Даниэль еще продолжала размышлять, когда услышала над самым ухом знакомый голос:

— Данни, черт побери, что все это значит?

— Джулиан! Сам Бог мне вас посылает! Пожалуйста, предложите мне руку и проводите до дома.

— Охотно. Но, кузина, вы понимаете, что делаете? Ездить на простых носилках по городу! Да если Джастин…

— Тише, кузен, — мягко прервала его Даниэль. — Нам нечего бояться, поскольку Джастин ничего не узнает.

Джулиан не был так уверен в этом, ибо хорошо знал своего двоюродного брата, от которого мало что могло укрыться.

— Данни, вы чем-то стали тайно заниматься, и я хотел бы знать, чем именно. Я даже настаиваю на этом!

— Настаиваете, Джулиан?

— Да, черт побери, настаиваю! И если вы сейчас же не скажете, куда и зачем только что ездили, то, честное слово, я расскажу Линтону обо всем, чему был здесь свидетелем!

— Джулиан, вы этого не сделаете!

— Почему?

— Потому что не родились шпионом!

— Что ж, мне придется вас разочаровать.

Неожиданно для самого себя Джулиан произнес эту фразу куда более жестким тоном, чем хотел, а Даниэль, как никогда, хотелось выговориться и хоть чуть-чуть облегчить душу. В умении кузена хранить тайны Данни ни минуты не сомневалась. Так же, как и в том, что он никогда не станет пересказывать ее мужу всякие сплетни и слухи. Итак, Даниэль намекнула Джулиану на особую конфиденциальность их разговора и предупредила, что кузен, возможно, сам не будет рад ее откровенности.

Джулиан вполне проникся ответственностью за сохранение в секрете того, что ему предстояло услышать. В его памяти еще не изгладился образ сорванца в таверне по дороге в Дувр, поэтому Джулиан мог себе представить, на что способна супруга его кузена при соответствующих обстоятельствах. Что ж, если Даниэль не решается рассказать свою тайну Джастину, то пусть поделится ею с ним; тогда хоть один член семьи будет посвящен в ее дела.

Они закрылись в личной гостиной Даниэль, и та рассказала Джулиану все. Тот пришел в ужас. Больше всего его возмутило, что человек, считающийся джентльменом, позволил себе вовлечь в подобную авантюру женщину. Вначале Даниэль восприняла подобную реакцию кузена с раздражением. Но затем принялась над ним смеяться:

— Джулиан, друг мой, шевалье ни в коем случае не принуждает меня оказывать услуги своим соотечественникам. Я пошла на это сама, по доброй воле. И уверяю вас, это вовсе не опасно.

Каким-то образом в руках Даниэль очутился тот самый пистолет с серебряной рукояткой. Джулиан на мгновение отшатнулся, затем почти испуганно попросил:

— Даниэль, умоляю, дайте его мне! У вас может случайно соскочить палец и…

— Мой палец может соскочить? — переспросила Даниэль и закатилась от смеха. — Да вы глупы! Джулиан, если вы сомневаетесь в моем умении обращаться с огнестрельным оружием, то спросите у Джастина. Он может за меня поручиться, уверяю вас!

— Возможно. Но я буду чувствовать себя спокойнее и комфортнее, если вы уберете эту штуку куда-нибудь подальше.

— Ну если так, будь по-вашему.

Даниэль пожала плечами и положила пистолет обратно в карман.

— Что ж, теперь вы знаете мою историю, Джулиан. Напоминаю, что вы дали слово молчать.

— Слова я не давал, Даниэль. И не мог дать. Если во время одной из своих поездок вы, не дай Бог, исчезнете, то ничто не заставит меня молчать.

— Согласна. Но столь экстраординарный случай вряд ли возможен. Джастину же я не хочу ничего говорить по одной простой причине: он тут же запретит мне этим заниматься, и все пойдет прахом. Ведь так?

— Несомненно, — мрачно ответил Джулиан.

Он подумал, что каким бы снисходительным ни был его кузен к чудачествам своей супруги, в конце концов, и его терпение может иссякнуть. Пока им удается избежать скандала, но любая неловкость в этой рискованной игре грозит обоим безвозвратной гибелью репутации. Линтон никогда не поймет и не поддержит филантропической деятельности Даниэль в отношении своих бывших соотечественников. И, скорее всего не потому, что она противоречит правилам приличий, а потому, что эта деятельность опасна.

— Я сделала вас хранителем своей тайны, Джулиан. И одновременно несчастным человеком.

Даниэль взяла руки Джулиана в свои и посмотрела ему в глаза. В это мгновение ее улыбка, казалось, могла растопить камень.

