— Мне придется все время нервничать из-за вас. Или ломать себе голову над тем, во что вас одеть. Не могу же я допустить, чтобы вы снова рыскали по парижским трущобам в разодранных бриджах!

— А если я пообещаю никуда не уходить, одеваться очень просто и вообще вести себя смирно?

— Все равно я отвечу — нет! Послушайте меня, Данни. У вас здесь очень много дел, а я буду отсутствовать всего каких-то две недели. После моего возвращения мы вместе поедем в Мервенуэй. Кроме того, вам еще рано возвращаться в Париж, ведь мучительные воспоминания еще не совсем…

— Вы считаете, что можете судить об этом лучше меня, милорд? Неужели вам не понятно, что сейчас мне было бы самое время вернуться на родину. Я живу в полном согласии со своей памятью, и воспоминания только помогут усмирить призраков, сопровождающих меня. Они сразу исчезнут.

— Даниэль, я буду путешествовать инкогнито, быстро переезжая с места на место, — сменил тактику граф, стараясь обойтись без такого неотразимого для каждой жены аргумента, как супружеское «вето». — Вы сможете состоять при мне, как и в прошлый раз, только в роли мальчика-слуги. Ни за что больше не пойду на это!

Мысль Даниэль лихорадочно работала. Невольно подброшенная графом идея путешествовать, как и в прошлый раз, в роли слуги показалась ей вполне реальной. Ведь они могли бы останавливаться в одном номере гостиницы (а значит — и спать в одной постели!). Она, снова переодевшись мальчишкой, торчала бы на кухнях. При одной этой мысли пальчики ее весело забарабанили по столику… Однако, подумав, Даниэль с сожалением отбросила соблазнительную идею. Она годилась для развлечений, но не для опасных ситуаций, которых могло оказаться немало.

Что же делать? Как убедить Джастина, что она могла бы оказаться ему очень полезной в этой непростой поездке?

— Послушайте, дорогой, нам вовсе не обязательно ехать, как в прошлый раз. И, разумеется, совершенно не подходит официальный статус — графа и графини. Но почему бы не представиться какими-нибудь средними буржуа? Я вполне могу сыграть подобную роль. Набью ватой свои юбки и превращусь в какую-нибудь французскую матрону. И буду говорить на языке жены башмачника. Слава Богу, я знаю, как это делается!

— Но я не готов к роли башмачника, — запротестовал граф, которого ужаснула даже мысль об этом. — Нет, Даниэль, мне предстоит путешествовать одному, никому не бросаться в глаза и прислушиваться ко всему, что происходит вокруг. Я не отрицаю, любовь моя, что вы способны сыграть любую роль и собрать самую труднодоступную информацию. Но, поверьте, эта поездка — не для графини Линтон. Вспомните, как во время пересечения на «Черной чайке»

Ла-Манша вы мучились от морской болезни. Есть все основания предполагать, что на этот раз тоже будет шторм. И вам снова придется страдать. А что, если окажется, что вы беременны?

— Я не беременна, — выпалила Даниэль, прежде чем успела подумать.

— Откуда вы знаете? Может быть, нет, а возможно, что да. В последнем случае вам категорически запрещается плавать по бурному морю, трястись в почтовых дилижансах и участвовать во всяких опасных авантюрах… Не забывайте, Даниэль, что вы теперь — замужняя дама, а не искательница приключений.

Даниэль повернулась и аккуратно положила жемчуга на туалетный столик. У нее оставался еще один секрет. Она знала, что Джастин не из тех мужей, от которых ее так часто предостерегала покойная мать и при близости с которыми надо было непременно предохраняться. К таким мужчинам принадлежал и супруг самой Луизы. Но ведь Линтон был совсем другой! И если Даниэль принимала меры перед близостью с ним, то лишь потому, что еще не считала себя вполне готовой для материнства. Как только она почувствует, что созрела для этой роли, то тут же откажется от всех предосторожностей. Сейчас надо было во всем признаться Джастину. Хотя бы для того, чтобы он выбросил из головы мысль о ее возможной беременности и необходимости заботиться о здоровье будущего наследника. Уже потом можно будет настаивать на поездке с ним во Францию.

— Я совершенно точно знаю, что не беременна, — упрямо повторила Даниэль, инстинктивно желая спрятаться в глубоком кресле. Она опустилась в него и поджала под себя ноги. — И сейчас, милорд, вы узнаете, почему я так твердо в этом уверена. Если, конечно, вы настаиваете. Кстати, имейте в виду, что если после нашего разговора вы захотите со мной развестись, то сможете сделать это в любом суде и без всяких препятствий.

