Пробыв несколько лет вдовой, она вновь решилась выйти замуж. Покойный сэр Гарри Денхэм, происходивший из округа Денхэм-парк неподалеку от Сандитона, сумел убедить ее переселиться вместе с ее значительными доходами в его владения, но ему не удалось таким образом обогатить свое семейство, которое он содержал. Она была слишком осторожна, чтобы выпустить из рук принадлежавшее ей, и, когда после смерти сэра Гарри леди Денхэм вернулась в свой дом, то говорили, что однажды она похвасталась подруге:

— Хотя я и не получила от его семьи ничего, кроме титула, но зато и ничего не отдала за него.

Ради титула, как предполагалось, она и вышла замуж. И мистер Паркер признал, что теперь это стало настолько очевидным, что может считаться вполне естественным и правильным.

— Бывают моменты, — сказал он, — когда она слишком уж важничает, впрочем, это не выглядит оскорбительно. Временами ее любовь к деньгам заходит чересчур далеко. Но она — добросердечная женщина, очень добросердечная, обязательная и любезная соседка, жизнерадостная, независимая, цельная натура, а ее недостатки можно всецело объяснить отсутствием образования. Она обладает природным здравым смыслом, к сожалению, неразвитым. У нее острый ум, она находится в отличной форме для семидесятилетней женщины и взялась за дело превращения Сандитона в процветающее место с пылом, достойным восхищения. Хотя время от времени ее ограниченность дает о себе знать. Она не может далеко заглядывать вперед, как мне бы того хотелось, и приходит в неописуемое волнение из-за нынешних пустяковых расходов, не думая о том, что получит через год или два. То есть я хочу сказать, мы думаем по-разному и по-разному смотрим на вещи, мисс Хейвуд. Хотя, конечно, следует с осторожностью внимать тому, кто рассказывает свою собственную историю. Когда вы увидите нас вместе, то сделаете собственные выводы.

Леди Денхэм и впрямь оказалась выдающейся личностью, даже не по местным масштабам, поскольку ее завещание включало многие тысячи ежегодного дохода, и три разные группы людей искали ее расположения: ее собственные родственники, снедаемые вполне понятным желанием разделить между собой ее начальные тридцать тысяч фунтов, официальные наследники мистера Холлиса, которые, наверное, больше рассчитывали на ее чувство справедливости, поскольку сам он таковым не обладал, и те члены семейства Денхэмов, ради которых ее второй муж и пошел на сделку.

Все эти люди преследовали ее в течение долгого времени; говоря о них, мистер Паркер, не колеблясь, заявил, что родственники мистера Холлиса пользуются наименьшим сочувствием, а наследники Денхэма — наибольшим. Первые, по его мнению, очень навредили себе тем, что выказали неоправданное и очень неумное негодование в момент смерти мистера Холлиса; вторые же, имея то преимущество, что они были последними представителями союза, который она, без сомнения, ценила, присоединились к тем людям, которых она знала с детства, и всегда находились рядом, чтобы иметь возможность вовремя напомнить о своих интересах.

Сэр Эдвард, нынешний баронет, племянник сэра Гарри, постоянно проживал в Денхэм-парке, и мистер Паркер нисколько не сомневался в том, что он и его сестра, мисс Денхэм, которая жила с ним вместе, будут непременно упомянуты в завещании. Он искренне надеялся на это. У мисс Денхэм имелся очень незначительный доход, а ее брата вообще можно было считать бедняком для человека его общественного положения.

— Мы всегда рады видеть его в Сандитоне, — сказал мистер Паркер, — и, будь у него власть, его правление было бы таким же либеральным, как и его сердце. Из него выйдет благородный коадъютор! Как бы то ни было, он делает все, что в его силах, управляя премилой небольшой загородной гостиницей на клочке пустоши, который подарила ему леди Денхэм, и я уверен, что у нас не будет отбоя от желающих поселиться там еще до окончания нынешнего сезона.

До последнего времени мистер Паркер считал, что у сэра Эдварда нет соперников и он имеет наилучшие шансы унаследовать большую часть собственности леди Денхэм, но теперь приходилось принимать в расчет и притязания еще одной особы — молоденькой персоны женского пола, некоей родственницы, которую леди Денхэм убедили принять в члены семьи.