— Вы не будете проявлять излишнего беспокойства по поводу всех этих дел. Не правда ли, кузен?

— Я постараюсь. Но если вы окажетесь в трудном положении, то сейчас же известите меня. Даете слово?

— Даю, Джулиан. А сейчас мне пора одеваться. Мы сегодня вечером едем в оперу. Кроме того, к ужину, вероятно, приедут гости. Мама Джастина и несколько ее друзей. Все женщины — кошечки, а мужчины — ретрограды и ворчуны. Но все равно, я должна быть скромно одета и вести себя предельно вежливо. Прошу простить меня, кузен.

Джулиан ехал домой и размышлял о только что услышанном. Его терзало неприятное чувство вины. Он понимал, что обязан положить конец всем этим скитаниям графини Линтон по лондонским трущобам, но не мог этого сделать… В любом случае без графа Линтона никак не обойтись. А теперь Джулиан связан с кузиной честным словом, которое нельзя нарушить. Что же делать? Что?!

И тут его осенило. Есть путь! Может быть, даже единственный! Надо серьезно поговорить с шевалье д'Эвроном, убедить этого француза, что он не имеет права вовлекать графиню Линтон в столь опасную авантюру… Да, именно так и надо поступить!

Джулиан бросился искать д'Эврона и обнаружил его в клубе «Уайте» игравшим в карты с престарелым лордом Мофри. По счастью, в клубе не было Линтона, который намеревался в тот вечер вместе со всеми участниками своего домашнего ужина поехать в оперу.

Джулиан подошел к карточному столу, за которым сидели шевалье с партнером, и приветствовал обоих обаятельнейшей, обезоруживающей улыбкой:

— Месье, я не мог бы попросить вас на два слова после окончания партии? — обратился он к французу.

Может быть, д'Эврон и был удивлен подобным приглашением от почти незнакомого человека, но на его худом, вытянутом лице не отразилось ничего. Он лишь чуть-чуть наклонил голову и совершенно бесстрастно сказал:

— Я к вашим услугам, лорд Джулиан.

Чтобы как-то занять время, Джулиан подсел к другому карточному столу, за которым банк держал сэр Энтони Фэншоу.

— Не хотели бы вы занять мое место, Джулиан? — спросил молодой денди, с усталым вздохом поднимаясь из-за стола и бросая на зеленое сукно горсть гиней. — Мне сегодня просто дьявольски не везет!

— Спасибо, Маркхэм, но удача сегодня отвернулась и от меня. Я лучше просто понаблюдаю за игрой.

Сэр Энтони бросил на него быстрый и понимающий взгляд. Джулиан любил карточную игру и всегда делал ставки, но при этом никогда не терял головы. Вот и сегодня он был в высшей степени серьезен и лишь покачал головой на молчаливое приглашение банкомета включиться в игру.

Когда д'Эврон закончил партию, Джулиан все так же сидел у стола и внимательно следил за ходом игры. Заметив подходившего к столу шевалье, он слегка кивнул ему головой и встал. Оба вышли из зала.

— У вас ко мне дело? — вполголоса спросил француз.

— Вы не хотели бы поехать ко мне? У меня есть великолепный коньяк.

Шевалье поклонился в знак согласия. Не говоря ни слова, они спустились по лестнице и так же молча пошли по улице. Каждый думал о своем, но ни тот, ни другой не забывали об опасностях, таившихся в темных переулках ночного города. Их руки машинально сжимали набалдашники тростей с запрятанными внутри шпагами…

— Коньяку, д'Эврон? — предложил Джулиан, как только они опустились в кресла у камина. Апартаменты, которые занимал лорд Карлтон, были в меру просторными и очень уютными. Они как раз подходили для молодого холостяка, никогда не беспокоящегося о своих доходах.

Шевалье в очередной раз утвердительно кивнул головой, и Джулиан позвонил. Не прошло и полминуты, как дверь открылась и появился слуга преклонных лет. Он выразительно посмотрел на хозяина и, убедившись, что тот еще довольно трезв, удовлетворенно улыбнулся. Джулиан заметил взгляд слуги, и, рассмеявшись, объяснил д'Эврону, что помнит Грейвса еще с детства, когда сам бегал в коротких штанишках.

— Вы хотите поговорить со мной о Данни, лорд Джулиан?

Шевалье был лет на пятнадцать старше лорда и решил, что пришло время самому проявить инициативу.

— Да, месье, о леди Линтон, — ответил нарочито подчеркнутым тоном Джулиан.

