– А сейчас – пара номер пять! – объявил с экрана перманентно жизнерадостный Грачев. – Они исполнят кавер-версию песни Селин Дион «My heart will go on and on».

– Это точно не она, – махнула рукой Красная Шапочка. – Бабушка и Селин Дион – это… Это как водостойкая тушь в Средневековье.

– Если верить сериальщикам, она там таки была, – заметил Волк. – Я тут краем глаза глянул на «Спартака» от НВО, в Древнем Риме у всех бритые подмышки, даже у гладиаторов. У гладиаторов, Оля!

– Да что там подмышки, у них греки ходят в трусах. И вообще, подожди, – шикнула на Владимира Красная Шапочка. – Тише, песня начинается.

Раздался тонкий, нежный голос скрипки. На пустынную сцену откуда-то пополз туман, освещение незаметно померкло настолько, что даже появление исполнителей стало заметно не сразу; словно тени, они возникли из тумана уже после начала музыки. Первым вышел скрипач, высокий, очень пожилой мужчина, чем-то похожий на Василия Ливанова; его напарница все еще скрывалась в тени, и узнала ее Красная Шапочка только по голосу:

Every night in my dreams

I see you. I feel you.

That is how I know you go on.

Far across the distance

And spaces between us

You have come to show you go on…

Неожиданно сильным, чистым драматическим сопрано пела бабушка, а ее спутник играл, и пение идеально сливалось с его музыкой. Волк и Красная Шапочка замерли у телевизора словно зачарованные. Наверно, если бы на кухню через форточку залетел НЛО с экипажем из клоунов, они оказались бы меньше удивлены и шокированы.

Но даже для не знакомых с бабушкой было отчего обалдеть: исполнение печального гимна «Титаника» вышло потрясающе нежным и вместе с тем сильным. Конечно, это был только кавер, но из тех каверов, которые мало уступают оригиналу. И бабушка, такая привычная, такая домашняя, внезапно стала романтической и загадочной в ореоле тумана, с элегантным скрипачом, глядящим на нее странным взглядом…


Песня затихла, свет постепенно стал ярче, бабушка в бордовом бархатном платье и ее спутник-скрипач стали видны полностью. Мужчина опустил скрипку и достал из нагрудного кармана пиджака очки, но, прежде чем он успел надеть их на свой нос с едва заметной горбинкой, зрительный зал буквально сдетонировал аплодисментами.

– Что… что это было? – Красная Шапочка уставилась на Волка так, будто у того за спиной выросли крылья.

– Песня из кинофильма «Титаник», насколько я понимаю, – ответил тот.

– Спасибо, Капитан Очевидность, – съязвила девушка, – а то я не заметила.

– Тихо ты, сейчас оценки ставить начнут, – одернул ее Волк.

Оценки оказались на удивление невысокими, что было странно, особенно на фоне теплых слов, сказанных членами комиссии. С каждой оценкой настроение Красной Шапочки постепенно менялось от первоначального обалдения к окончательному гневу, граничащему с яростью.

– У них что, совсем ни глаз, ни слуха нет? – Оленька вскочила, словно хотела врезать своим кулачком в телевизор, где как раз бывший кавээнщик-ветеран объяснял, почему его оценка не так высока, как могла бы.

– Совести у них нет.

В оценке происходящего Волк с Красной Шапочкой был безоговорочно солидарен, и не только потому, что любил девушку. Если бы вы, мой дорогой читатель, слышали это выступление, вы бы тоже согласились с нашими героями.

– На этих талант-шоу все известно заранее, неужели Мария Ивановна этого не знает?

* * *

– Знаю, – раздался голос Марии Ивановны. Такое шоу сначала идет в записи, затем легкий монтаж, а мы свободны и вот, успели вернуться домой аккурат к нашему выступлению, если быть точным, ко второму куплету.

Пока молодежь подбирала челюсти с пола, Мария Ивановна преспокойненько взяла со стола вазу и поставила туда букет хризантем.

– Ладно, дети, мне надо вас кое с кем познакомить.

Он вошел, едва не задев головой притолоку, высокий, как Волк, но сутулый. А уж какой красивый!

– Это – Феликс Иосифович, – представила гостя Мария Ивановна. – Заслуженный деятель искусств Российской Федерации, музыкант, скрипач… и просто очень, очень хороший человек. Он мой сосед по Пансионату творчества.

Красная Шапочка иногда не понимала элементарных вещей, но порой бывала проницательнее всех вокруг. По взгляду бабули она все осознала.

