– Эти украшения передаются по семейной традиции жене старшего сына, – пояснила она, показывая их Свете. – Но я была единственной наследницей, и они остались у меня. Теперь по законному праву их обладательницей станешь ты. – Подняла строгие глаза на девушку, пораженную красотой и роскошью этих музейных экспонатов, и невозмутимо продолжала: – Я расстанусь с ними без сожаления, потому что верю: ты будешь носить их с достоинством Стрешневых! Прошу тебя лишь об одном: ни при каких обстоятельствах не отдавай в чужие руки! Пусть после тебя они достанутся жене твоего старшего сына.

Светлану тронули до глубины души доброта и доверие к себе этой бывшей аристократки. Она не разделяла ее дворянской гордости, считая всех людей равными по рождению. Но в душе у нее все-таки шевельнулось что-то, – мысленно она дала себе твердое слово хранить фамильную честь Мишиной семьи.


– Доченька, почему так рано? – удивилась Вера Петровна, когда Светлана вернулась домой из консерватории раньше обычного. – У вас сегодня отменили занятия? И вообще, ты последние дни будто в облаках витаешь. – Она тревожно смотрела на дочь: какое-то у нее отсутствующее выражение лица... – Что с тобой происходит?

– А я пришла пораньше, чтобы посоветоваться с тобой и отцом, – серьезно ответила Света. – Откладывать дольше нельзя. Второй день думаю, как вам об этом сказать.

– Что же такое случилось и почему понадобился отец? – всполошилась Вера Петровна, пытливо вглядываясь в бледное, озабоченное лицо дочери. – Он же придет, как всегда, поздно, усталый и сразу ляжет спать. Ты знаешь, мы с ним последнее время не ладим.

– Пора бы уже помириться... Столько лет прожили вместе! – проворчала Света, занятая своими мыслями. – Ладно, сама ему позвоню – оторву от строительства коммунизма. – И усмехнулась, не выдержав серьезного тона. – Все равно ведь не построит! Вот Хрущев обещал к восьмидесятому году, а где он, коммунизм? И с Брежневым не построит, хоть они все время и «ускоряются»:

Когда удалось дозвониться до отца, ей немедленно ответил секретарь:

– Иван Кузьмич занят. Просил ни с кем не соединять. А кто его спрашивает?

Света в очень редких случаях звонила отцу, и секретарь не узнал ее голоса.

– Скажите – его дочь. Думаю соединится, – весело ответила она.

Действительно, в трубке сразу послышался голос Ивана Кузьмича:

– Доченька, в чем дело? Говори побыстрей, я очень занят!

– А ты всегда очень занят... – хотела добавить «сам собой», но сдержалась, – но сегодня я прошу тебя отложить дела и срочно приехать домой на семейное совещание. Я выхожу замуж.

Григорьеву совсем не улыбалось так рано ехать домой, тем более на семейное совещание. Отношения с женой оставались прохладными, и обсуждение такого важного вопроса в случае разногласий грозило совсем их испортить.

– Слушай, дочь! А нельзя ли все-таки отложить этот вопрос до вечера? Что за пожар? – досадливо морщась, пытался он удержать ее от активных действий: кто знает, может, еще передумает?..

– Ты правильно сказал – пожар! Приедешь – узнаешь! – решительно заявила Светлана. – А не явишься – не говори, что я поступила по-своему, не испросив родительского благословения!

Этот довод сразил Григорьева, и он пообещал:

– Ну ладно! Что поделаешь? Придется отменить совещание. Вот что ты со мной делаешь! Ждите – еду!

Вскоре в прихожей раздался звонок: Иван Кузьмич, как часто с ним бывало, забыл ключи.

Когда уселись в гостиной вокруг журнального столика, Света сообщила родителям о решении выйти замуж за Мишу и обвенчаться в церкви. До приезда отца она выдержала характер и ни слова не сказала матери.

– Мамуля, не могу я говорить с каждым в отдельности! У меня просто не хватит сил! – умоляла она ее немного потерпеть. – Не обижайся – без отца тут никак не обойтись.

Теперь, стараясь говорить как можно короче и увереннее, сохраняя серьезный, независимый вид, она спокойно изложила суть дела:

– Мишу через месяц-полтора отправляют в Афганистан. Вы знаете – мы любим друг друга по-настоящему. Поэтому решили срочно расписаться, чтобы крепче связать себя и легче перенести разлуку. Мы обвенчаемся церковным браком: боярскому роду нужен законный наследник, – улыбнулась она, не выдержав торжественного тона.

