— А, миссис Паркер, — с гордостью начал он. — Я пришел, чтобы заверить вас и вашего славного мужа в том, что поручение, с которым отправляет меня ваша сестра, приведет к прибыльной экспансии здесь, на побережье. Вам больше нет нужды беспокоиться на этот счет. Самые роскошные из ваших домов вскоре будут сданы на несколько сезонов вперед. И это сделаю я!

Все это время он не сводил глаз с молодой леди, стоявшей рядом с миссис Паркер. Это внушало ему чувство уверенности.

— Нашему Сандитону, мисс Хейвуд, до сих пор уделялось очень мало внимания, но теперь все изменится и изменит его будущее! Вскоре он станет модным; да-да, именно таким, как требуется разборчивому обществу. Я возложил на себя обязанность позаботиться о его репутации в среде тех, от кого зависит общественное мнение.

Шарлотта милостиво выслушала сэра Эдварда, даже улыбнулась его похвальбе, хотя, правду сказать, представления не имела, что у него на уме. Она сочла, что разумнее всего будет кивнуть в знак одобрения пылкости джентльмена, но не промолвила ни слова.

Сэру Эдварду не просто не понравилась реакция Шарлотты, ее невнимательность — он был сбит с толку ее невозмутимостью. Неужели молодую леди совершенно не заботила стратегия? Неужели она проигнорирует его грандиозные замыслы и его достижения?

Нет, этого нельзя было так оставить. Ему придется сначала объяснить величие своей миссии. Но в это самое время, заприметив проходящих мимо своих друзей, он обратился к ним за поддержкой.

— Господа, — сказал он, приветствуя обоих и призывая Сидни Паркера и лорда Коллинсворта подойти поближе, — вы появились как раз вовремя! Не будете ли вы столь любезны, чтобы объяснить этой молодой особе всю важность моей миссии, направленной на сохранение нашего дорогого Сандитона, более того — на то, чтобы вывести его в большой мир!

Его друзья неспешно прогуливались по Террасе, чтобы себя показать и на других поглазеть. Они казались беззаботными и, похоже, понятия не имели, о чем с такой горячностью рассуждает сэр Эдвард.

— Мне следует спешить, понимаете, чтобы рассказать о наших приморских прелестях во всех модных клубах Лондона. Я обязан позаботиться об имидже нашего местечка здесь, в Сассексе: о нем почти ничего не известно, тогда как разговоры об Истбурне и Брайтоне не смолкают даже среди непосвященных. Эти курорты навязывают всем подряд в качестве мест чудесного исцеления, туда отправляются молодые наследницы в поисках подходящих мужей. Мы остались позади, далеко позади, тогда как сезон уже в самом разгаре. А мисс Хейвуд не хочет понять, что необходимо предпринять незамедлительные действия!

Сидни Паркер счел его слова чересчур запальчивыми. Он обратился к леди с показной серьезностью, приличествующей случаю:

— Мисс Хейвуд, вы не станете отрицать, что Сандитон должен занять свое место в болтовне наших модных мыслителей? Один только Денхэм, похоже, осознает важность средств, с помощью которых можно заманить сюда отдыхающих.

— Едва ли, сэр, — ответила она, сохраняя непроницаемое выражение лица. — Мне нравится морской воздух и побережье, и я бы рекомендовала его всем желающим дышать им, но нестись из-за этого сломя голову в Лондон? Уговаривать людей приехать сюда? Я не понимаю, чего можно достичь подобной авантюрой. Но ведь мои рассуждения носят исключительно практический характер. Я согласна с вашим братом Томасом в том, что ему следует подыскать лекаря для Сандитона — это, на мой взгляд, гораздо более настоятельная необходимость для растущей общины. Когда страждущие приедут сюда, чтобы поправить свое здоровье, кто будет помогать им преодолеть их слабости и недомогания? Что касается вашего высшего общества, то мне о нем ровным счетом ничего не известно.

— Получается, что вы, мисс Хейвуд, предрекаете неудачу тем, кто приедет сюда в надежде излечиться? — поинтересовался Сидни Паркер. — А здесь, в Сандитоне, не захотите ли вы исполнить роль Кассандры и предречь, что нам следует ожидать только болезней и нищеты? Полноте, дорогая леди, неужели вы не верите в чудеса?

