувствительную сейчас кожу.

— Продолжай расска-а-а-зывать, — не в силах терпеть эту сексуальную атаку стонала я в мужские губы.

— Ах, да… В нашу последнюю встречу ты упомянула, что обратилась за информацией обо мне к частному детективу… Никаких звонков с твоего телефона на посторонние номера не было, я тщательно отслеживал все твои контакты.

Он еще смеет в этом признаваться! Причем не только признаваться, а, положив свои ладони на мою грудь, нагло, чуточку болезненно, сладко сдавливать между большим и средним пальцем мои соски. Рядом с этим человеком я становлюсь тряпкой… удобным ковриком для использования…

— Значит, к частному детективу ты бегала через второй выход комплекса «Здоровье плюс красота».

— Ты и это знаешь?! Есть на свете хоть что-нибудь, чего ты не знаешь??

Ощущение клетки снова вернулось, а я, наивная, думала о свободе. И надо признать, некоторым местам в этой клетке очень интересно, даже чертовски приятно.

— Есть, — шептал Довженко в мои губы, легонько их посасывая, — есть куча вещей, о которых я не имею ни малейшего понятия, но о тебе я знаю все максимально возможное. — Взял крепко за голову, не давая ускользнуть от своего прожигающего взгляда. — Каждую черточку, млять, каждую родинку, каждый волосок…

Помешанный на мне шизик!

— А еще однажды твое отсутствие в комплексе заметил Стас. Но потом события завертелись, и я так и не выяснил, куда конкретно ты бегала. Дальше чисто логика… Времени у тебя было не так уж много, иначе мы со Стасом непременно бы просекли твои несанкционированные визиты, поэтому детективное агентство должно было располагаться максимально близко к комплексу «Здоровье плюс красота»… Ближе всего находилось детективное агентство «Статус», которое возглавляет некий Архипов Николай Алексеевич. Кстати, много слышал о нем хорошего. Причем, если исходить из рекламы, «Статус» оказывает не только детективные, но и охранные услуги, и я предположил, что именно к нему ты могла обратиться за помощью. Больше не к кому. Бежать сломя голову, с ребенком на руках, пусть даже имея при себе полтора миллиона наличными, слишком опасно, умная любящая мать так не поступит. А для поддержания связи с детективом ты должна была иметь какой-то другой телефон, зарегистрированный на совершенно стороннее лицо. Дальше я проверил телефонные контакты Николая Алексеевича за тот промежуток времени, когда мы с тобой не виделись в день исчезновения. За это время ему позвонили лишь пять человек, двое из которых его сотрудники. Осталось проверить три контакта. Хотя, конечно, телефон мог быть зарегистрирован и на сотрудника, но вычислил я тебя именно в сторонних абонентах. Все они принадлежали мужчинам, но только телефонный номер Кислицина Артура Николаевича был зарегистрирован в сети чуть меньше месяца назад, у всех других абонентов Алексея Ивановича срок регистрации более солидный. Ты взрослая девочка и, думаю, знаешь — выследить месторасположение человека по телефону очень легко. Пару часов наблюдений — и я уже понял, в какой квартире вы с Митькой обитаете. Дальше открыл газету, нашел квартиру, которая сдается в этом подъезде, дом новый в центре города, поэтому предложений очень много.

Все… Оказывается, выследить меня было так просто, элементарно… Даже обидно стало от своей наивности! Глаза невольно наполнились слезами.

— Да ты … ты!

— Умный, — подсказал Валера, — профессионал своего дела, настоящий сыщик, который найдет даже прыщик на теле у слона.

— Настоящий идиот…

Точнее, я идиотка, и даже Алексей Иванович не на высоте! А Довженко действительно большой профессионал своего дела, нашел меня по одной почти случайно оброненной фразе.

— Ты необъективна, — обиженно засопел Довженко и по-мальчишески обаятельно улыбнулся.

У меня странное состояние — хочется и реветь, и смеяться одновременно.

— Надутый индюк! — уже откровенно нарывалась я.

— Милая, давай подберем другие эпитеты.

Слезы покатились по щекам, из горла рвался смешок. Валера снова принялся целовать мою шею и тереть меня самой чувствительной точкой о свое колено.