Застигнутые врасплох родители сидели неподвижно, будто их парализовало. Допускали – при определенных условиях, – что ее союз с Михаилом возможен: если дочь не передумает; если сам он покажет, на что способен. Но вот так, скоропалительно? Да еще когда его отправляют в Афганистан, откуда можно не вернуться?! Оба, долго не раздумывая, настроились отрицательно, но не знали, каким образом лучше отговорить дочь от опрометчивого шага. Первым проявил находчивость Иван Кузьмич – помог расчетливый, прагматичный ум:

– Ты знаешь, доченька, как мы хорошо относимся к Михаилу, – медленно произнес он мягким, отеческим тоном, как бы еще размышляя над ее словами. – Помнится, говорил я тебе, что ничего не имею против того, чтобы вы поженились, хотя предпочел бы парня... рабоче-крестьянского. Однако не возражаю и против внука голубых кровей. Мы, русские, – единый народ! – Бросил на нее теплый взгляд, ласково положил свою руку на ее. – Но к чему такая спешка? Ты же у нас умная девочка? Зачем вам жениться до его отъезда?

Иван Кузьмич сделал паузу и, глядя ей в глаза, чуть повысив голос, спросил:

– Как ты думаешь, почему Миша торопится? Чтобы связать тебя по рукам и ногам? Чтоб была верной чувству долга и дождалась? – Снова помолчал и сам же ответил: – Нет! Он спешит потому, что знает: уже тысячи молодых ребят не вернулись оттуда домой. А он что, заговоренный? Конечно, он любит тебя, но поступает как эгоист! Вот мое мнение. Пусть сначала вернется. Вы еще молоды, можете подождать.

Светлана хотела возразить, но тут заговорила, волнуясь, Вера Петровна:

– Доченька, солнышко мое! Я ли не люблю тебя, не желаю тебе счастья? Мне Миша по душе, по-женски чувствую – будешь ты с ним счастлива. – Она задохнулась от избытка чувств и продолжала так же горячо и сбивчиво: – Как я тебя понимаю! Ты ведь боишься его потерять? Хочешь, чтобы память осталась, если что? Разве не так? Но нельзя! Ты не представляешь, что такое женщина с ребенком – без отца! Разве ты росла в таких условиях? – И осеклась, поймав на себе мрачный взгляд мужа; но главное высказала: – Я тоже против того, чтобы вы поженились до его возвращения. Отец прав. Мы желаем тебе счастья и не пойдем у тебя на поводу. Это мое слово – окончательное. Не послушаетесь – мы с отцом поздравить вас не придем. Так, Ваня?

– Мать дело говорит, – немедленно поддержал Иван Кузьмич. – На нас в этом случае не рассчитывай! – И желая показать дочери, что решение его бесповоротно и слушать больше ничего не будет, поднялся и важно проследовал в свой кабинет.

У Веры Петровны внутри все сжалось от сострадания к дочери, но и она не могла проявить сейчас слабость: встала и отправилась на кухню заниматься своими хозяйственными делами.

Света осталась одна, с отчаянием осознавая: ей не преодолеть сопротивления родителей...


Весь вечер, полночи и утро следующего дня Светлана провела в мучительном раздумье: как поступить? Ее разум и душа не воспринимают советы родителей; она целиком на стороне Миши и Ольги Матвеевны, думает и чувствует, как они. Давно для себя решила – только он будет первым мужчиной в ее жизни; с радостью вверит ему свою судьбу. Что бы ни случилось, только ему, своему избраннику, отдаст свое первое страстное мгновение и сохранит о нем память на всю жизнь. Смогла же так поступить Ольга Матвеевна, – значит, сможет и она! Посвятит себя ребенку, если он родится. А нет – своему профессиональному творчеству, искусству.

Но пренебречь мнением родителей, вырастивших ее с такой заботой и любовью, невозможно; не смеет, не хочет она так жестоко их оскорбить, и мысли не допускает, что свадьба пройдет без участия отца и матери.

Терзаемая совестью, она вновь и вновь ломала голову, стараясь найти компромиссное решение, примирить непримиримое. Так ничего и не придумав, ушла на занятия в консерваторию, провела их скверно и получила замечание от своего педагога за невнимательность и ошибки.

Когда вернулась домой и хотела незаметно пройти к себе, чтобы в спокойной обстановке еще раз все обдумать, из гостиной выглянула Вера Петровна.

– А у нас Наденька, тебя ждет. У нее приятная новость.

Как не хочется сейчас вести посторонние разговоры... Но она поборола чувство досады и покорно пошла в гостиную. Там на диване сидела сияющая Надежда; при виде ее она сразу подвинулась и указала рукой на место рядом с собой – ей не терпелось сообщить Свете о своем счастье.

– Как твои дела? – заставила себя быть вежливой Светлана. – Кончились твои неудачи?

