Таким упадочническим настроениям способствовали фактический крах честолюбивых спортивных планов и Кости, и Нади: обоих подвело здоровье.

– Ты подумай-ка получше, доченька! – настойчиво убеждала Лидия Сергеевна, опасаясь, что она упустит Олега. – Ведь тебе уже не светят рекорды. Когда твой успех был близок – зашалило сердечко. Пока подлечили – ушло время! Стара ты теперь для высших достижений. Так что не теряйся, пока на тебя заглядываются. Красота ведь не вечна!

Все эти мысли и чувства особенно одолевали Надежду с тех пор, как она ясно поняла: настал момент принимать решение. Душа ее металась между любовью к Косте и блестящей перспективой стать женой дипломата и уехать в «загранку». Терзаемая сомнениями, Надежда потеряла покой и сон.


Празднование двадцатилетия Светланы проходило на самом высоком уровне. Гости собрались на удивление дружно и вовремя. В холле их приветствовали Вера Петровна и Света, принимали цветы и поздравления. Иван Кузьмич стоял поодаль, тоже принимал поздравления и приглашал пройти в гостиную.

– Поздравляем нашу золотенькую! – по-родственному стиснули Свету в объятиях тетя Варя и ее муж, Вячеслав Андреевич, выражая самые теплые чувства и пожелания.

Еще из родных прибыл поздравить племянницу младший брат отца, Дмитрий Кузьмич, с женой – сумел подгадать командировку в Москву.

Из друзей родителей были приглашены Капитолина Львовна с мужем, родители Олега и Николай Егорович, – но последний прибыть не смог, сказавшись больным.

Светлана пригласила, конечно, своих постоянных друзей и товарищей из консерватории.

– Здоровья, счастья! Больших успехов на сцене! – первой из них поздравила и расцеловала ее Алла Климук, высокая, полная украинка, с уложенными короной на голове косами и ярким румянцем на круглом, веселом лице.

В сверкающем вечернем платье, она пришла со своим другом Ладо, смуглым красавцем грузином. Алла обладала контральто, и они со Светланой составляли прекрасный дуэт, имевший успех на студенческих вечерах и концертах.

Как всегда, в полном великолепии явился Олег: в смокинге он был так импозантен, что мог бы украсить любой светский раут. Надежда, в очаровательном мини, выгодно подчеркивающем ее статную спортивную фигуру и длинные, стройные ноги, привлекла всеобщее внимание.

Светлана улыбалась, рассеянно выслушивала поздравления и комплименты гостей, но сердце ее тревожно билось: нет Михаила...

«Неужели не придет? Что могло с ним случиться?» – тревожно стучало в голове. Без него праздник для нее не в радость... Но вот наконец в дверях появился, пригнув голову, чтобы не задеть за притолоку, Михаил – и глаза ее просияли. Вечернего костюма у него нет, но спортивный пиджак серого букле и темно-синие брюки очень ладно облегали его высокую фигуру.

– Желаю очень много здоровья и счастья! Успехов – больших и ценных, как это издание Лермонтова. – Он обжег ее горячим, нежным взглядом и вручил огромного формата книгу в прекрасном старинном переплете.

Большой букет роз он перед этим преподнес Вере Петровне, поздравив ее и поцеловав руку. Эх, обнять бы Свету, прижать покрепче к себе!.. Но нельзя... И он только ласково стиснул ее руку в сильных ладонях.

Последним поздравил Марик: преподнес букет пышных гвоздик и свой «музыкальный» подарок – почти такой же большой, как у Михаила. Выглядел он весьма элегантно: в модном темно-сером, в черную полоску костюме, бордовом мохеровом свитере и в белоснежной сорочке, длинный и худощавый, в очках и с блестящим косым пробором, он смахивал на безукоризненного английского клерка.

– Марик! Какой же ты стал интересный! – воскликнула приятно удивленная Светлана.

Тот так и просиял от радости – редкий случай, когда она выразила ему свое одобрение.

– Прошу всех к столу! – раздался громкий призыв Веры Петровны.

Гости шумно двинулись в столовую, где было сервировано роскошное угощение.


Пиршество организовали с шиком. У Григорьевых в данное время не было постоянной домработницы – старенькая Агаша лежала в больнице. Для Ивана Кузьмича выделили в помощь жене двух вышколенных официантов; они с профессиональной ловкостью обслуживали гостей – быстро и бесшумно.

Стол, как всегда, ломился от всего лучшего, что могла предложить гастрономия, и гости отдавали должное «Золотому кольцу», марочным винам и изысканным закускам. Звучали тосты, шутки, веселый смех; рассказывались интересные случаи; обсуждались новости культуры и искусства.