Линтон уже мог только бессмысленно смотреть на жену. Даниэль прочитала на его лице растерянность, смешанную со смущением, глубоко вздохнула и бросилась вперед:

— Слушайте внимательно, милорд. Это очень запутанная история, и будет лучше, если вы не станете меня перебивать.

— Я само внимание, Данни.

— Моя мать страдала патологическими отклонениями при беременностях. Прежде чем на свет появилась я, у нее дважды рождались мертвые дети. После моего рождения доктора предупредили маму, что уже следующая беременность может стоить ей жизни. Она сказала об этом мужу, но тот посчитал, что Луиза еще очень молода и, отдохнув месяцев шесть, вполне сможет подарить ему наследника…

Даниэль остановилась и посмотрела прямо в глаза мужу:

— Мой рассказ вас не шокирует?

— Пока нет. Продолжайте.

— По прошествии «условленного времени» мой отец решительно атаковал маму. В быту это называется обыкновенным изнасилованием, хотя в отношениях между супругами такое определение не принято. Мама предупредила отца, что на новую беременность не пойдет. Тот не воспринял этого всерьез и продолжал ее добиваться. Мама поняла, что ей с ним не справиться. Я вам уже рассказывала, Джастин, что за несколько лет до этого мама в подобной ситуации пригрозила мужу убить себя; в то время она бы, несомненно, так и поступила, но теперь у нее была я, а потому самоубийство стало невозможным. И тогда мама пустилась на хитрость…

Даниэль вновь замолчала, глубоко вздохнула и принялась рассказывать дальше:

— У меня была старая нянька, которая раньше долгие годы работала служанкой в одном из женских монастырей. Монахини, милорд, обычно неплохо разбираются в аптекарском деле. К тому же далеко не все из них так непорочны, как кажется. Частенько к их услугам прибегают сельские женщины, которые либо физически не могут каждые девять месяцев приносить в дом по ребенку, либо слишком бедны для этого. Монашки делают им аборты или дают специальные средства для предупреждения беременности. Они так и называются — противозачаточные. Так вот. Старая нянька научила маму пользоваться такими средствами и рассказала, где их можно раздобыть, а затем передала этот опыт мне. Правда, тогда только теоретически. Но так как подобных снадобий у нее в тайнике скопилось немало, нянька в ту страшную ночь всучила некоторое количество мне. «На всякий случай», как она выразилась.

Линтон резко встал, но Даниэль остановила его:

— Не спешите, Джастин. Дайте мне все досказать до конца.

Граф снова сел.

— Я не рассказывала вам раньше, поскольку считала это чисто женским делом. Мне было шестнадцать лет, когда мама и няня завели со мной этот разговор и разъяснили мне принцип действия подобных средств. Они сказали, что их применение даст мне возможность при близости с будущим мужем не зависеть от капризов своего тела и исключить возможные последствия. Но, Джастин, когда они все это мне говорили, то не имели в виду такого мужа, как вы.

Даниэль улыбнулась графу, но тот продолжал сидеть с каменным лицом. Чувствуя, что дело принимает дурной оборот, юная графиня поспешила если не предотвратить, то хотя бы смягчить гнев супруга:

— Ни тогда, после нашей свадьбы, ни сейчас я не чувствовала и не чувствую себя вполне готовой к материнству. Кроме того, моя няня уверяла, что применение противозачаточных средств никак не отразится на моей способности в будущем иметь детей…

— Довольно! — выкрикнул Линтон и вскочил со стула. — Я не хочу больше слушать!

Взгляд его сразу потяжелел; глаза стали холодными, словно сделанными из синего кварца. Быстрыми шагами он направился к двери, ведущей в его спальню, но на пороге обернулся:

— Я еду в Париж один. И это мое последнее слово!

Джастин захлопнул за собой дверь, послышался сухой щелчок замка…

Сбросив с себя халат, Линтон кинулся на кровать. Дьявол возьми эту женщину! Девять месяцев она обводила его вокруг пальца и не сказала ни слова об этом! Если бы она прямо призналась, что не хочет слишком рано иметь детей, он не стал бы устраивать ей скандалов! Так нет же! Предпочла все решать сама! Граф заскрипел зубами в бессильной злобе, и решимость добиться полного послушания жены, в том числе в отношении предстоявшей поездки в Париж, в нем еще больше окрепла.