– Кончились, да еще как хорошо! – весело откликнулась Надя. – Представляешь, Света? Прихожу из института, сажусь обедать и только думаю: «Когда же кончится эта черная полоса ?» – как звонит Олег и по всей форме предлагает руку и сердце! У меня накануне встреча была с его родителями, и я не без основания решила: все, моя кандидатура не прошла! У матери – так точно! Проницательная такая старуха – поняла что-то про меня и Костю.

Надя перевела дух, глаза ее азартно блестели.

Олег мне признался – все так и было! Отцу понравилась, а мать – ни в какую! «Не любит она тебя, – говорит, – чую: любит другого. Не будешь с ней счастлив». А он ей так здорово ответил, – Надя весело рассмеялась, – «Мне на тебе, что ли, жениться? Да мы с ней, считай, уже поженились – отступать некуда! Я ей обещал». Мать было в обморок, но потом сдалась.

– Ну и молодцы, что договорились. Ты, Надя, его полюбишь. Он добрый и интересный парень, но... слабый. Зато ты – сильная! Правильно говорят: противоположности сходятся! – искренне порадовалась за нее Света.

– Вот и я так считаю. Что мне еще нужно? Луну с неба? С Костей мы окончательно разошлись. Это уже в прошлом. Мне теперь одна дорога – в Париж, разгонять тоску! – произнесла она это по инерции веселым тоном, но лицо омрачилось.

– Я, Светочка, собственно, пришла пригласить вас всех – родителей и тебя с Мишей – на свадьбу, – сообщила Надя о цели своего визита. – Хлебниковы собираются раскошелиться на «Прагу». Мой фатер тоже обещал подбросить. Так что свадьба будет – шикарная! – Она помолчала. – И есть еще один деликатный вопрос, который мы с тобой должны прояснить. – Посерьезнела, вопросительно посмотрела на Свету. – Ведь я знаю, что недавно и тебе Олег делал предложение. Мне важно знать: не нарушаю я твои планы? У меня сердце будет неспокойное, если я делаю что-то против тебя. Мы ведь с тобой как сестры – или забыла?

Светлане было приятно услышать от нее слова заботы и солидарности, сознавать, что Надя подумала о ней в такой момент, когда у любой девушки все помыслы – только о новой жизни, о предстоящей свадьбе.

– Спасибо за чуткость. – Она благодарно взглянула на подругу. – Мы обязательно погуляем на твоей, свадьбе. А насчет меня и Олега – не беспокойся. Ты ведь знаешь: кроме Миши, для меня мужчин не существует. Кстати, мы тоже собираемся пожениться и обвенчаться, но у нас серьезная проблема: Мишу призвали и отправляют в Афганистан.

– Да что ты говоришь?! – Веселье с Надежды как рукой сняло. – Как же тогда вы поженитесь? Ведь его там убить могут! – Поняла, что брякнула глупость, спохватилась: – Тьфу! Типун мне на язык, дуре! Не обращай внимания. Конечно, он вернется живой и здоровый!

– И я в этом уверена, – спокойно ответила Светлана. – Бог нас не обидит. А если пошлет мне это испытание – буду жить воспоминаниями о нашей любви. Я решила принадлежать только ему, и больше никому. У нас с Мишей еще есть в запасе медовый месяц.

«Ну, свихнулась сестренка, – подумала Надя. – Может, сказать ей про отца? Ведь уеду на несколько лет...» Но в этот момент отказалась от естественного порыва открыть сестре правду. «И без того у нее сейчас проблем выше головы. Пусть сначала с ними разберется. Будет еще случай», – решила она про себя.

– Ну что ж, Светочка, ты лучше знаешь, чего хочет твое сердце. Желаю тебе с Мишей еще большего счастья и удачи, чем у меня с Олегом.


В эту ночь Светлана после долгих раздумий нашла наконец соломоново решение, – вероятно, этому способствовал визит Нади и ее предстоящая свадьба. Зная, что Миша с нетерпением ждет, чем окончатся ее затянувшиеся переговоры с родителями, она, как условились, позвонила в следственную группу, которая занималась подготовкой к отправке в Афганистан.

Миши на месте не оказалось; попросила передать ему о своем звонке. На занятия не пошла – не до этого. Наконец зазвонил телефон.

– Светочка! Ну как наши дела? Что они говорят? Удалось убедить ?

«Волнуется, милый...» – поняла Света.

– Все решила, но не могу говорить по телефону. – Она невольно понизила голос. – Можешь срочно приехать? Я одна дома, и мы обо всем спокойно поговорим. Сумеешь вырваться? – И, получив положительный ответ, облегченно вздохнула и направилась в ванную приводить себя в порядок.