Когда все насытились и разговоры выдохлись, решили сделать перерыв. Перешли в просторный кабинет Ивана Кузьмича, где стоял прекрасный «Бехштейн».

– Аллочка, Света! Спойте, девочки, ваш дуэт из «Пиковой дамы»! – дружно попросили любители музыки – их здесь было большинство.

Алла и Светлана не ломаясь охотно согласились: петь они очень любили – ведь в этом вся их профессиональная жизнь. Марик хотел сесть за пианино, но Алла его остановила:

– Спасибо, Марик, нам аккомпанирует Ладошка! Он концертмейстер и уже несколько раз нас со Светой сопровождал.

Вот Ладо взял первые аккорды, и девушки, став вполоборота друг к другу, начали знаменитый дуэт. Они пели так слаженно и красиво, что все затаили дыхание, боясь проронить хоть слово. Высокий голос Светланы прекрасно сочетался с грудным контральто Аллы, образуя сложное, гармоничное звучание.

Когда они закончили, раздались дружные, искренние аплодисменты. Девушки исполнили еще несколько популярных вещей – и вместе, и поодиночке.

Затем общий разговор переключился на литературу: спор разгорелся вокруг книги Дудинцева «Белые одежды». Все считали это произведение интересным, но одни осуждали его запрет, а другие считали его правильным.

Постепенно представители старшего поколения разошлись по домам, а молодежь продолжала веселиться. Взяли с большого стола часть спиртного, кое-какие закуски, закрыли поплотнее дверь кабинета и опробовали мощь нового магнитофона, привезенного Григорьевым из последней поездки в Европу.

Веселье разгорелось с новой силой.


Весь вечер Олег не отходил от Нади, а когда начались танцы, они сразу же задали тон – в азартном шейке. Правда, Ладо и Алла мало в чем им уступали.

– Света мне сказала, что ты к ней снова сватался, – невинным тоном, стараясь казаться безразличной, шепнула Надя своему партнеру, когда шейк сменила плавная мелодия блюза «Сан-Луи».

– Это просто трагедия! – признался Олег слегка заплетающимся языком, крепко прижимая ее к себе и жарко дыша ей в ухо; он много выпил и порядочно захмелел: причина уважительная – Светлана и Миша неразлучны, наглядно демонстрируют, что его предложение отвергнуто. – Предки настояли. Знаешь ведь – давно об этом мечтают, вот я и поддался их уговорам.

– Ну и что же? Думаешь, оставит она Мишу? – осторожно закинула удочку Надя.

Света не открывала ей душу в интимных вопросах и лишь мельком, с иронией сообщила о предложении Олега.

– По-моему, ответ ясен. Вот он, перед нами. – Олег указал глазами на слившихся в танце Светлану и Мишу.

Тесно обнявшись, эти двое упивались близостью друг друга, – кажется, окружающее для них не существует.

– Но меня это не колышет. Мне давно куда больше нравишься ты. – Он еще сильнее прижал Надю к себе и пьяно зашептал ей в ухо: – Ведь сама знаешь... разве не так?..

Крепко обнимая ее молодое, горячее тело, Олег чувствовал острый прилив желания. Ему вновь, как и раньше, страстно хотелось обладать ею. «Все! Со Светой покончено! Нужно заняться Надей, завоевать ее! Родители согласятся. Они видели, что мы с ней все время вместе и как она хороша», – мелькнуло в хмельной голове.

– Наденька! А ну ее, Свету! Пойдем лучше выпьем за нас с тобой! Тоже мне принцесса! – И потянул Надю к письменному столу, где стояли бутылки и закуски.

Надя не любила алкогольных напитков и, как истинная спортсменка, ограничивала себя, бывая в компаниях. Но сегодня обычная сдержанность ей изменила. Душевное смятение, вызванное интригой с Олегом, ощущением утраты первой любви, сделало свое дело. Она позволила себе забыться, напиться чуть не до потери сознания...

В этом своем желании Надежда не осталась одинока – у нее был соратник в лице Марика.

Весь вечер он, всегда такой умеренный в этом, необычно много пил – оплакивал в душе свою неразделенную, безнадежную любовь. Нелегко ему наблюдать откровенное поведение Светланы и Миши – они и не думают ни от кого скрывать, что минуты не могут пробыть друг без друга... Растянувшись в мягком кресле, Марик мрачно взирал на Свету и ее милого друга: те, обнявшись, уютно устроились на широком кожаном диване и, отдыхая, о чем-то нежно ворковали.

