Сидни Паркер с глубочайшим вниманием вслушивался в ее слова.

— Сейчас он просто-напросто увлекся этой идеей, стал жертвой новых взглядов и ветров перемен, которые дуют вокруг нас в эти неспокойные времена. Подобно большинству современных мужчин, он гордится открывающимся будущим, преклоняется перед прогрессом и в то же время отворачивается от прошлых поколений и своей достойной прошлой жизни.

Глядя ему в глаза в поисках одобрения, она заключила со свойственным ей оптимизмом:

— Ваш брат, мистер Паркер, обладает неоспоримым очарованием, в отличие от многих мужчин, и всегда внушает доверие. Кто знает, может быть, перспективы нашей прибрежной колонии окажутся более радужными, чем мы ожидаем. В противном же случае он скоро поймет свою ошибку и начнет отличать реальное от фантастического; он даже может вернуться к преимуществам старой системы и вновь обрести удовлетворение в прелестях нашей сельской жизни. Теперь, с вашей помощью, после вашего вмешательства, со временем Томас Паркер обретет спасение, причем с позволения или без оного леди Денхэм.

Слушая мисс Хейвуд, Сидни не сводил с нее взгляда, в котором отражалась теплота. Какой исключительной казалась она ему в своей сердечности! Первостепенное значение для нее имела верность своему славному хозяину. Казалось, она очень обеспокоена тем, как предотвратить грозящие ему потери. Дальновидная и разумная, для его изнуренного духа она была как глоток свежего воздуха.

И разве не можем мы теперь предположить, что в последние дни Сидни Паркер сам страдал от заболевания, самого беспокойного заболевания, именуемого любовью? Он оставался равнодушным к царившему вокруг него сумасшествию. Она разогнала тучи, став лучом здравомыслия там, где раньше не было света. Он плутал в лабиринте, причем делал это с удовольствием, пока она не явила ему свою светоносную личность. Именно сейчас, в этот непредвиденный момент, ему стала ясна тайная природа его неослабевающей боли, и рядом с ним сидело существо, способное дать ему прекрасное средство от его болезни.

Все это время в другом углу комнаты другой джентльмен разглагольствовал о городских развлечениях, об успехах на скаковой дорожке, избранных чемпионах и шансах на победу. Его снедало горячее желание как-то утихомирить разыгравшееся в нем внутреннее волнение, поэтому он с благодарностью отнесся к тому, что лорд Коллинсворт взялся рекламировать ему лондонские развлечения, сопровождая свою рекламу предостережением о неизбежном в них разочаровании.

— Многие приезжают к нам с надеждой, с хорошими умениями и навыками. Однако через непродолжительное время они истощают свои сбережения и им приходится, разочаровавшись, возвращаться в свою родную сельскую местность.

Что же касается удачи, выпавшей на долю Генри Хейвуда в том, что он так быстро встретил в Лондоне единомышленников, то Коллинсворт выражал по этому поводу лишь восхищение. И только узнав о предстоящем отъезде молодого человека в свою сельскую общину, чтобы получить должность после сооружения новой скаковой дорожки в Сассексе, он сложил вместе два и два и открыто признался, что поражен.

Это было правдой. Всего лишь два дня тому назад молодой Хейвуд получил от Доусона распоряжение явиться к ним в Сандитон. Строительство дорожки подходило к концу, и в конюшнях будущим чемпионам требовались его услуги.

Услышав в первый раз имя его нового работодателя, лорд Коллинсворт вскрикнул от удивления.

— Мистер Мэттью Доусон? Тот самый? Тогда получается, что вы работаете на человека, которого сэр Эдвард Денхэм убедил привезти в Сассекс своих скаковых лошадей? И вы вскоре присоединитесь к ним на южном побережье?

— Это действительно так, — с энтузиазмом ответил молодой Генри. — Мне только что сообщили о ходе строительства в окрестностях курорта. Там все просто в восторге от нового предприятия. Полным ходом идет сооружение коттеджей и гостиниц, чтобы удовлетворить приток любителей соревнований. Вскоре, сэр, мы сравняемся с Эпсомом и, уверяю вас, станем конкурировать с Донкастером, Брайтоном и Саутгейтом. Мистер Доусон полон самых радужных надежд, он строит такие планы, перед которыми пасует воображение.

Эти слова Генри вернули Сидни Паркера к реальности. После того как он услышал мнение Коллинсворта, в нем с новой силой всколыхнулись дурные предчувствия относительно предприятия своего брата. Неужели судьба Томаса Паркера окажется в руках игроков и искателей приключений?

