С помощью нетерпеливых рук Лорел Брендон быстро освободился от своей одежды, небрежно сбросив ее на пол, туда же упал воздушный голубой пеньюар, недолго украшавший Лорел. Они соединились в объятии, грудь к груди, горящая плоть к плоти. Брендон губами властно захватил в свое безраздельное владение рот Лорел, ощупывал и гладил ее тело, прикасаясь то к одному, то к другому особенно чувствительному месту. Руки и ноги Лорел охватила слабость, острое желание переполнило ее до краев, под его тяжестью, казалось ей, она вот-вот рухнет. Касания его пальцев вызывали дрожь в ее спине, а трепещущие груди вздымались еще сильнее при соприкосновении с его волосатой грудью. Он обхватил ртом сосок, кончиком языка лизнул его, осторожно поскреб зубами, и Лорел не смогла удержать крик страсти.

Он опустился на колени, а Лорел, чтобы удержаться на ногах, ищущими руками вцепилась в его плечи. Горячие губы Брендона оторвались от груди и переместились на мягкую поверхность живота, язык ощупал пупок и погрузился в него, воспламенив острым вожделением пальцы ног и спину Лорел.

Победные губы Брендона продолжали двигаться вниз по телу Лорел, руки удерживали ее за бедра, не давая упасть. Его рот проложил влажную стезю через золотистые завитки волос, легкими поцелуями коснулся внутренней стороны бедер и направился к вожделенной цели, полной живительной влаги. Ослабевшие колени отказывались держать Лорел. Чтобы не упасть, она вцепилась руками в темные завитки шевелюры Брендона. Ее обуяло острое до боли, почти невыносимое желание.

— Брендон, о Брендон, пожалуйста!

Лорел и сама не могла бы сказать, молит она Брендона продолжать или прекратить эту сладкую пытку. Голова ее с полураскрытым ртом откинулась назад, тело напряглось и трепетало, а в особо приятные для Лорел моменты содрогалось в судороге.

Брендон вошел в нее своей плотью, и Лорел, вся во власти сотрясающих ее сладострастных спазм, вскрикнула от наслаждения. Они упали на постель. Обхватив ногами худые бедра Брендона, Лорел крепко прижимала его к себе, стараясь двигаться в одном ритме с его движениями, которые возносили их к высочайшим вершинам страсти. Освободившимися руками Лорел водила по мощным мышцам его спины и плеч, гладила мягкие ягодицы, наслаждаясь ощущением его упругого твердого тела на своем нежном и податливом.

Они воспаряли в экстазе все выше и выше, но вот попали в какое-то бурное течение, которое захлестнуло их, накрыло гигантской волной и погрузило в кипящий водоворот.

Витая в облаках удовлетворенной страсти, Лорел устроилась в объятиях Брендона поудобнее, положив голову ему на плечо, а руку жестом собственницы обвила вокруг талии.

— Ты самый изумительный мужчина на свете, — со счастливым вздохом промолвила она.

— Теперь я уже не просто мужчина, любовь моя, — напомнил он. — Отныне и навсегда я твой муж. А ты, прекрасная новобрачная, — моя возлюбленная жена.

Лорел в улыбке изогнула губы, приникшие к его шее.

— Ты мой муж, мой супруг, мой любовник и останешься таким на всю жизнь. Мы будем так счастливы вместе, Брендон. Ничто не сможет поколебать мою любовь к тебе.

Он потянулся к ней губами, чтобы поцеловать, и от его дыхания шевельнулись влажноватые волосы на ее виске.

— Обещаешь?

— Жизнью своей готова поклясться.

То ли ответ прозвучал слишком торжественно, то ли из открытого окна повеяло свежим ветерком, но, к полной неожиданности для Брендона, он вздрогнул.

ГЛАВА 10

Поддавшись порыву, Брендон решил провести с Лорел короткий медовый месяц в Мехико. Пообещав семье Короны через неделю вернуться, новобрачные, оставив друзей и отложив все дела, сели в поезд, идущий на юг.

Для Лорел наступил момент полного идиллического счастья вне времени и пространства, своего рода рай на земле, но только на двоих. Брендон был очарователен и галантен, и Лорел, хоть это и представлялось ей невозможным, с каждым днем все больше влюблялась в него.

Большую часть времени они весьма содержательно проводили в своем номере, но Брендон хотел во что бы то ни стало показать ей город.

— У Мехико и мексиканцев богатая история, стыдно не проявить к ней интереса. Тем более что одному Богу известно, когда мы попадем сюда в следующий раз.

