Мэри Патни - Шелк и тени

— Я все отлично понимаю, но не могу допустить, чтобы ты сам вершил правосудие. — Сара закрыла глаза, и ее лицо исказилось от боли. — Велдон заслуживает наказания за свои преступления, но то, что собираешься сделать ты, лежит за рамками правосудия. Это просто убийство.

«Лучше бы Росс мне ничего не рассказывал», — малодушно подумала Сара. Но теперь она все знала и не могла оставаться равнодушной. Боясь потерять сознание, она опустилась в кресло и потерла виски.

— Полагаю, не мне судить, что ты собираешься сделать с Велдоном. Но как бы там ни было, ничто, слышишь, ничто не может оправдать того, что при этом страдают невинные люди. Это плохо, Микель. Как бы сильно ты ни страдал, у тебя нет права причинять вред другим, ни в чем не повинным людям.

Перегрин был потрясен. Он думал, что Сара, узнав правду, поддержит его.

— Ну, знаешь, это слишком, — сказал он, едва сдерживая гнев. — Ты обвиняешь меня в банкротстве железнодорожной компании, которая могла разориться сама по себе; ты обвиняешь меня в том, что я не способствовал закрытию публичных домов, которые через несколько дней снова будут открыты; ты обвиняешь меня даже в том, чего я не совершал.

— У нас с тобой разные взгляды на вещи, — устало заметила Сара. — Что ж, наслаждайся своей местью. На-слаждайся каждым своим поступком. Задуши Велдона голыми руками.

В наступившей тишине стало слышно тиканье часов, которое ударом колокола отдавалось в голове Сары.

— Но я не могу жить с человеком, который бессмысленно губит жизнь других людей, — закончила она охрипшим голосом.

«Не могу жить с человеком, который бессмысленно губит жизнь других людей…»

Слова Сары повисли в воздухе, как дым. Перегрин не сразу понял их значение, но минуту спустя безудержный гнев охватил его. Он подбежал к жене и побелевшими от напряжения пальцами вцепился в обивку кресла.

— Как ты смеешь ставить мне ультиматум! — закричал он. — Неужели ты серьезно думаешь, что можешь заставить меня отказаться от мести, которая стала смыслом моей жизни?

Сара смотрела на мужа глазами, полными боли.

— Я с тобой не торгуюсь, и об ультиматуме не может быть и речи.

Спокойный голос жены охладил пыл Перегрина.

— Я знаю, что моя любовь для тебя ничего не значит, — продолжала Сара, — а поэтому не в моих силах заставить тебя отказаться от мести. Не буду даже пытаться. Мы такие, какие мы есть, Микель. Ты имеешь право убить Велдона, а я имею право уйти от тебя.

Слова Сары оглушили Перегрина. Выпустив ручки кресла, он рассеянно посмотрел на нее.

— Ты в первый раз заговорила о любви. Что значит для тебя это слово? Ты решила воспользоваться им, чтобы удержать меня?

— Я не произносила раньше этого слова, потому что считала, что ты не хочешь услышать его, — ответила Сара, побелев. — Я полюбила тебя с первой же нашей встречи, иначе не совершила бы поступков, которые идут вразрез с моими принципами.

— Ты все время кичишься ими, — язвительно заметил Микель. — Может, поэтому ты вышла за меня замуж? Сара покачала головой.

— Я вышла за тебя замуж, потому что полюбила тебя, иначе чем можно объяснить брак с человеком, который разобьет мне сердце, о чем я знала с самого начала.

— Каким это образом я разобью твое сердце? — удивился Перегрин.

— Тем, что покинешь меня. — Непроизвольным жестом Сара откинула со лба волосы. — Выходя за тебя замуж, я знала, что рано или поздно ты оставишь меня и я буду очень страдать, но мне так хотелось быть с тобой, что я была готова заплатить любую цену. Что значат страдания по сравнению с любовью!

Перегрин был потрясен. Он чувствовал себя человеком, попавшим на необитаемый остров.

— Неужели ты серьезно думаешь, что я женился на тебе, чтобы потом бросить?

— Все говорит за это, — ответила Сара, как бы раздумывая. — Я думаю, что ты женился на мне по нескольким причинам. Ты решил немного поразвлечься со мной, хотя потом и выразил сожаление, что погубил мою репутацию. Тебе льстил тот факт, что ты можешь жениться на дочери герцога, и ты решил сделать это. А сейчас, как я понимаю, я стала для тебя призом, который ты выиграл у Велдона. Что может больше всего насолить врагу? Естественно, уход от него женщины, на которой он собирался жениться. — Лицо Сары стало печальным. — Ты никогда не говорил мне о любви, и сейчас я поняла, почему: в сердце, наполненном злобой и ненавистью, нет места для любви.