Повисла неловкая пауза, хотя все изначально были дружески расположены друг к другу. Проблему разрешил Дейзик. Он соскочил с диванчика и стал смешно прыгать вокруг Феликса Иосифовича, искренне ему радуясь.

– Я собака по зооморфизму, – пояснил Феликс. – И ваш игрушечный пес это чувствует.

– К столу! – решила Красная Шапочка. – Сейчас будут пельмени.


– Твоя матушка, – говорила Мария Ивановна Красной Шапочке через полчаса, сидя за столом, – уверена в том, что я от старости впала в детство. Она думает, будто я всерьез отношусь ко всему, что смотрю по телевизору, что читаю в газетах. Милая моя, я прожила на свете семь десятков лет и уж, наверно, не такая легковерная. Потому не удивляйся, что я и не ожидала, что мы с Феликсом победим. У нас был прекрасный номер, это все оценили, и мне достаточно. А победу пусть отдают кому угодно.

– Но ба, зачем же тогда… – девушка не понимала, а вот Волк потихоньку кивал. Впрочем, возможно, он и без объяснений бабули все понял.

– В моем возрасте, внучка, ценишь каждую минуту, каждый удар сердца, каждый вздох, – ответила Мария Ивановна, прихлебывая чай. – То, что вы, молодые, совсем не цените, для нас очень важно; то, что вы проглотите, не распробовав, мы смакуем с огромным удовольствием. Знаешь, как сладко было мне там, на сцене? Я словно снова родилась; Феликс стал моим Джеком, а я – его Роуз; мы были молоды, прекрасны и полны жизни, как герои того фильма.

– Это потому, что ты вообще еще юная, – сказал молчавший дотоле Феликс Иосифович, стараясь не хлюпать, отпивая чай. – Какие там семьдесят? Тебе восемнадцать, и многие восемнадцатилетние куда большие старики, чем мы с тобой.

– А сколько вам? – поинтересовался Волк.

Феликс махнул рукой:

– Столько не живут. Я родился во временя первых объединений зооморфов.

– Ого, – искренне удивился Волк. – Я думал, вам лет шестьдесят, не больше.

– Спасибо, юноша, – улыбнулся Феликс. – Надеюсь, вы мне не льстите?

– Я не умею льстить, – ответил Волк и добавил: – Но лучшего дуэта, чем ваш с Марией Ивановной, я давненько не видел. Вы для нас повторите на бис?

– Скрипки нет, – покраснел Феликс Иосифович, – я ее напрокат брал и после выступления сдал. А моя, которая в пансионате, для большой сцены не годится.

– В следующий раз обязательно захватите! – с энтузиазмом попросила Красная Шапочка. – Договорились?

– Договорились, – улыбнулся Феликс.

И опять вовремя прозвучал вызов. Красная Шапочка приняла звонок в скайпе.

– Оля! – вопил однокурсник Жора Паучок. – Я так понял, что у тебя и Мария Ивановна теперь будет знаменитостью. Давай я на тебе женюсь. Мне, журналисту, очень важно попасть в твою семью.

– Жора, – рассмеялась Красная Шапочка. – Но мне, как живому человеку, необходимы супружеские отношения.

– А я сменю ориентацию! Я пробовал с женщинами, у меня получается.

Встав со своего табурета, Волк зашел за спину Красной Шапочке и «мило» улыбнулся.

– Прямо сейчас приезжай жениться. Я лично тебя встречу.

Экран планшета немедленно погас.

И Мария Ивановна и Феликс Иосифович откровенно засмеялись, а Волк, порычав, успокоился. Не понимая причины всеобщего веселья, Дейзик тявкал, сидя на диванчике рядом с гостем, поддерживая общее настроение.


Вскоре гости ушли, польщенные искренними похвалами, и бабуля не забыла с собой букет. Дейзик так и крутился юлой у ног Феликса Иосифовича.

На кухне вызовом заливался планшет. На экране засветилось взволнованное лицо Плотвы.

– Оля! – с не меньшим энтузиазмом, чем Жорик, завопила подружка. – Ты знаешь, с кем пела твоя бабуля?

– С Феликсом Иосифовичем, ее соседом по пансионату.

– Не только! Моя мама!.. Она его помнит!

Зная информированность подруги в отношении всех современных, будущих и особенно прошлых знаменитостей, Красная Шапочка смирилась с потоком слов, ведь ситуация касалась изменения в судьбе бабули.

– Ну, так вот!

