К вечеру этого же дня, едва Лорел вышла из ванны и потянулась за полотенцем, как дверь их комнаты распахнулась. Жадным взглядом Брендон окинул ее голое тело, и на лице его появилось выражение такого свирепого голода, что Лорел даже вздрогнула.

В полном молчании Брендон, не отрывая от нее глаз, тихо закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Последние лучи вечернего солнца позолотили невытертые капли на ее коже. Лорел вся как бы светилась под струйками воды, сбегавшей по ее стройному телу, и обрисовывавшей контуры, по которым так стосковались его руки. Кремовые полукружия грудей поднимались и опускались в такт взволнованному дыханию, розовые соски заманчиво торчали. В этот миг он подумал, что второго такого соблазнительного существа не найти в целом свете.

Он сделал шаг вперед, и очарование сразу нарушилось. Лорел поспешно схватила полотенце и закрылась им.

— Не надо! — выдохнул Брендон, шагнул еще раз, мягко, но решительно вырвал полотенце из ее рук и бросил на пол. Жестом, исполненным скорее благоговения, чем страсти, он провел кончиками пальцев по ее телу, приводя его по пути их следования в трепет.

— Ты так прекрасна, ты само совершенство!

— Брендон! — только и смогла она выдохнуть полураскрытым ртом.

Он обхватил руками талию Лорел, прижал ее бедра к своим, давая ощутить силу его желания. Горячие губы целовали ее плечо, но затем переместились к шее, где было слышно лихорадочное биение пульса.

А ее пальцы непроизвольно нашли пуговицы мужской рубашки, расстегнули и высвободили его широкую грудь для ласки. Тонкие пальцы Лорел углубились в чащобу каштановых волос, отыскивая и нежно гладя затерявшиеся в их глубине плоские соски.

Он помог ей, сбросив с себя рубашку, и снова заключил в свои объятия, прижав нежные женские груди к своей твердой груди, где ее соски погрузились в мягкий волосяной покров, щекотавший их при малейшем движении.

— Никогда ничего не хотел я так сильно, как сейчас хочу тебя, — пробормотал он.

Стон слетел с его уст, он с нетерпеливой жадностью впился в ее рот. Лорел отвечала так же пылко и под натиском его дерзкого языка раздвинула губы. Теплые, огрубевшие от работы руки гладили ее бедра и спину. Она прижималась все теснее к Брендону, не замечая, что твердая пряжка поясного ремня врезается ей в живот. Их бедра сошлись, губы сомкнулись в сладком поцелуе. Он погрузил пальцы в высокую прическу Лорел, распустил ее, разбрасывая вокруг шпильки, и блестящие серебристые волны волос потекли по ее спине. Брендон расчесывал их пальцами, которые застревали в густых прядях, словно те в ожидании ласки не желали их отпускать.

У Лорел закружилась голова от смертельной истомы, о которой со стоном шептали ее губы, прижимавшиеся к его рту. Разъяв объятия, Брендон наклонился, чтобы поднять Лорел на руки.

— Разреши мне любить тебя, дорогая! — молил он, неся ее к кровати и покрывая поцелуями.

Она откликнулась на эту просьбу тем, что, уже лежа на простыне, расстегнула пряжку его ремня. Он быстро выскользнул из одежды. Лорел ощутила на себе горячие руки и губы и ответила на них пылкими трепетными прикосновениями. Она обнимала Брендона и кончиками пальцев чувствовала тепло его кожи. Ее любящие руки отыскали и погладили его мужское естество, заставляя Брендона зарычать от вожделения.

Лорел трепетала и извивалась в его руках, испытывая внутри себя отчаянный позыв, который могло удовлетворить только его тело, слившись с ней воедино.

— Так давно, так давно мы не были вместе! — стонала Лорел. — О Брендон! Пожалуйста! Люби меня сейчас!

Он вступил в нее с нетерпением, с каким изголодавшийся человек накидывается во время банкета на угощение, со всей силой долго сдерживаемого чувства. Это было нечто дикое, необузданное и в то же время чудесное. Страсть пылала между ними огненным вихрем, уносившим их, закручивая, в какую-то даль. Им было не до нежности — их тела сплелись в одно целое, настоятельно добиваясь полного удовлетворения. Тяжело дыша прямо в ухо Лорел, Брендон погрузил руки в ее волосы, покусывая ее в шею и плечо. Она же мертвой хваткой вцепилась в мускулистые плечи Брендона, а когда настал миг оргазма, ее тонкие пальцы, скользнув по его спине, оставили на ней царапины. Их громкие стоны слились в один торжествующий вопль, затем воцарилась тишина. Бездыханные, они припали друг к другу телами, еще трепетавшими в последних судорогах экстаза, уносившего их в прекрасную долину легких бризов и нежных вздохов.

