Даниэль быстро выстирала в ручье грязную рубашку, надеясь, что на теплом ночном ветерке она быстро высохнет и, когда понадобится вновь, будет хоть и измятой, но все-таки свежей.

Для Даниэль и ее друзей наступающая ночь должна была стать последней сравнительно безопасной до самого отъезда из Парижа в Бретань. В столице они могли позволить себе пробыть не более двух дней. За это время Даниэль надеялась выяснить, в какой из тюрем заключен шевалье д'Эврон; остальные должны были отыскать д'Эстэфа и собрать небольшую группу эмигрантов, которые хотели бы уехать прямо сейчас. Кроме того, надо было подготовить следующую партию беженцев.

Даниэль рассчитывала до возвращения Линтона побывать во Франции как минимум еще один раз. А потом, если Джастин к ним присоединится, в чем она уже почти не сомневалась, они перегонят из Дувра в Корнуолл «Черную чайку» и будут перевозить эмигрантов большими группами.

Джулиан и Филипп вернулись примерно через час с небольшим, упиваясь своим успехом. Они купили две подводы и так щедро заплатили фермеру, что тот совершенно ошалел от счастья. За целый день удачной торговли капустой и салатом он не выручил бы и половины полученной суммы.

На рассвете, смешавшись с сотнями других фермерских подвод, они въехали в Париж через ворота Святого Антония. Даниэль, правившая первой подводой, уверенно повернула в сторону площади ле Галль. В свою бытность парижским беспризорником она шныряла там между ларьками и повозками, подбирая отбросы фруктов и овощей, выклянчивая хлеб у сердобольных матрон или придерживая под уздцы лошадей за пару су.

Друзья Даниэль знали, что каждому из них предстояло делать, и без лишних слов разместили на площади повозки. Уэстмор и Филипп приготовились торговать, в то время как Джулиан и Тони бросились рыскать по городу в поисках Эстэфа.

Даниэль растворилась в толпе среди тысяч парижских оборванцев и занялась обходом тюрем, где мог содержаться д'Эврон. Надежда на успех у нее была ничтожной, но она считала своим долгом попытаться. И для начала направилась в тюрьмы Ла Форс и Консьержери. Охрана той и другой была чисто условной, а потому проникнуть туда не составило особого труда; отношение бунтовщиков к тюрьмам в то время вообще было не очень серьезным, они предпочитали убивать…

Ни в первой, ни во второй тюрьме д'Эврона не оказалось. Даниэль решила попытать счастья в третьей — Аббэ. В ней содержались в основном аристократы, с которыми не слишком церемонились. Но и эта попытка не увенчалась успехом.

Часы показывали три часа дня, и Даниэль поняла, что пора возвращаться на ле Галль. К этому времени туда должны были подтянуться и остальные. Условились, что, если к назначенному часу все не соберутся, опоздавшего будут ждать не дольше пятнадцати минут. Спустя это время неявившийся считался арестованным, и ему следовало выпутываться самому, не подвергая опасности товарищей. Правда, Даниэль подозревала, что, если схваченной окажется она, друзья проигнорируют эту договоренность и перевернут весь город, чтобы ее отыскать. В результате все непременно угодят либо в Ла Форс, либо в Консьержери, либо даже в тюрьму Шателье, одно название которой приводило в трепет самых закоренелых преступников. Поэтому Даниэль поспешила на условленное место встречи, где и нашла всех своих друзей и графа д'Эстэфа. Тот сначала даже не узнал в возникшей неведомо откуда неряшливой, грязной фигурке графиню Линтон. Ее французский язык также имел мало общего с тем, на котором говорили Сан-Варенны: Эстэф с изумлением слышал совершеннейший жаргон парижских улиц. Когда он попробовал ответить тем же, это выглядело настолько примитивной имитацией, что граф в смущении замолчал.

— Сегодня мы сможем переночевать у графа Сан-Вира, — быстро отрапортовал Джулиан. — Сам он сейчас бежать не собирается, но хотел бы отправить в безопасное место жену и детей. Пока нас здесь не будет, Сан-Вир займется подготовкой следующей группы эмигрантов и одновременно будет распространять информацию о нашей деятельности. Те, кто имеет возможность самостоятельно добраться до Ла-Манша, должны будут сделать это за время нашего отсутствия. Когда «Девушка из мечты» вновь появится у берегов Бретани, они подадут знак капитану Джеку, и он отвезет их в Корнуолл, а затем вернется за нами. В летние месяцы яхта может совершать не меньше двух рейсов за декаду.