Д'Эврон никак не отреагировал на эту шпильку. Джулиан вздохнул и приступил к исполнению своего долга:

— Даниэль уже почти все рассказала, д'Эврон. И все же мне этого недостаточно. Я знаю, что сегодня она на обыкновенных носилках нанесла визит кому-то в трущобах Ист-Гейта. Причем ее никто не сопровождал… И если бы Линтон об этом узнал, то… бр-р! — Джулиан нервно передернул плечами.

— Это действительно опасно, — согласился шевалье, потягивая коньяк. — Тем не менее, милорд, леди Даниэль знает, как избегать опасностей. Только поэтому я сегодня счел возможным отпустить графиню Линтон одну. И именно в паланкине.

Джулиан подумал о пистолете.

— Возможно, вы правы. Но согласитесь, что рыскать по лондонским трущобам и выручать из беды подростков, работающих где-то по контрактам, неподходящее занятие для графини Линтон.

— А вы не думаете, что это должна решать она сама?

— Она бы не стала этим заниматься, если бы вы не вовлекли ее в подобную авантюру.

— Напротив, сэр. Данни действительно уже очень глубоко вникла в суть этого опасного, но благородного дела. И пошла она на такой шаг сама, без чьего-либо принуждения. Я мало что могу сделать, дабы заставить ее отказаться от этого занятия. Не стану отрицать, что первая наша поездка была совместной. Но затем Даниэль работала уже самостоятельно. Конечно, мы поддерживаем постоянный контакт друг с другом и советуемся, но ее имя стало настолько широко известным в городе, что теперь многие попавшие в трудное положение французы выходят на миссис Линтон без всяких посредников. Часто я об этом даже не знаю. Теперь она поступает так, как считает нужным.

— А как же Линтон?

— Его настроения меня не волнуют. В этом деле Данни и я — равноправные партнеры. Она сознательно идет на риск и всю ответственность за возможные последствия берет на себя. Даниэль никогда не поступила бы иначе. Поверьте, я слишком высоко ценю ее помощь, чтобы превращаться в придворного льстеца. Даже если бы Данни мне это позволила. Вы, вероятно, не очень хорошо знаете эту женщину, милорд, если надеетесь, что я осмелюсь даже попытаться как-то ограничить ее деятельность.

— Осмелиться мог бы Линтон. И это, откровенно говоря, меня очень беспокоит, меня и саму Данни. Скажите, д'Эврон, вы считаете все мои попытки вытащить Даниэль из этой истории бесполезными?

— Поймите, милорд, Данни сама делает выбор. Она отлично знает, на что идет, и даже решилась ради этого на обман мужа. Графиня не наивный ребенок, Джулиан.

— Согласен, но все-таки она слишком молода, — возразил Джулиан, хотя и понимал уже, что игра проиграна.

— Может быть, только по возрасту, но не по жизненному опыту. Я понимаю вас, дорогой друг, но ничего не могу сделать. Данни открыла вам свою тайну, и теперь вам решать, как с этой тайной поступить.

— Черт побери, как я могу с ней поступить! — воскликнул юный лорд. — Я не стану доносить Линтону, хотя он наверняка спустит с меня шкуру, если узнает.

— Боюсь, что с меня тоже, — улыбнулся шевалье.

— Видит Бог, вы правы! — согласился Джулиан, с мрачным видом наполняя бокалы. — В таком случае, д'Эврон, давайте выпьем за то, чтобы все оставалось тайной.

Только под утро лорд Джулиан Карлтон лег спать. Он был глубоко разочарован. Если бы Данни согласилась принять его покровительство в своей филантропической деятельности, возможно, еще не все было бы потеряно. Но происшествия предыдущего дня говорили о том, что надежда на такое развитие событий весьма слаба. Слишком упрямой оказалась его новоявленная кузина…

Глава 12

— Я не совсем вас понимаю, Беатрис.

Взгляд Даниэль стал тяжелым и холодным. Леди Беатрис опустила глаза и принялась внимательно рассматривать свои колени. Она пришла сюда после долгих подстрекательств со стороны матери, но сейчас уже считала, что выполняет свой собственный долг перед женой брата. Пусть даже очень неприятный.

— Даниэль, дорогая, — сказала она, продолжая избегать взгляда графини, — я просто хочу вас предупредить. Лучше, если это сделает член вашей семьи, нежели кто-то из светских сплетников. Мама считает, что, чем больше вы будете знать, тем меньше станете обращать внимания на всякие грязные слухи. Это не так уж необычно, дорогая, и умная жена просто закрывает глаза на подобные вещи. Ревновать на виду у всех — значит опозорить свое имя.

— Другими словами, вы боитесь, что если кто-то начнет нашептывать мне о продолжающейся связи Джастина с его бывшей любовницей, то я выцарапаю этому доброжелателю глаза? Что ж, вы правы, дорогая сестрица, именно это и случится.