— Я так скучал по тебе, любимая, — шепнул Брендон в копну спутанных волос.

Слезы застлали ее лавандовые глаза, придав им сходство с сиренью, покрытой каплями росы. Она с нежностью погладила его плечи и притянула голову к себе.

— Я тоже, родной. Мне до смерти хотелось быть с тобой. Я уж думала, что ты охладел ко мне. — Рыдания не дали ей продолжать.

— Я никогда не охладею к тебе, Лорел. Пусть я упрям, а ты и того больше, пусть многое нам мешает, ты всегда будешь мне нужна, как воздух, которым я дышу, или дождь после продолжительной засухи.

Слезы Лорел омочили его щеку, он поднял голову и поцеловал ее ресницы.

— Я люблю тебя, милая.

— И я люблю тебя, Брендон! Но нас разделяет столько препятствий, что я пугаюсь. Мне все кажется, будто между нами стоит шаткая скала, готовая в любой момент обрушиться. И тем не менее я люблю тебя всем своим существом. И не хочу, чтобы скала рухнула и погребла под своими обломками нашу любовь.

— Мы сдвинем ее в сторону, дорогая, — обещал он. — Наша с тобой любовь осилит ее.

— Надеюсь, — прошептала она. — Надеюсь всей душой. Помоги нам, Господи.


Хотя теперь они более не сердились друг на друга, но все же в их отношениях сохранялась какая-то неловкость. Они все еще не оправились от первого серьезного удара, нанесенного их браку, и оба держались настороженно. Даже предаваясь усладам страсти, они чувствовали невысказанную напряженность, и их признания в вечной нетленной любви звучали несколько сдержанно, как если бы они не знали, что делать дальше или в каком направлении идти. Раны начали затягиваться, но для полного исцеления требовались время и хороший уход, а прежде всего — постепенное восстановление взаимного доверия.

Надо отдать им должное — оба всячески старались преодолеть натянутость в их отношениях. Мало-помалу их беседы приняли более естественный характер, они снова начали непринужденно шутить, смеяться, улыбаться, поддразнивать друг друга.

Вот в этот переходный период Брендон однажды прибежал домой взволнованный и еще с порога громко окликнул Лорел.

— Ради Бога, что случилось? В чем дело? — Лорел не на шутку перепугалась.

— Выйди во двор и посмотри. Клянусь, ты не пожалеешь! — Он схватил ее за руку и с энергией расшалившегося мальчика потащил во двор.

Чтобы поспеть за Брендоном, Лорел пришлось бежать, но она не возражала, настолько было возбуждено ее любопытство. Таким она еще Брендона не знала, и ей хотелось как можно скорее увидеть, чем же вызвано столь необычное поведение.

Добежав до Мигуэля, Брендон произнес одно-единственное слов:

— Смотри!

Мигуэль держал у себя на коленях существо, поразительно походившее на лисенка, с той разницей, что шерсть у него была не обычного красноватого, а удивительно светло-серебристого цвета. Щенок был очень мал — может, пяти или шести недель от роду, — то есть, скорее всего, грудник. Он не переставая дрожал нервной дрожью, в ярких глазах цвета янтаря стоял ужас.

Лорел немедленно влюбилась в маленький комочек меха.

— Какая прелесть, Брендон! Откуда он?

Она наклонилась, чтобы погладить лисенка, и Мигуэль с готовностью протянул его ей.

— Мы с Мигуэлем ехали по тропе, и вдруг моя лошадь ни с того ни с сего заржала. Я остановился, огляделся и заметил малыша. Он был один, мать или бросила его, или потеряла, перебираясь в другую нору.

— Мы искали ее, но так и не нашли, — подхватил Мигуэль. — Что ж было делать? Решили взять его с собой. Лисята редко родятся в эту пору года. Обычно к осени они вырастают настолько, что в состоянии самостоятельно добывать себе корм. А этот одиночка не жилец на белом свете.

— При таком росте он очень скоро станет добычей хищной птицы, — поддакнул Брендон. — Сдается мне, мамаша не будет против, если ты его усыновишь.

Лорел вспыхнула от удовольствия.

— Правда? — вскинула она глаза на Брендона. — Я могу его взять?

— Если хочешь. — Знай Брендон, что Лорел так обрадуется и с такой нежностью улыбнется своему мужу, он бы уж принес не одного лисенка, а отыскал целый выводок.

— А когда мы поедем в Сан-Франциско, что тогда?

— Возьмем с собой. Обычно лисята хорошо приживаются в домашних условиях. Обучению поддаются не хуже собаки, да и нрав у них добродушный.

Лорел взглянула на комок серебристого пуха на своих коленях.