Она постоянно возражала против такого рода прибавления, и многочисленные попытки ее родственников навязать ей в качестве компаньонки в Сандитон-хаусе ту или иную молодую леди ни к чему не привели, как вдруг на прошлый Михайлов день она привезла с собой из Лондона некую мисс Бреретон, добродетели которой позволили ей на равных соперничать с сэром Эдвардом в получении той части накопленной собственности леди Денхэм, претендовать на которую он имел полное право.

Мистер Паркер тепло отзывался о Кларе Бреретон, и, с появлением в его рассказе такого персонажа, Шарлотта слушала его с нешуточным интересом уже не только развлечения ради: она испытывала волнение и радость оттого, что он описывал Клару как милую, дружелюбную, благородную, великодушную, скромную молодую особу, которая вела себя со всеми сдержанно, с достоинством, обладала недюжинным здравым смыслом и, вне всякого сомнения, многочисленными положительными качествами завоевала благосклонность патронессы. Не нужно быть мужчиной, чтобы оценить красоту и благородство, бедность и нужду. За редким исключением, женщины относятся друг к другу открыто и с состраданием. Мистер Паркер поведал Шарлотте некоторые подробности появления Клары в Сандитоне, с тем чтобы продемонстрировать ей противоречивость натуры леди Денхэм.

После того как в течение многих лет она избегала Лондон, главным образом из-за этих самых кузенов и кузин, которые без конца писали ей, приглашали к себе и всячески досаждали и которых она намеревалась держать на расстоянии, ей все же пришлось отправиться туда на прошлый Михайлов день. Леди Денхэм предполагала пробыть там никак не менее двух недель и остановилась в гостинице, одна; проживала она со свойственной ей скромностью, дабы опровергнуть представление о предполагаемой дороговизне этих мест. Через три дня она потребовала счет, чтобы оценить свои расходы. Указанная в счете сумма оказалась таковой, что леди Денхэм вознамерилась незамедлительно покинуть гостиницу, не желая оставаться в ней и лишнего часа. Возмущенная, она собиралась в спешке, совершенно не представляя, куда направиться, однако намереваясь несмотря ни на что оставить гостиницу, как вдруг явились ее родственники — хитроумные и везучие родственники, которые непрерывно шпионили за ней, и убедили ее в столь драматический момент остановиться в их «убогом доме в самом отвратительном районе Лондона».

Она отправилась с ними, пришла в восторг от оказанного ей приема, от гостеприимства и внимания, которым ее окружили, обнаружив, что против ожидания ее добрые дальние родственники Бреретоны вполне достойные люди. В довершение ко всему, лично узнав о скудости их дохода и о денежных затруднениях, леди Денхэм была вынуждена пригласить одну из девушек провести с ней зиму.

Приглашение было сделано только одной кузине и только на шесть месяцев. Предполагалось, что затем другая девушка займет ее место, но вот при выборе этой самой одной кузины леди Денхэм продемонстрировала доброту своей натуры. Оставив без внимания настоящих дочерей семейства, она остановила свой выбор на Кларе, племяннице, которая более других показалась ей беспомощной и достойной жалости. Бедняжка была дополнительным бременем для многочисленного семейства, и, несмотря на все таланты и способности, положение ее в обществе было столь низким, что она, без сомнения, вряд ли могла рассчитывать на что-либо лучшее, чем карьера бонны или воспитательницы.

Клара вернулась вместе с ней, и теперь, судя по всему, благодаря своей рассудительности и прочим достоинствам завоевала расположение леди Денхэм. Шесть месяцев закончились давным-давно, но не прозвучало ни слова о замене. Она стала всеобщей любимицей, каждый ощущал на себе воздействие ее цельной натуры, скромного поведения, мягкого и доброго характера.

Предубеждения, с которыми ее встретили в некоторых семействах, быстро рассеялись. Чувствовалось, что она достойна доверия, что она оказалась именно тем человеком, кто сумел смягчить и даже направить леди Денхэм, кто расширил ее кругозор и приоткрыл ее кошелек. Она была столь же дружелюбна, сколь и красива, а после того как на нее стал оказывать благотворное влияние еще и бриз Сандитона, красота ее стала совершенной.

Глава четвертая

— А кому принадлежит это укромное уютное местечко? — поинтересовалась Шарлотта, когда они проезжали мимо небольшого дома, спрятавшегося в закрытой от ветра впадине милях примерно в двух от моря. Дом был обнесен красивым забором и окружен живописной растительностью, с роскошным фруктовым садом и лужайками. — Похоже, в нем столько же удобств, что и в Уиллингдене.