— Но ведь и ты раньше не говорила мне о любви, — заметил Перегрин.

— Мы настолько разные люди, что я не знала, какими словами выразить тебе мою любовь. Кроме того, гордость не позволяла мне заговорить о ней первой. Потом я была уверена, что ты скоро бросишь меня. Зачем мне было подносить тебе на ладони свое сердце?

— Какого черта ты решила, что я брошу тебя? — взорвался Перегрин. — Ты без конца это повторяешь, и я не понимаю почему. Да, мы разные. У нас разное происхождение и воспитание, но я человек слова. Неужели ты думаешь, что узы брака ничего для меня не значат?

— Ты привык путешествовать и не можешь оставаться на одном месте. Ты говорил мне, что женитьба никогда не входила в твои планы, поэтому я считала, что, как только тебе наскучу, твои отъезд будет лишь вопросом времени. — Сара замолчала, подыскивая слова. — Если бы я знала, что ты англичанин, то была бы более оптимистичной относительно нашего брака. Все-таки у нас есть что-то общее. За последние недели я много передумала и пришла к выводу, что, возможно… — Голос Сары сорвался.

Перегрин хотел опровергнуть ее доводы, сказать, что она не права, но не смог этого сделать. В словах Сары была доля правды, но она сделала ложные выводы. Несмотря на то что она здесь наговорила, ои действительно хотел жениться на ней.

Чувствуя, что задыхается, Перегрин распустил галстук и стал теребить его в руках.

— Какие странные мысли приходят тебе в голову, и ты пытаешься приписать их мне, — сказал он. — Но давай поговорим о главном: я не собираюсь бросать тебя. Такая мысль даже не приходила мне в голову. Это ты угрожаешь, что уйдешь от меня, а вовсе не я.

Сара закрыла лицо руками. Тяжелые густые волосы ушли ей на лицо,

— Какая ирония судьбы! — произнесла она. — Я знала, что ты разобьешь мне сердце. Так оно и случилось, только роли поменялись.

— Не надо винить меня в том, что я разбиваю твое сердце, — резко оборвал жену Перегрин. — Я старался быть тебе хорошим мужем, и до сегодняшнего вечера у тебя не было ко мне никаких претензий.

Сара посмотрела на мужа.

— Я не жалуюсь, — сказала она, — ты не мог бы относиться ко мне лучше, даже если бы любил меня. Но что меня тревожит, так это твое отношение к другим людям. Из-за твоей вендетты чуть не погиб Росс.

— Ты думаешь, я не сожалею об этом? — спросил он, взбешенный.

— Думаю, что да, но все равно на тебе лежит вся ответственность. Неужели ты не понимаешь, что эта жажда мести разъела твой мозг и сердце? Да, Велдон поступил с тобой жестоко, но так поступили не с одним тобой. Вспомни Дженни Миллер, которую девочкой продали в публичный дом. Ты платишь слишком большую цену за свою месть, и цена эта — твоя душа.

Перед мысленным взором Перегрина всплыло лицо Дженни Миллер, каким он увидел его в первый раз, в день их знакомства. В нем, как в зеркале, он увидел себя — маленькую жертву Велдона.

— Это не аргумент в защиту Велдона, — сказал он охрипшим голосом. — Именно наш дорогой Чарлз впервые обесчестил девочку. Она была такой хорошенькой, что он припас этот лакомый кусочек для себя. Использовав Дженни, он заставлял ее играть роль девственницы снова и снова, подкладывая под разных мужчин, лишь бы платили хорошую цену. Но и сам регулярно продолжал навещать ее. Если я дам Дженни нож и скажу, где найти Велдона, она без тени сомнения перережет ему горло.

— А сколько еще таких Дженни постигла ее участь, пока ты вынашивал свой план мести? — с горечью спросила Сара. — Неужели тебе их не жалко?

Что мог ответить Перегрин? Ничего. Но он вдруг понял, что так расстраивает Сару. В силу своей наивности она хотела изменить мир, искоренить в нем зло, но не знала, как это сделать. Он не будет менять мир, но сделает все возможное, чтобы Велдон ответил за свои преступления.

— Сегодня был трудный день, — сказал Перегрин, — мы оба устали, волнуясь за Росса. Пошли спать, а завтра утром продолжим наш разговор. Сейчас мы только больно раним друг друга.

— К утру ничего не изменится, — ответила Сара, вставая. — Но ты прав, уже поздно. Я упакую вещи завтра утром. Сегодня я буду спать в гостевой комнате.