Плотва поправила челку белесых наращенных волос, блузку на тощей груди и начала повествование, из которого Красная Шапочка и Волк узнали, что…

Этот благообразный старик оказался известным в прошлом скрипачом, заслуженным деятелем искусств и лауреатом множества конкурсов. Его годы стали его проклятием: сначала легкий, почти незаметный тремор пальцев заставил его уйти из профессии; затем он оставил городскую квартиру младшему сыну, а сам перебрался жить в Дом ветеранов. Ему там активно не нравилось, но альтернативы не оказалось – он не хотел обременять детей своим присутствием, а детей у него было трое, и все успели обзавестись семьями. Причем Феликс Иосифович каждому из них не только дал путевку в жизнь, но и оплатил командировочные. Дети Феликса Иосифовича отнюдь не являлись неблагодарными свиньями и то и дело, то поодиночке, то viribus unitis, делали попытки вытащить отца из Дома ветеранов, но тот упирался руками и ногами как раз потому, что не хотел мешать детям в личной жизни.

Но повзрослевшие дети, уже имевшие своих потомков, «сообразили на троих» и оплатили проживание в Пансионате творчества, где Феликс Иосифович воспарил душой.

– Подожди, Эльвира, – перебила Плотву Красная Шапочка. – Спасибо за историческую справку, но скажи о главном. Что у тебя с Ашотом и Семеном?

– А я разве не сказала? – Бровки Плотвы поползли вверх. – Я согласилась выйти замуж. Свадьба через два месяца, иначе не успеваем. Сама понимаешь – платье, гости, мама еще в себя не пришла от шока, папа в возмущении. Пока все утрясаем и оповещаем.

– За кого замуж, родимая? – вернула к насущному вопросу Плотву Красная Шапочка.

– Как за кого? – изумление Эльвиры было самым искренним. – За Ашота, конечно же. Сразу предупреждаю твой следующий вопрос. Я сама позвонила Семе… два раза. А он оказался занят. Страдать я не хочу и вообще привыкла к обеспеченной жизни. Ладно, пока, Оля. Ты со всем семейством приглашена на свадьбу.

– Вот это дела, – проговорила Ольга уже в темный экран.

Ответив на звонок матушки и получив на планшет запись с выступлением бабушки на конкурсе, скармливая Дейзику кусочки сухого собачьего питания, Оля повернулась к Волку:

– Милый, все понимаю, но где оплата твоего месячного подвига? Прошло два дня, нас опять кормит бабуля, а окончательный расчет за, не будь к ночи помянут, «Ротемит» мы так и не получили. И еще за ту партию кормежки, на которую мы потратились в день покупки Дейзика.

– Завтра, – уверил Волк. – Рекламодатель только сегодня прилетел. Я свободен, – запел он. – Словно птица в небесах. Я свободен!


– Прекрасно! – взмыла в небеса Внутренняя Богиня. – Я присмотрела новую красную шляпку из фетра, на осень.

– А я согласна на поход в ресторан с неправильной пищей, – вздохнула Девочка-Девочка. – При словах «салат», «салатик» или «минеральная вода без газа», меня начинает тошнить. Другое дело мороженое или картошка «фри»… или…

– «Деньги – это праздник, который всегда с тобой!» – с оптимизмом заметил актер Александр Нилин, – весело влез в разговор Разумей Занудович.

* * *

– Это невероятно! – пожилой худощавый мужчина с резкими чертами лица, чем-то отдаленно похожий на Альберта Эйнштейна, выключил ютьюбовский ролик и закрыл крышку ноутбука. – Но вы это сделали!

Волк скромно пошаркал лапой в кроссовке сорок седьмого размера по полу:

– Не так уж это было и сложно.

Мужчина встал из-за стола, подошел к Волку и пожал ему руку.

– Вы выполнили условия контракта, и мы рады выполнить свою часть обязательств, – сказал он, протягивая Волку пухлый конверт. – Вот, пересчитайте, пожалуйста.

Деньги Волк пересчитал быстро, затем кивнул:

– Все правильно. Было очень приятно с вами сотрудничать.

– Вы бы не согласились принять от нас маленький презент? – спросил мужчина, кивком указывая Волку на полиэтиленовый пакет с логотипом «Hastle», стоявший на одном из стульев. – Здесь коробка банок «Ротемита», тунец и лосось, ваши любимые.


– Издевается? – спросила Внутренняя Богиня, наблюдавшая за происходящим глазами сопровождавшей Волка Красной Шапочки.