— А, — откликнулся мистер Паркер, — это мой старый дом, дом моих предков, в котором я родился и вырос, а также появились на свет трое моих старших детей. Здесь мы с миссис Паркер прожили последние два года, пока не был закончен новый дом. Я очень рад, что он вам понравился. Это доброе старое местечко, и Хиллиер содержит его в полном порядке. Понимаете, я отдал его человеку, который занимает пост управляющего моей землей. Ему достался хороший дом, а мне — отличный повод улучшить свою репутацию! За следующим холмом начинается Сандитон, — продолжил он. — Современный Сандитон, очень красивое место. Видите ли, наши предки всегда строились в какой-нибудь норе, в захолустье. Вот мы и оказались в этой дыре, всего в какой-нибудь миле с четвертью от роскошнейшего океанского побережья между южным мысом и краем земли, и это не приносило нам ни малейшей выгоды. Вы поймете, что я не прогадал, совершив такой обмен, когда увидите мой Трафальгар-хаус; между прочим, я уже почти жалею, что назвал его Трафальгаром — наверное, теперь стоило бы наречь его Ватерлоо. Впрочем, Ватерлоо остается про запас, и если в этом году у нас хватит смелости пристроить к нему два крыла, чтобы получился полумесяц (а у нас ее хватит, как мне кажется), то мы сможем назвать его Ватерлоо-крещент[1]. А поскольку название дома будет совпадать с его формой, что всегда выглядит привлекательно, мы сумеем пустить к себе жильцов. Я рассчитываю, что в хороший сезон у нас будет больше желающих, чем мы сможем принять.

— Он всегда был очень комфортабельным жилищем, — сказала миссис Паркер, глядя на дом через заднее окно со смешанным выражением любви и сожаления. — И какой милый сад, просто великолепный.

— Да, любовь моя, но вот его мы унесли с собой. Он снабжает нас, как и прежде, фруктами и овощами, в которых мы нуждаемся; собственно говоря, мы сохранили за собой все преимущества, которые дают великолепный сад и огород, и при этом он не надоедает нам, как бельмо на глазу: мы лишены ежегодного печального зрелища его увядания. Кому понравится возиться с выкапыванием капусты в октябре?

— О да, мой дорогой. У нас, как и обычно, достаточно овощей и фруктов, но если что-либо и забудут нам доставить, мы всегда можем купить все необходимое в Сандитон-хаусе. Тамошний садовник с радостью пойдет нам навстречу. Но детям здесь было так хорошо. А какая там тень летом!

— Моя дорогая, у нас и так хватает тени на вершине холма, а через несколько лет будет еще больше. Мои посадки растут так, что диву даешься. А пока что мы вполне обходимся парусиновым навесом, так что внутри всегда прохладно, кроме того, ты в любое время можешь взять у Уитби маленький зонтик от солнца для Мэри или большую шляпку у Джебба, что же касается мальчиков, то, должен сказать, я предпочел бы, чтобы они бегали на солнце, а не сидели в тени. Я уверен, моя дорогая, что мы оба хотим, чтобы наши дети выросли крепкими и здоровыми.

— Да, разумеется, я согласна с тобой, я и вправду куплю Мэри маленький зонтик, она будет на седьмом небе от счастья. С каким важным видом она будет расхаживать с ним, воображая себя маленькой женщиной! О! У меня нет ни малейших сомнений в том, что нам будет лучше там, где мы живем сейчас. Если кому-либо из нас придет в голову мысль искупаться, нам не нужно будет идти пешком четверть мили. Но, знаешь, оглядываясь назад, все-таки приятно встретиться со старым другом, взглянуть на место, где ты когда-то был счастлив. Такое впечатление, что прошлой зимой Хиллиеры даже не заметили штормов и ураганов. Помнится, я встретила миссис Хиллиер на следующий день после одной из тех ужасных ночей, когда мы буквально тряслись от страха на своих кроватях, а она даже не обратила внимания на то, что ветер дует сильнее, чем всегда.

— Да-да, вполне вероятно. Нам достается все великолепие шторма, хотя реальная опасность намного меньше, потому что ветер не встречает на своем пути никаких препятствий, ему не в чем запутаться вокруг нашего дома, так что он попросту с ревом проносится мимо, тогда как там, внизу, в этой канаве, никто не знает о том, что делается под кронами деревьев, и тамошние обитатели могут быть застигнуты врасплох одним из этих ужасных воздушных потоков, которые приносят гораздо больше вреда в долине, чем нам на открытом месте в самый сильный ураган.