Перегрин, который до сих пор не верил в серьезность ее намерений оставить его, был потрясен. И это сейчас, когда он открыл ей свое сердце?!

Прежде чем Сара успела дойти до двери, Микель схватил ее за плечи и резко повернул к себе.

— О нет, милая Сара, — сказал он как можно мягче. — Ты выходила за меня замуж, чтобы жить со мной в радости и горе. В нашем брачном договоре нет пункта, что мы можем разойтись из-за несовпадения наших философских воззрений. Ты обещала быть мне женой, и я не освобождаю тебя от твоей клятвы. Ты вбила себе в голову, что я брошу тебя, но это отнюдь не основание для того, чтобы ты бросала меня.

Сара с грустью посмотрела на мужа.

— Здесь не азиатский гарем, Микель. Если я хочу уйти, то ты не сможешь остановить меня. Я все равно уйду, хотя бы ненадолго.

Перегрин открыл рот, но слова застряли у него в горле. Словами делу не поможешь, их и так уже сказано предостаточно. Он привлек к себе Сару и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю свою страсть, всю свою гипнотическую способность растоплять женские сердца.

Какое-то время Сара оставалась напряженной в его объятиях, но вскоре ее тело обмякло, а губы раскрылись для поцелуя.

— Я люблю тебя, — прошептала она, и ее голос дрожал от страсти. — Господи, прости меня, но, несмотря на все его грехи, я продолжаю любить его.

Когда руки Сары в страстном порыве обвили его шею, Перегрин с торжеством почувствовал, что победил. Зачем он только тратил слова? Все, что связывало их, лежало за рамками слов и дурацкой философии. Его нетерпеливые руки начали ласкать ее тело, рот жадно льнул к ее рту.

Сара застонала и еще теснее прижалась к мужу. Он развязал ей пеньюар, и тот голубым облаком упал к ее ногам. За пеньюаром последовала ночная рубашка. Он взял ее на руки и понес к кровати. Ее изящное хрупкое тело возбуждало его. Нетерпеливыми движениями он стал срывать с себя одежду. Он никогда не желал ни одну женщину так, как желал сейчас Сару.

Перегрин лег рядом с женой и склонился над ней, чтобы поцеловать. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Сара плачет. Полными слез глазами она смотрела на него, и сердце Перегрина упало. Он никогда не видел Сару плачущей: ни тогда, когда впервые овладел ею, ни в их первую брачную ночь, ни даже сегодня, когда она боялась, что Росс умрет. Он чувствовал, что она плачет не оттого, что не желает его — ее желание было таким же сильным, как и его, — она плакала от чего-то другого. Сара ногтями впилась в плечи мужа и притянула его к себе. Ее рот жадно тянулся к его рту. Все ее тело жаждало его любви, и он дал ее ей.

Никогда раньше Перегрину не приходилось заниматься любовью с плачущей женщиной, и он нежной силой своей страсти пытался осушить ее слезы. Она без смущения отвечала на его смелые ласки и была так возбуждена, что скоро достигла оргазма. Со стоном она откинулась на подушки, прикрыв рукой глаза.

Переведя дыхание, Сара впервые за время их брака стала сама ласкать мужа. Откинув его на спину, она губами и языком ласкала то, чего он мог лишиться, будучи ребенком.

Затем они снова занимались любовью, и Сара, как молитву, шептала его имя. Однако слезы все еще текли по ее лицу, и эти слезы наполняли его сладострастием, доводили до сумасшествия. Ему хотелось своей любовью осушить эти слезы, изгнать печаль из ее души.

Утомленные страстью, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и их сердца стучали в унисон. Пальцы Перегрина перебирали шелковистые волосы жены, нежное дыхание которой охлаждало его разгоряченную кожу.

Перегрин держал Сару в объятиях, ожидая, когда она окончательно успокоится и уснет, но вскоре уснул сам, успокоенный мыслью, что его жена выбросила из головы мысль расстаться с ним.

Сара спала от силы часа три. Когда она открыла глаза, за окном брезжил рассвет. Муж слал на животе, положив ей руку на талию, как бы пытаясь защитить и удержать ее. Его лицо, расслабленное во сне, было прекрасным и молодым. Длинные ресницы отбрасывали тени на щеки, и от этого сердце Сары наполнилось нежностью. Она чувствовала себя разбитой, но голова работала ясно. Возможно, будет лучше, если она уйдет днем, когда Микеля не будет дома, но стоит ли откладывать исполнение своего решения — от этого ей не станет легче.

Сара осторожно выбралась из постели. Муж зашевелился во сне, и она подложила под его руку подушку, которую он сразу же прижал к груди.