— Вы можете, — ответила она, — насмехаться над нынешней модой лечиться от всего, что угодно. Мне и в самом деле нравится то, что от природы я наделена крепким здоровьем, но я, как и всякий другой человек, вижу много преимуществ для тех, чье недомогание и болезни можно излечить здесь. Но как быть с теми несчастными, которые поверят дурному совету, будто любое их горе и несчастье исчезнут здесь, в Сандитоне? Они неизбежно причинят себе один только вред. Доктору, знакомому с действительными возможностями наших мест, следует выступать в роли гаранта успеха, чтобы не нанести еще большего вреда, а не искать во всем исключительно материальную выгоду. Нет, сэр, я считаю, что сдержанность и само лечение зависят в первую очередь от больного.

— Моя собственная сестра сочла бы, что в ваших мыслях чувствуется влияние пугливой натуры нашего брата Томаса. Диана первой скажет вам, что он был справедливо наказан, отправившись на поиски лекаря. Больше того, леди Денхэм полностью разделяет ее взгляды. Несмотря на все свои усилия, бедный Томас хромает и по сей день. Впрочем, я согласен с вами в том, что действительно глупо ожидать видеть вокруг одни жизнерадостные лица, когда повсюду распространятся приглашения всем страждущим прибыть в Сассекс для водных процедур. Где-то в этой головоломке, мисс Хейвуд, кроется некое ошибочное суждение, хотя сам я и не могу понять, какое и где именно.

Он добродушно рассмеялся. Но мисс Хейвуд не поддержала его. Она была не прочь повеселиться, ее привлекала добродушная улыбка, которой он одарил ее, но ей не нравились его равнодушие и насмешки — подобные вещи вызывали у Шарлотты только раздражение.

Он был несколько озадачен тем, что она не пожелала присоединиться к нему в его беззлобном подшучивании. Неужели эта серьезная молодая леди в конце концов окажется права? Его брат, убеждающий приехать сюда всех подряд — больных и здоровых, разве не приглашал он тех, с кем труднее всего было общаться в обществе, — тех, кто вечно беспокоился о своем здоровье и от чего-то страдал? И не придется ли им всем вскоре пожалеть о том, что они приехали? Может быть, ему следовало признать, что тревога мисс Хейвуд о судьбе Сандитона была не такой уж безосновательной?

Синди Паркер обратился к своей прелестной оппонентке уже более серьезным тоном:

— Я понимаю, что вы имеете в виду, мисс Хейвуд. Поиски моим братом лекаря были более мудрым поступком, нежели его последствия. В конце концов, он отделался лишь поврежденной лодыжкой. Но этим делом следует заняться, и безотлагательно.

Ему вдруг пришло в голову, что странности его собственного семейства до настоящего времени служили для него лишь источником развлечения, что он утратил чувство ответственности по отношению к своим родственникам. Он жил в мире, который настолько отличался от их мирка, что привык посмеиваться над их неудачами, не задумываясь об опасностях, которым они могут подвергаться. Он почувствовал укор совести.

Глава двадцатая

Ни должность, ни богатство не могут служить поводом для зависти. Во всяком случае, таково общее мнение. Однако же как отчаянно люди ищут средства для достижения того и другого! И наша Эстер Денхэм была далеко не чужда подобным соблазнам. Сия молодая особа удвоила свои усилия в этом деле, стоило ей убедиться в неприязни леди, чье благосостояние определяло ее будущее.

Итак, терзаемая нескончаемыми приступами ревности, сочетающая в себе подозрительность с наблюдательностью, мисс Денхэм не могла не чувствовать малейших изменений в атмосфере вокруг себя. Вскоре она сообразила, что над Сандитон-хаусом сгущаются тучи.

Когда-то — не так давно — она предвкушала визиты к состоятельной родственнице, к которой отправилась вместе с ослепительным баронетом, своим братом. Их уговаривали приехать в особняк на побережье. Там ожидания мисс Денхэм вполне оправдывались — они с братом находили самый сердечный прием, причем их только что возвысившаяся тетка иногда чрезмерно усердствовала в своем стремлении угодить. В то время она еще беспокоилась о том, чтобы закрепить свое положение в этом старинном семействе.

Короче говоря, наша мисс Денхэм позволила себе ожидать почтения от своей тетки. Во время прежних посещений Сассекса, вскоре после кончины их дяди сэра Генри, она последовательно выполняла свои обязанности, неуклонно соблюдая все традиции. После каждого приезда в Сандитон-хаус она ожидала новых инициатив своей тетки, тщательно изучая их, чтобы соответствовать им и приспособиться к ее порядкам.