— Хорошо, — утвердительно кивнула головой Даниэль. — Вам за эти часы удалось многое сделать. А вот у меня так ничего и не получилось. — Она повернулась к Эстэфу и грустно спросила: — У вас нет никаких возможностей выяснить, где содержат шевалье д'Эврона?

— К сожалению, никаких. Все эти два месяца я постоянно пытался разыскать его и буду продолжать поиски во время вашего отсутствия. Надеюсь обнаружить его живым и готовым сопровождать вас в следующей поездке.

Эстэф был уверен, что это обещание непременно заставит Даниэль снова вернуться во Францию. Он даст ей возможность совершить такое путешествие для организации побега очередной группы эмигрантов, а тем временем выведает у графа де Сан-Вира, кто еще готов покинуть родину, чтобы устроить западню и разом захватить всех. В том числе эту малютку де Сан-Варенн, с которой затем вдоволь наиграется.

— Если мы останемся на ночь в Париже, — тихо сказала Даниэль, — то сможем выехать из города только завтра вечером, после захода солнца. Почему бы не забрать семью графа де Вира сейчас? Мы выгадаем целый день.

— Я бы вздохнул свободнее, если бы мы поскорее отсюда убрались, — отозвался Джулиан. — На улицах Парижа очень неспокойно, какая-то массовая истерия, которая действует мне на нервы. Наверное, то же самое чувствует кот, сунувший лапу в огонь. Улицы заполонены санкюлотами, они толпятся на перекрестках, маршируют по аллеям парков, и я далеко не уверен, что они дружелюбнее настроены к фермерам, нежели к аристократам.

— Нет, — возразила Даниэль, — я не чувствую с их стороны особой враждебности. К тому же мы одеты точно так же, как и они. А сейчас давайте торопиться. Рынок закрывается, и нам необходимо слиться с потоком фермерских повозок, чтобы проскочить через городские ворота.

— Я пойду вперед, — сказал Эстэф, — и предупрежу де Вира, что план изменился. А вы подъезжайте на подводах к концу аллеи, что за этим домом. Там будут ждать участники сегодняшнего побега.

— Хорошо, — согласилась Даниэль. — Через полчаса мы будем там.

В тени окружавшей дом де Вира высокой стены их поджидала маленькая группка оцепеневших от страха беглецов. Сердце Джулиана замерло в груди, когда он увидел младенца на руках графини. Один его несвоевременный крик — и все пропало! К мадам де Вир жались еще двое детей — четырех лет и пяти, с бледными личиками и печальными не по возрасту глазами. Рядом стоял сам граф и с некоторым недоверием смотрел на Данни, которая, спрыгнув с первой повозки, стала раздавать указания. «И этот грязный оборванец собирается спасти мою семью, отвезя ее в какое-то безопасное место!» — думал парижский аристократ. С таким же недоверием отнесся он и к четырем фермерам, один из которых, как бы прочитав его мысли, подмигнул де Виру и чуть заметно кивнул головой.

На какое-то мгновение граф вновь задумался, но тут из-за стены раздались оглушительный гром барабанов и крики: «Да здравствуют патриоты отчизны!» Де Вир обнял жену, детей и принялся рассаживать их по подводам.

— Мадам, — озабоченно сказала Даниэль графине, — вы должны сделать все возможное, чтобы ребенок не кричал, пока мы будем проезжать через городские ворота.

Беглецов накрыли одеялами, поверх которых навалили соломы.

— В следующий раз вы сами поедете с нами, мой друг, — шепнула Даниэль графу, — а продолжать вашу работу здесь будет кто-нибудь другой. Потом настанет его очередь уехать. И так далее. Мы планируем организовать целую цепь таких отъездов.

Де Вир взглянул в покрытое грязью маленькое личико, большие карие глаза, в которых искрился живой ум, прислушался к культурной речи, сразу вызывающей уважение, голосу, так напоминавшему своим нежным звучанием парижские аристократические салоны, и крепко пожал руку «оборванцу»:

— К тому времени вы найдете меня готовым к немедленному отъезду. Будет выковано и очередное звено вашей цепи.

— Прекрасно! Итак, до свидания, граф!

Даниэль вскочила на первую подводу, Джулиан тронул лошадей, и те послушно двинулись в направлении ворот Святого Антония.