— Совсем крошка, но мех восхитительный. Никогда не видела лису такой расцветки.

— Да, это редкость, — сказал Мигуэль, — но время от времени черные и серебристые лисы все же встречаются. Кстати, найденыш под стать вашим волосам, Лорел. Брендон, наверное, потому и решил взять его для вас.

— Точно, Лорел, — сказал Брендон. — Увидев его. я сразу подумал о тебе.

Лорел улыбнулась и покачала головой.

— Оба вы заблуждаетесь. Его мех повторяет оттенок глаз Брендона, когда он чем-нибудь особенно доволен.

Брендон выразил сомнение в ее правоте, а Мигуэль внимательно вгляделся в лицо друга и секунду спустя кивнул головой.

— Действительно. В таком случае он подходит вам обоим. Вам на роду написано усыновить его. — Все рассмеялись.

— А как ты его назовешь? — поинтересовался Брендон.

— Он такой крошечный. Тайк[5], пожалуй.

— Тайк Прескотт! Звучит! — одобрил Брендон. — А ты как находишь?

И все трое снова рассмеялись.

Таким образом Тайк стал членом семейства Прескоттов. Лорел взяла его под свое покровительство, и немного времени спустя маленькая серебристая лисичка привязалась к своей хозяйке и неотступно следовала за ней по пятам, словно домашний щенок.

Самым замечательным было то, что появление Тайка помогло сузить трещину, возникшую между Лорел и Брендоном. Чудо в самом деле произошло, приняв вид маленького комочка серебристого меха.

ГЛАВА 12

Вскоре Лорел охватила тоска по дому. Находясь в Мексике, они пропустили традиционный американский праздник День Благодарения. Теперь приближалось Рождество, и Лорел грустила из-за того, что не может отпраздновать его вместе с отцом и Мартой. Предыдущие два года она встречала праздник в Бостонской школе, и в этом году ей хотелось провести рождественские дни дома, с родными и друзьями.

Несколько раз Лорел заговаривала на эту тему с Брендоном, дело доходило даже до повышенных тонов, но он оставался непоколебим. В их памяти еще были совсем свежи воспоминания о недавней ссоре, оба избегали новой серьезной размолвки и ограничивались спорами и пререканиями, иногда, правда, чересчур громкими.

Семейство Мигуэля радушно пригласило молодоженов вместе отпраздновать Рождество на их ранчо. Брендон справедливо рассудил, что лучше провести праздник с гостеприимными друзьями в Мексике, чем с незнакомыми людьми в Сан-Франциско. И решил остаться у Мигуэля, тем более что он еще не был готов к поездке в Калифорнию. Да и Лорел будет интересно посмотреть на празднование Рождества в Мексике, не имеющее ничего общего с американскими традициями.

В Мексике праздник начинается в первое воскресенье декабря, на которое приходится начало предрождественского поста, хотя собственно Рождество отмечают только в середине декабря. С шестнадцатого декабря до кануна Рождества люди в дорожных платьях времени жизни Христа каждую ночь ходят группами из дома в дом. Среди них присутствуют якобы Иосиф и Мария, которые ищут пристанища для будущей роженицы. Наконец они приходят в дом, где кто-нибудь изображает хозяина гостиницы. В ответ на их просьбы предоставить комнату он отвечает, что свободной нет. Они хором поют песенку, умоляя хоть как-нибудь приютить супружескую чету, и в конце концов он, сжалившись, разрешает ей переночевать в хлеву. Этот обряд называется у мексиканцев posada — «поиск жилья».

Затем хозяин гостеприимно распахивает двери дома и приглашает путников разделить с ним и его семьей трапезу. За столом поют рождественские гимны, обмениваются приветствиями. Детей развлекают играми, одаривают сластями, чаще всего уложенными в специальные глиняные сосуды — pinata. Каждый имеет форму — звезды, верблюда, хлева, в зависимости от фантазии и таланта сотворившего ее художника, и с большим мастерством и тщанием расписан в яркие цвета. Дети с завязанными глазами поочередно пытаются разбить pinata палкой; когда самому шустрому мальчугану это удается, сосуд разбивается, конфеты разлетаются по полу и все кидаются их подбирать.

Лорел и Брендон вместе с семьей Короны провели несколько вечеров у их друзей и родственников в Чиуауа и участвовали в posada. В каждом доме они видели прекрасное изображение хлева, где родился Иисус, переходившее в семьях из поколения в поколение. Материалом для изображения хлева иногда служила древесина, иногда — тончайший фарфор, но — скромные и роскошные, маленькие и большие — все они занимали в доме почетное место. И в каждом непременно были фигуры Иосифа и Марии, пастухов, волхвов, ослов и овец. И уж, конечно, ясли, ожидавшие появления на свет Иисуса в Рождество.