Они осмотрели все достопримечательности Мехико, начав с утопающей в цветах красивой улицы Пасео де ля Реформа, протянувшейся на три мили от парка Чапультепек к центральной площади Сокало. По обеим сторонам этой широкой улицы, окаймленной деревьями, возвышались великолепные дома и памятники как старинной застройки, так и в стиле модерн. Только на площади Сокало они провели много часов, осматривая дворцы, музеи и собор.

Брендон был прав, говоря, что у города богатое прошлое. Национальный дворец, например, — ныне в нем размещались некоторые государственные учреждения и Национальный музей — стоял на том самом месте, где когда-то находился дворец Эрнана Кортеса, заложенный в тысяча шестьсот девяносто втором году. Над центральным входом висел колокол, в тысяча восемьсот десятом году поднявший народ на борьбу за отделение от Испании.

Грандиозный собор замысловатой архитектуры был, вероятно, самым крупным в Северной Америке и уж во всяком случае самым древним — его возвели в тысяча пятьсот двадцать пятом году на развалинах храма ацтеков, посвященного богу войны. Роскошь его внутреннего убранства произвела большое впечатление на Лорел, она живо представила себе, как в его стенах происходила торжественная церемония коронации мексиканских императоров.

Новобрачные с энтузиазмом бегали по магазинам и рынкам, покупая сувениры. Ели в шикарных ресторанах и очаровательных кафе на открытом воздухе. Один из вечеров провели в опере во Дворце изящных искусств, и Брендон показал Лорел президента Диаса в его персональной ложе. На следующий день они проехали через парк Чапультепек, мимо дворца Чапультепек, в котором теперь располагалась резиденция Диаса, а прежде жил император Максимилиан, впоследствии приговоренный к смертной казни и расстрелянный вместе со своей несчастной женой, сумасшедшей Шарлоттой.

Эти экскурсии доставили Лорел истинное удовольствие, ей нравилась архитектура старого города и присущая лишь ему одному своеобразная атмосфера. Но осмотр здания Инквизиции заставил ее содрогнуться: в подвалах современной школы медицины сохранились в качестве музейных экспонатов камеры, где содержались несчастные жертвы инквизиции, и орудия пыток.

— Уведи меня отсюда! — словно обезумев, закричала побледневшая, как полотно, Лорел и схватила Брендона за рукав. Губы ее дрожали, широко раскрытые глаза были полны ужаса.

Даже на залитой солнцем улице ей потребовалось несколько минут, чтобы дыхание нормализовалось, лицо порозовело. Брендон, сильно расстроенный, не переставал извиняться.

— Прости, любимая, я никак не предполагал, что это так на тебя подействует. Иначе ни за что не повел бы тебя сюда.

Лорел казалось, что она никогда не избавится от преследующего ее сырого затхлого запаха камеры пыток. Она жадно хватала ртом свежий воздух и старалась забыть об охватившем ее внизу чувстве страха и негодования.

— Не знаю, что на меня нашло, — смущенно призналась она. — Мне представилось, будто в царящем там полумраке бродят тени терзаемых палачами людей, отчаянно вопят от невыносимой муки и молят прекратить пытку. — Она снова вздрогнула всем телом. — Нигде не испытывала такой бесконечной жалости. Лучше бы эти камеры уничтожили, стерли с лица земли.

— А мне кажется, что их сохранили вовсе не случайно, — спокойно произнес Брендон. — И очень может быть, что это правильно. Они должны напоминать о жестокостях прошлых лет и тем удерживать от повторения наиболее мрачных моментов истории человечества.

Вечером, чтобы отвлечь Лорел от мрачных воспоминаний о застенках инквизиции, Брендон повел ее в очень аристократический вечерний клуб, где выступали исполнители танцев в стиле фламенко. Невероятно быстрый дробный перестук каблуков и красивые соблазнительные па, сопровождаемые зажигательной музыкой, заставили Лорел забыть о дневных переживаниях в бывших подвалах инквизиции. Увлеченная красочным зрелищем, она почти не дотронулась до еды.

— Если бы мне пришло в голову, что ты вздумаешь соблазнять молодого танцора, я потребовал бы столик подальше от сцены. — Эти слова Брендона, произнесенные ей в самое ухо, оторвали Лорел от восхитительного зрелища.

На миг ей показалось, что Брендон говорит серьезно, но его выдала лукавинка в глазах. Залившись краской смущения, она несмело взглянула на него сквозь опущенные ресницы.

— Я бы лучше соблазнила тебя, Брендон, — прошептала она.

— За чем же дело стало! — Брендон попросил счет и помог Лорел подняться. — Поехали!

Когда они выходили из ресторана, Лорел насмешливо улыбнулась.

— Что это мы вдруг так безумно заспешили? — поинтересовалась она.