На протяжении всего пути до городской стены Даниэль ежеминутно вскакивала с грязного облучка повозки, выкрикивая в толпу задорные шутки на неимоверном жаргоне. Ей отвечали дружным смехом и такими же озорными криками. Тем временем обе повозки смешались с морем им подобных, медленно плывших к городским воротам. Даниэль продолжала заигрывать с толпой, зорко следя за тем, чтобы остальные не вмешивались в эту игру. Ее спутники сохраняли на лицах суровое выражение, не вызывавшее, однако, ни у кого подозрений или неприязни. В конце концов, их ведь принимали за фермеров, возвращавшихся домой после трудного дня, а потому — достойных уважения.

У самых ворот остроумие Даниэль, казалось, достигло апогея. Джулиан не выдержал и предостерегающе посмотрел на нее, однако в ответ услышал только громовой взрыв хохота охранявших ворота гвардейцев. В следующее мгновение обе повозки были уже за городской стеной.

— Слава Богу, пронесло! — с облегчением вздохнула Даниэль. И только тогда все поняли, что до последнего момента она сомневалась в успехе операции. Джулиан про себя решил, что впредь нельзя взваливать на слабые плечи кузины такой непосильный груз ответственности. Конечно, каждый из них играл свою роль, но, кроме истории с покупкой подвод, они во всем следовали указаниям Даниэль, которые та давала с неизменной улыбкой на лице. Джулиан подумал, что Джастин никогда бы не поверил в легкость и искренность этой улыбки, он увидел бы все, что за ней скрывалось…

— Перебирайтесь в конец подводы и постарайтесь спокойно заснуть, — тихо сказал он Даниэль. — Мы не можем остановиться на ночлег, пока не отъедем от Парижа хотя бы миль на двадцать. Хорошо, что лошади за день хорошо отдохнули и должны выдержать трудный переход.

— Но я могу вам понадобиться, — неуверенно прошептала в ответ Даниэль, оглянувшись на манившую к себе мягкую солому.

— Я не хотел бы вас обижать, мадам, — раздраженно сказал Джулиан, — но кое-что мы можем вполне успешно делать самостоятельно. По крайней мере, на протяжении нескольких часов.

Даниэль удовлетворенно усмехнулась:

— Что ж, пусть так! Мне действительно надо чуть-чуть отдохнуть, но не больше чем один час. Этого времени мне хватит, чтобы вновь стать свежей и полной сил. Вот увидите!

Даниэль переползла в конец повозки и зарылась в солому, попутно приласкав и подбодрив свернувшихся там калачиком детей. Через несколько минут она уже спала сном младенца…

Джулиан и остальные члены группы, на ходу посоветовавшись, решили ехать дальше, пока совсем не стемнеет. За это время они смогут покинуть пределы предместий Парижа, которые охвачены революционным угаром в не меньшей степени, чем сама столица. Останавливаться в расположенных неподалеку от города гостиницах тоже было небезопасно.

…Даниэль проснулась среди ночи, долго смотрела на нависшие над ее головой кроны деревьев и не могла понять, где находится. Но постепенно события минувшего дня стали вырисовываться в ее памяти, и одновременно давало знать о себе чувство голода. Даниэль приподнялась на локте и огляделась. Когда глаза привыкли к темноте, она разглядела слабо тлеющий в нескольких шагах от повозки костер. Вокруг него расположились четверо ее друзей. Чуть подальше над двумя завернутыми в одеяло и лежавшими на мягком мху маленькими свертками заботливо склонилась чья-то длинная тень, баюкавшая поочередно то один, то другой.

— А, Даниэль! Наконец-то вы проснулись, — донесся до нее голос Филиппа. — Мы решили устроить короткий привал. И, как видите, готовы угостить вас отличной тушеной крольчатиной.

— Неужели я так долго спала? — спросила Даниэль, разглядывая отменный ужин, на приготовление которого должно было уйти немало времени. — Где мы сейчас?

— Около сорока миль от Парижа, — ответил на этот раз Тони. — А проспали вы шесть часов. Все это время мы ехали очень быстро. Спускайтесь к нам и поужинайте. Джулиан проявил редкие кулинарные способности в приготовлении кролика. Кроме того, у нас здесь полно овощей.

— Кто вас научил готовить кроличье жаркое, Джулиан? — заинтересованно спросила Даниэль, жадно втягивая носом соблазнительный аромат. Она слезла с повозки и присоединилась к сидевшим вокруг костра. Тони тут же преподнес ей чудесный кусок жареного мяса.

— Вы не ответили мне, Джулиан, кто же все-таки обучил вас кулинарному искусству?

— Джон из Дейнсбери. Он был настоящим кудесником как в обращении с лошадьми, так и в приготовлении разных вкусных вещей. Меня — тогда еще совсем мальчишку — Джон за что-то очень любил и обучил всему,

что сам умел. В том числе готовить кроличье жаркое.