Лорд Коллинсворт продолжал:

— Сэр Эдвард Денхэм весьма рад тому, что сумел заполучить такой приз, как новенькая скаковая дорожка и персонал, который будет ее обслуживать; но что же касается самого мистера Доусона, молодой человек, то вот за него я бы не поручился.

Сидни хотелось узнать как можно больше, однако он передумал, поскольку леди тоже внимательно прислушивались к разговору. Только после того как он с другом удалился, Сидни смог поразмыслить и порасспросить его о том, что собой представляет мистер Доусон.

Известия о репутации этого джентльмена стали для Сидни Паркера неприятной неожиданностью. И, по его разумению, всему должна была найтись своя причина. Когда катастрофа уравняет всех, оставалось только вопросом времени.

Как бы ему ни хотелось задержаться в Лондоне, он сразу же понял, что для того, чтобы предотвратить неизбежное, ему следует немедленно отправиться в Сассекс. И чем скорее, тем лучше.

Глава тридцать первая

Верный своим причудам — в чем он походил на обожаемых им поэтов, — сэр Эдвард Денхэм больше не мог позволить себе колебаться. Он тоже должен поспешить в Сассекс, к некой леди, к дражайшему объекту своего обожания, — к Кларе Бреретон.

Он уже достаточно давно домогался этого приза. С их самой первой встречи он не сомневался в природе божественного экстаза, поскольку именно тогда его мечтательная натура разработала отчаянный план. Ангельская мисс Бреретон — само совершенство, в которой сочетались любезность, сила духа и восхитительные манеры, все еще дожидалась его.

Правда и то, что на этом пути его поджидали препятствия. От него требовались умело просчитанные и тонкие действия. К счастью, наш герой оказался достоин поставленной цели, сумев привлечь в Сандитон избранную публику из Лондона. Как же он мог теперь проявить нерешительность в предъявлении своих претензий и намерений? Невзирая на любые последствия, чего бы это ему ни стоило, подобное сокровище должно достаться только ему. Да, он позаботится о том, чтобы получить его. Ничто и никто не сможет встать у него на пути.

Это был мужчина, безудержный в своей страсти, ему на роду было написано наслаждаться удовольствиями, которые и не снились простым смертным!

Достаточно молодой и ветреный, не имеющий до настоящего времени ничего, что напоминало бы сколько-нибудь серьезное занятие в жизни, Денхэм мог беспрепятственно предаваться радикальным наслаждениям. Изо дня в день он роскошествовал, купаясь в сильных чувствах, относящихся исключительно к прекрасному полу, предлагая женщинам взамен нескончаемое обожание. Поэтому он считал себя опасным мужниной, что соответствовало исключительно реальности романов и поэзии.

Но даже при всем этом в последние месяцы оставался открытым вопрос о том, кто кого соблазнил? Не будет ли чересчур большой смелостью с нашей стороны предположить, что как раз он и пал жертвой?

Лишенное всяческих перспектив положение мисс Бреретон, та роль служанки и компаньонки леди Денхэм в Сассексе, которую ей приходилось играть, необходимость покорно сносить все выходки старой леди, могли породить у этой мисс любой трусливый и даже подленький план, осуществить который был способен как раз сэр Эдвард. В самом деле, ее красота, ее несчастное положение буквально взывали к изобретательному уму ловеласа — но кто мог предположить, что случится в действительности?

В этой простой леди, естественно, не было и намека на то, что она склонна к каким-либо хитростям или уловкам. Но даже если бы они и были, то разве стоило бы этому удивляться? В конце концов, молодая мисс, чье положение среди ее добрых, но нуждающихся родственников всегда оставляло желать лучшего, уже давно смирилась с тем, что ее ожидало далеко не блестящее будущее. Ради одного только выживания, из чувства самосохранения она выработала в себе достаточную прозорливость и дальновидность.

Методы, которыми действовала Клара Бреретон, не были отрепетированы заранее, но оказались хитроумными и изощренными. Их целью было поставить нареченного перед ситуацией, совершенно ему чуждой, которая именовалась супружеством. Сэр Эдвард Денхэм должен был овладеть своею леди, и, в конце концов, какое значение имели детали? При том что существование Сандитона столь явно менялось к лучшему, то почему бы этому не случиться благодаря супружескому благословению?