Пока еще был жив дядя, она терпеливо сидела и ждала, наблюдая за тем, как ее дорогой эмоциональный сэр Эдвард пытался найти подходы к еще не заданному вопросу. Хотя она считала своего брата ловким и умелым в обращении с женским полом — как с молодыми, так и с пожилыми его представительницами — и была уверена, что, находясь в ударе, он способен очаровать любую женщину, она инстинктивно осознавала, что старания брата здесь никогда не увенчаются успехом. Только не с их хитрой и проницательной родственницей! Все его усилия, сколь бы пышным образом они ни обставлялись, не могли привести ни к чему хорошему. Увы, в обществе тетки чтение Эдвардом любимых стихов, его романтическая персона, вызывающая восхищение в любом другом месте, — все это обращалось против него самого.

Нет, если и оставалась надежда, именно она должна была взять в свои руки обхаживание их тетки. Она неустанно трудилась над этим во время каждого посещения особняка на взморье. И казалось, что в конце концов старая леди привыкла к ней и даже стала благосклонно относиться ко всем знакам внимания, отчаянной лести, ко всем этим охам и ахам, направленным непосредственно на нее. Мисс Денхэм взрастила субъект, не расположенный к ее энергичному обхаживанию. Ее тетку не удалось убедить открыто принимать все комплименты племянницы.

На самом деле леди Денхэм нуждалась в изящной речи. И слова Эстер Денхэм в то время проливались бальзамом на ее душу. Повзрослевшие вскоре после безвременной кончины ее дорогого Гарри, Эстер и Эдвард успокаивали леди Денхэм и подтверждали ее статус. Она с радостью привечала этих благородных молодых людей; она развлекала их; она прилагала все усилия, чтобы создать им комфортные условия; она буквально выставляла их напоказ и почти сожалела об их очередном отъезде в Денхэм-парк. Разве они не демонстрировали благородное происхождение и воспитание? Нося ее имя, разве не подтверждали и не утверждали ее притязания на отличие — на которое она так рассчитывала, выходя замуж во второй раз? Она с неохотой расставалась с ними; казалось, они увозили с собой большую часть этого благородства.

Но все пошло прахом. В последнее время леди Денхэм стала хозяйкой общества, пусть даже созданного ею самой. Перед ними предстала совсем другая женщина — законодательница вкусов, ее светлость Сандитона. Она превратилась в даму, к которой обращались взоры общины в поисках одобрения и примера благородного поведения. Теперь в ее статусе никто не мог усомниться! Итак, ее прежняя некоторая неуверенность в своем положении благородной дамы превратилась в смутные воспоминания.

Вернувшись в особняк в этом году, Эстер Денхэм была поражена происшедшими переменами. Расположение тетки сменилось хвастовством, которое обрело угрожающие размеры. Она привыкла к грубости и вспыльчивости старой леди, но как быть с вызывающим безразличием и равнодушием в ответ на ее самые теплые слова? Это уже слишком! Она приметила кое-кого, кто был расположен пренебречь их благородным происхождением.

Леди Денхэм с холодностью и даже с отвращением восприняла все попытки своей племянницы развлечь ее. Как бы теперь ни старалась молодая мисс Денхэм потакать прихотям тетки, тешить ее тщеславие, льстить, она не могла привлечь внимание леди Денхэм, не говоря уже о том, чтобы вернуть себе положение незаменимой помощницы. На ее долю все чаще выпадали вспышки раздражения.

Ее разочарование подобным приемом не знало границ. И как мало потребовалось для того, чтобы Эстер призналась в этом вслух! И это она, которая с такой щедростью отдавала всю себя! Подобное отношение к ней леди Денхэм представлялось ей верхом неблагодарности. Разве не была эта женщина случайным гостем в их старинном семействе, которая лишь благодаря замужеству обрела право на отдаленное родство с ним? Совершенно ничем не примечательная простолюдинка? Подумать только, какую чуткость и понимание проявили они с братом по отношению к амбициозной супруге своего дяди, а потом и к его безутешной вдове? Как охотно они приняли ее в свое избранное общество, как действовали в ее интересах, как поддерживали, обучали, обтесывали и полировали ее!

И вдруг среди толпы новых знакомых — этих преходящих лордов и леди, какой-то Эммелин Тернер, мистера и миссис Паркер, мисс Ламб и мисс Бофорт, не оказалось прежних друзей. Неужели леди в них больше не нуждается? Неужели они превратились в реликты былой привязанности, ненужные излишества, от которых необходимо избавиться?