Брендон сделал выразительный жест рукой и подсадил Лорел в ожидавший пассажиров экипаж.

— Чем быстрее, дорогая, мы приедем в отель, тем больше у тебя будет времени, чтобы пронять меня твоими уловками. Признаться, я сгораю от любопытства. Мне, видишь ли, еще никогда не доводилось быть соблазненным собственной женой. Поскорее бы поглядеть, как она это сделает.

— Не спеша, — ответила Лорел, облизывая языком губы и обещая глазами неслыханные наслаждения, — не спеша, но основательно и до победного конца.

Не прошло и четверти часа, как она ему доказала, что верно оценивала свои возможности.


На следующий день они отправились в южную часть города, чтобы посмотреть знаменитые плавучие сады. Лорел с первого взгляда пришла в восторг от волшебной страны цветов на воде и ярко украшенных лодок. Захватив с собой корзинку с завтраком, они наняли плоскодонку, всю в цветущей зелени, с дугообразным навесом для тени, также густо обвитым цветами. Кроме лодочника, который вел плоскодонку по сложной сети извилистых каналов, в лодке сидел гитарист и тихо наигрывал любовные песни.

Это был один из тех редких дней, память о которых человек хранит до конца своей жизни как некую драгоценность. Молодожены смеялись и шутили, не забывая любоваться окрестностями и друг другом. От запаха ярких цветов, выпитого вина, близости Брендона, который, сидя на подушках, не выпускал Лорел из рук, а главное — от счастья она пришла в состояние опьянения; ей казалось, что она не плывет по воде, а витает на облаках высоко в небе. Подобно сказочной принцессе, она сжимала в ладони все, чего может пожелать женщина, и от этого ощущения у нее кружилась голова.

Брендон был само очарование. Он нашептывал ей на ухо перевод песен, исполняемых гитаристом, и его теплое дыхание зажигало огоньки на спине Лорел. Сияя глазами, полными любви, он клал Лорел в рот кусочки сыра и фруктов, а затем слизывал с ее губ остатки сладкого сока. А когда она в свою очередь кормила его, он, чтобы очистить ее руки, водил своим чувственным языком по ее ладоням, брал отдельно каждый пальчик в рот, нежно обсасывал его, играл с ним, пока Лорел не обезумела от охватившего ее влечения. Оно как в зеркале отразилось на его лице и в серебристых глазах, и Лорел показалось, что ее сердцебиение может заглушить звуки гитары и дойти до слуха лодочника и музыканта.

— Брендон, прекрати сейчас же! — одернула она его, втайне надеясь, что он не прекратит никогда. И глаза ее красноречиво опровергали ее слова.

— Почему? — Очищая ее ладони ласковыми прикосновениями языка, Брендон не спускал глаз с загоравшегося лица Лорел.

— Потому что… потому что… Мы здесь не одни! — с трудом выговорила она.

Брендон, прежде чем ответить, со сладострастной усмешкой снова обласкал языком все ее пальцы, наслаждаясь тем, что ее тело отзывается на его прикосновения пробегающей по нему дрожью, а пульс на шее и на руках бешено бьется.

— Предвкушение, любовь моя, — половина наслаждения, — сказал он поучительным тоном. — Оно делает награду еще слаще, а любовные утехи — еще более истовыми.

— Пытка да и только! — Лорел казалось, что от сжигающего ее пламени могут заняться подушки, на которых они сидят.

Глаза Брендона блестящими стальными копьями вонзились в нее.

— Ты хочешь меня, Лунный Лучик? — спросил он охрипшим голосом.

— Сил моих нет терпеть. — Сердце ее так стучало, что она с трудом могла говорить.

— Ты горишь желанием? — настаивал он.

— Оно сжигает меня! — еле вымолвила она дрожащими губами.

В его. глазах мелькнуло удовлетворение, и Лорел осенила догадка.

— Не хочешь ли ты, случаем, взять реванш за вчерашнюю ночь?

— За что реванш, дорогая? — улыбнулся он. — За то, что ты у всех на виду соблазняла меня в общественном месте?

— Ты совершенно невыносим, Брендон Прескотт! По-моему, когда мы вернулись в гостиницу, ты ни о чем не пожалел! — При мысли о том, как смело она действовала накануне, Лорел покраснела еще больше.

— Ты тоже не пожалеешь, — обещал он, прижал ее к себе покрепче и осыпал легкими поцелуями. — У нас всегда так будет, милая Лорел! Ты только взглянешь на меня — и я весь в огне. Я дотронусь до тебя — и ты уже горишь. Мы созданы друг для друга, как солнце сотворено для того, чтобы нести людям свет дня.