Даниэль разделась и тоже легла в постель. Открыв мужу свой последний секрет, она чувствовала себя удовлетворенной. К тому же все произошло гораздо спокойнее, чем она ожидала. Час назад Даниэль совершенно серьезно опасалась, что Джастин угостит ее оплеухой или возьмется за плетку. Слава Богу, самого страшного не случилось! Однако сейчас, лежа в темноте на широкой кровати, Даниэль решила, что обсуждение ее поездки в Париж следует отложить. Первым делом надо найти способ излечить графа от мук уязвленной мужской гордости.

Она пыталась понять, в чем заключалась ее ошибка. В том ли, что с самого начала ничего не сказала мужу, или в том, что вообще заговорила об этом. Возможно, теперь она станет ему противна и он больше уже никогда ее не захочет. Даниэль вдруг почему-то забил озноб, хотя ночь была теплой. Но разве это не похоже на правду? После таких признаний тело жены может показаться Джастину пресным и непривлекательным. А если ему в голову уже закралась совсем циничная мысль: что она любила его исключительно ради наслаждения? Но не сам ли Линтон обучал ее любовным утехам?

Даниэль вдруг начали мучить кошмарные мысли о браках, заключаемых не по любви, а лишь для воспроизведения рода. В какой-то момент их совместной жизни она тоже должна будет подарить Линтону наследника. Теперь, возможно, он станет видеть в этом единственный смысл своей женитьбы. Боже, какое это будет страшное наказание! И у нее не останется никакого оружия, чтобы бороться с Маргарет Мейнеринг! Или еще с какой-нибудь красоткой; разве мало женщин готово встретить графа Линтона с распростертыми объятиями?

Даниэль задрожала и уткнулась лицом в мягкую пуховую подушку, чтобы согреться и утешиться. Но бездушная вещь не могла дать ей ни того ни другого. Мучительные, бесплодные размышления не помогали, но и лежать в бездействии тоже было нельзя. Может, для начала попытаться выяснить, так ли уж серьезно разозлился на нее Линтон? Что он в самом деле собирается предпринять? А вдруг и вправду потребует развода? Нет, это невозможно! Семейство Линтон никогда не пойдет на столь грандиозный скандал. Но Джастин может поступить с ней так же, как принц Уэльский с принцессой Каролиной: тот просто разъехался с женой, заточив ее в унылом изгнании, подальше от столицы… Нет, это смешно!

Решившись, Даниэль отбросила одеяло и спрыгнула с кровати. Даже не вспомнив о том, что она совершенно обнажена, Даниэль повернула ручку двери и проскользнула в залитую лунным светом спальню супруга. Было совсем тихо, только слышалось глубокое, мерное дыхание Джастина. Даниэль сделала еще шаг и застыла на месте. Почему-то она подумала, что Линтон не спит. Нет, он не мог так быстро заснуть! Он должен был страдать, ворочаться, метаться по постели… Пережить все муки, которые пережила она. А он спит… Даниэль почувствовала, как в ней начинает расти раздражение.

Но Линтон действительно не спал. Он только притворился спящим, когда услышал звук открываемого замка. Постаравшись дышать как можно ровнее, Джастин слегка приоткрыл глаза и сквозь полуопущенные ресницы стал наблюдать. Падающий в открытое окно лунный свет озарял женскую фигуру, бесшумно передвигавшуюся по комнате. Она была божественно хороша, его Даниэль. Гордая совершенная грудь, тонкая талия, плоский живот и две очаровательные миниатюрные половинки чуть пониже спины… Но что она собиралась делать? Джастин терялся в догадках. Тем более что отлично знал непредсказуемость поведения своей супруги.

Она встала на цыпочки, обошла вокруг комнаты и остановилась рядом с изножьем кровати. Джастин зажмурился, с интересом ожидая дальнейшего развития событий…

…Даниэль трясло как в лихорадке. Ей стало по-настоящему холодно. Очень осторожно она приподняла край одеяла, забралась под него и затаила дыхание. Джастин все так же ровно дышал, даже стал немного похрапывать. Даниэль попыталась расслабиться и хоть немного согреться; она осторожно пододвинулась ближе к лежавшему рядом великолепному, излучавшему тепло телу. Линтон никак не реагировал. Даниэль подвинулась совсем близко и перевернулась на другой бок: только в таком положении, отвернувшись от супруга, она могла бы заснуть. Но и это не помогло. Даниэль хотелось почувствовать его кожу. Надо же, как крепко он спит, неужели даже не чувствует, что она рядом? Окончательно разозлившись, Даниэль повернулась на бок и прижалась к мужу спиной…