Денхэм изо всех сил спешил в Сассекс, к своей возлюбленной, чтобы защитить ее и соединиться с ней. Ее тамошняя жизнь, ее положение рядом с его теткой не играли никакой роли; значение имело только их счастье, если понадобится, то счастье в супружеском союзе. Придя к такому заключению, наш джентльмен отбросил ранее мучившие его сомнения. Кому теперь достанутся положение и деньги его тетки, как не ему? Сейчас, когда Сандитон стал избранным местечком среди всех приморских курортов, его положение в доме леди Денхэм уже не внушало опасений.

Въезжая в городок после чересчур долгого путешествия и глядя вокруг себя, он повсюду замечал лихорадочную деятельность — ему казалось, что все изменилось здесь буквально за одну ночь, — колесо фортуны повернулось, и богатство ждало его в самом недалеком будущем! Их рай действительно уловил ветер перемен. Сэр Эдвард не увидел никаких счетов в окнах, никаких объявлений. За столь короткое время на месте нескольких жалких рыбацких хижин и берлог контрабандистов выросли столь огромные и элегантные дома, что могли вместить в себя даже самые многочисленные семейства королевства!

По мере того как его экипаж продвигался к морю, он слышал все более возбуждающие звуки деловой активности, заметил рабочих, трудящихся над новыми сооружениями на холме. И вот, когда он оказался на самой вершине склона, то разглядел внизу скаковую дорожку, за строительством которой наблюдал не кто иной, как его мистер Доусон, и с этой точки перед ним открылся великолепный вид на величественный океан. Он почувствовал, как его охватывает восторженное ликование.

Сэр Эдвард с трудом узнавал знакомые с детства места, такими оживленными они теперь выглядели. На прежде тихое побережье приехало столько людей, что теперь оно буквально кишело отдыхающими. Продвигаясь вперед, он отметил, что открывающиеся перед ним виды требуют более пристального изучения. Проезжая, например, мимо библиотеки, он заметил перед ней стайку прогуливающихся разодетых модниц, хотя и не узнал никого из них. Вокруг них сновали джентльмены, подобно ему, только что приехавшие из Лондона. На Террасе ему попались на глаза несколько знакомых лиц из «Уайтса энд Брукса» — спортсмены, болельщики, игроки, картежники. Как высоко поднялся его маленький Сандитон в общественном положении!

Подобное бурное развитие свидетельствовало и об успехе его собственных усилий; сэр Эдвард ликовал. Он вообразил, как будет гордиться леди Денхэм его достижениями. Воображение унесло его еще дальше, и он представил себя ее спасителем, ее полноправным наследником. Да, решительно обстоятельства складывались в его пользу. Еще до конца дня он явится к тетке домой и предстанет перед мисс Бреретон.

В это мгновение, однако, рядом с его экипажем возникла знакомая фигура.

— Мой славный Денхэм, как я рад вашему возвращению, — прозвучали обращенные к нему слова. Это оказался мистер Мэттью Доусон. — Я ждал возможности показать вам, какого прогресса мы достигли в вашей округе. И это все было инспирировано вами. Совсем скоро наша скаковая дорожка будет признана лучшей из всех ныне существующих! Я хотел бы обратить ваше внимание еще и на то, что свежесть воздуха Сандитона выгодно отличает его от погруженных в вечную туманную дымку таких местечек, как Эпсом или Ньюмаркет. Более того, под соснами окажется достаточно тени для наших зрителей. Повороты на нашей скаковой дорожке будут такими аккуратными, расположенными в строгом порядке, такими плавными, что наши лошади продемонстрируют себя во всей красе во время скачек. Здесь, в Сассексе, и вправду всегда веет легкий ветерок, который приводит в полнейший восторг самых пылких любителей скачек. Ожидания собравшегося здесь общества, сэр Эдвард, так велики, что сами небеса распахивают нам свои голубые объятия.

Гордость Денхэма не имела границ. И если мысль о собственном неотложном деле и мелькнула у него в голове, то она исчезла очень быстро. «Дорогая, милая Клара, — сказал сам себе этот светский человек, — вам придется потерпеть еще немного». Ибо как он мог отказать своему другу, чей прием был искренним и радушным, а приглашение таким, что его невозможно было отклонить? Да и какое значение могут иметь несколько лишних часов? Леди была образцом добродетели, кроме того, она принадлежала ему одному. Он ощутил мгновенный укол сожаления, который, впрочем, быстро прошел.