В комнате царит полумрак; обстановка самая интимная. На другом конце дивана, тихонько посмеиваясь, целовались Алла и ее Ладошка. Из углов кабинета доносились шепот и возня влюбленных парочек...

Марик глоток за глотком пил шотландское виски прямо из бутылки, заедая конфетами из коробки у себя на коленях. Все усилия Эллочки, хорошенькой блондинки, подающей надежды меццо-сопрано, расшевелить его оказались тщетны. Иногда он выходил с ней танцевать, но вел себя индифферентно. Эллочка переключилась на своего товарища, молодого скрипача, – этот Марик безнадежен...


После нескольких рюмок неразбавленного джина Надя почувствовала сильное опьянение. Душевная боль отступила; она повеселела и ощутила прилив нежности к своему ласковому, внимательному партнеру.

Олег к тому времени уже, как говорится, лыка не вязал, но смотрел на нее с откровенным вожделением. Оба были возбуждены и, когда зазвучало зажигательное танго «Поцелуй огня», начали танцевать, страстно заключив друг друга в объятия...

В середине танца, видя, как Надежда прижимается к нему, дрожа от возбуждения, и почувствовав сквозь хмель, что желание обладать ею стало нестерпимым, Олег мягко, но настойчиво потянул ее к выходу из кабинета. В холле никого... не говоря ни слова, он увлек ее в ванную и запер дверь.

– Ты с ума сошел! Олежка... не надо! – слабо сопротивлялась Надя, плохо соображая, что он делает и где они находятся. – Я не хочу!..

Ее тело говорило ему обратное.

– Наденька, дорогая, мы же все решили! Будь моей... моей навсегда! – бессвязно бормотал Олег, делая свое дело.

Он усадил ее на край ванны, торопливо раздел и быстро овладел ею, суетясь и постанывая от наслаждения. Надежда, ничего не чувствуя, крепко ухватилась за него, боясь опрокинуться навзничь. Тут он, охнув, ослаб и выпрямился...

– Пора... пора уходить... а то нас застукают... – Он оправил костюм и причесал перед зеркалом растрепавшиеся редеющие волосы. – Наденька... выйдем... поодиночке... – Опьянение не прошло, но в голове у него немного прояснилось, и чувствовал он себя превосходно.

Оставшись одна, не получив никакого удовольствия и чувствуя лишь неудовлетворенность и раздражение, Надежда совершенно протрезвела. Ей стало жаль себя, стыдно за свою слабость, за то, что уступила ему, за измену Косте... Но натура ее не позволяла осуждать саму себя – она во всем винила Костю.

– Сам довел меня до этого, неудачник несчастный! – шептала она в расстройстве, проливая обильные слезы. – Вот и получай теперь!

Наконец она взяла себя в руки, воспользовалась биде, умылась, привела себя в порядок перед зеркалом. Вглядываясь в свое лицо, она убеждалась, что, несмотря на злоключения, очень хороша... Настроение изменилось. «Ну и что?! Ну и ничего страшного!» – убеждала она себя, возвращаясь к компании. – Просто было очень неудобно, он торопился... Он такой добрый, предупредительный... В нормальной обстановке все будет по-другому". Не хотела и боялась сравнивать его с Костей. «Да что на нем, долговязом, свет клином сошелся? Нужно будет – найду другого Костю!» – утешала она свое сердце, сжимавшееся от тоски.

Когда, приняв свой обычный, уверенный вид, Надежда вошла в кабинет, там царила суматоха: случилось чепе – мертвецки напился Марик, до бесчувствия. Сначала, когда его стало тошнить, он засел в туалете, и никто не мог туда попасть. Пришлось его оттуда извлечь и уложить на диван: пусть проспится. Но тошнота не отпускала, и его еще несколько раз под руки водили в туалет и в ванную. Всем стало не до веселья; давала уже себя знать усталость, решили расходиться.

– Не беспокойтесь, я доставлю Марика в целости и сохранности, с удобствами, – заверил всех Михаил и пошел одеваться. Он нежно простился со Светой и, не стесняясь окружающих, крепко прижал к себе и поцеловал.

– Это был лучший вечер в моей жизни, – прошептал он ей на ухо. – Никогда не забуду!

«Правильно сделал, что не сказал о скором отъезде в Афганистан, – думал он по дороге домой, запихнув бесчувственного Марика в такси. – Зачем омрачать настроение в такой знаменательный для нее день?»

Конечно, жаль расставаться, но он смотрел в будущее с молодым оптимизмом и даже приятным ожиданием. Его влекла перспектива повидать дикие горы, экзотику Востока. А работать предстоит в военной прокуратуре – не стрелять на передовой.