– Ну так расскажи теперь.

– Ты знаешь, что твоя мать, а моя дочь – Мари Луиза, была девушкой исключительной красоты. Вполне естественно, что она нравилась мужчинам. Мы были бедны. Я очень рано стала вдовой, и мне приходилось много работать, чтобы прожить, и, как большинство жителей Виллер-Мюра, я работала в усадьбе Сент-Аланжеров. Когда Мари-Луиза подросла, она тоже получила там место. Дальше ты знаешь, что случилось. Она полюбила. Родилась ты. А она умерла... может быть, от горя и страха. Хотя женщины умирают при родах, даже когда будущее их совершенно безоблачно. Не знаю... Знаю только, что она умерла, и мое сердце было разбито, потому что в ней заключалась вся моя жизнь. А потом я поняла, что она оставила мне тебя... и это все изменило.

– Да, бабушка, но это ты мне уже рассказывала.

– Ты знаешь, что сам Альфонс Сент-Аланжер переправил меня в Англию, чтобы я работала на Сэланжеров. А сделал он это потому, что не хотел, чтобы я оставалась жить в тех краях.

– Почему?

Я чувствовала, что ей трудно ответить мне; на этот раз самообладание изменило ей. Наконец она хмуро проговорила:

– Потому что ты была дочерью его младшего сына.

– Так... так, значит, ты знала, кто мой отец!

– Мари-Луиза сказала мне... перед самым твоим рождением.

– И он не женился на ней?

– Он был еще совсем мальчишка, ему только исполнилось семнадцать, а месье Альфонс Сент-Аланжер, уж можешь мне поверить, был страшным человеком. Весь Виллер-Мюр дрожал перед ним. Он всех нас держал в кулаке. Все страшились его гнева, и его сыновья не меньше остальных. Не могло быть и речи о том, чтобы Сент-Аланжер женился на девушке с фабрики. Твой отец сделал все, что было в его силах. Он любил Мари-Луизу, но его отца ничто не трогало. Юношу отослали в Бургундию, к дяде, где он занялся виноделием. Приехав в Виллер-Мюр, я навела справки. Мне невероятно повезло, потому что в это время он как раз гостил дома, и мне удалось переговорить с ним. Я рассказала ему о тебе... о том, что ты уже вдова и у тебя есть маленькая дочка. Он был очень растроган.

– Я чувствовала, что ты что-то недоговариваешь.

Это было видно по твоему лицу.

– Сейчас он в Лондоне.

Я ошеломленно уставилась на нее. Она закивала.

– Да, да, он сказал, что должен увидеть тебя. Вполне – естественно, что ему хочется познакомиться со своей дочерью. Он придет к нам.

Она вглядывалась в мое лицо, пытаясь определить мою реакцию на это поразительное известие. Надо признать оно произвело эффект разорвавшейся бомбы. Не так-то просто встретиться лицом к лицу со своим отцом, о котором ты никогда раньше не слышала. Я не могла разобраться в своих чувствах: с одной стороны меня сжигало нетерпение, с другой – я боялась этой встречи.

– Нельзя же, чтобы такие близкие люди не знали друг друга, – сказала бабушка.

– Но столько лет, бабушка...

– Ma cherie, он безумно хочет познакомиться с тобой. Ты можешь его осчастливить. Не отказывайся от этой встречи, ведь он проделал такой путь, чтобы увидеть тебя.

– И когда он придет?

– Сегодня вечером. Я пригласила его поужинать с нами.

– Но... Боже... ведь это уже совсем скоро! Это так неожиданно для меня...

– Я решила, что будет лучше, если ты узнаешь обо всем в самый последний момент.

– Почему?

– Я не знала, как ты к этому отнесешься. Боялась, что откажешься видеть его. Ведь столько лет вы не знали друг друга... Для нас это были годы борьбы. А он очень богатый человек. У него виноградники по всей Франции. Сент-Аланжерам всегда сопутствовал успех, чем бы они ни занимались. Теперь его отец им гордится. Но когда тот был юношей, он относился к нему по-другому.

– Мне нет никакого дела до его отца... мне он приходится дедушкой, как я понимаю.

– Он обладал огромной властью. Иногда это не доводит людей до добра. Сейчас он постарел, но ничуть не изменился: все тот же Альфонс Сент-Аланжер, каким я его знала в молодости. Ему принадлежит весь Виллер-Мюр и крупнейшая в мире фабрика по производству шелка.

– Так значит, сегодня вечером...

Она кивнула.

Я была на грани обморока и не могла проанализировать свои чувства. Должна ли я сказать об этом Кэти? И что я ей скажу? «Это твой дедушка». Она засыплет меня вопросами... И где он был все это время?

Потом я сообразила, что к тому времени, когда он придет, Кэти будет уже в постели, поэтому я смогу постепенно ее подготовить к тому, что у нее вдруг откуда ни возьмись появился дедушка.

Я надела свое красное бархатное платье, тщательно причесалась и, волнуясь, стала ждать его прихода. Бабушка тоже боролась с волнением. Меня утешало, что с нами будут ужинать графиня и Касси. Они помогут разрядить обстановку, если мы с бабушкой будем чувствовать себя скованно.

В назначенный час раздался звон дверного колокольчика.

– Мистер Сэланжер, – провозгласила наша горничная Рози, произнося его имя на английский манер.

Он вошел, и я онемела от изумления. Это был тот самый человек, которого я видела в парке и считала, что он следит за мной. А потом мы встретили его снова и он помог достать Кэти мячик.

Какой незабываемый вечер! Столько всего было сказано, что мне трудно теперь восстановить все это в памяти по порядку. Я помню, как он взял меня за руки и смотрел мне в глаза. Потом сказал: – Мы уже встречались... в парке.

Я молча кивнула.

– Несколько раз я готов был признаться, что я ваш отец, но все не решался. И вот... мы вместе... наконец.

Как удивительно, что там, в парке, я считала его чужим человеком! И даже представить себе не могла, что всего в нескольких шагах от меня находится мой отец!

За ужином он рассказал нам о своих виноградниках он говорил с нами по-английски, то и дело теряясь в поисках нужного слова. Его интересовало все, что связано с нашим салоном, и графиня охотно удовлетворила его любопытство. Мне даже показалось, что она была более разговорчива, чем обычно.

Она очень забавно изображала наших клиентов, посмеиваясь над их стадным чувством. Если кто-то покупал платье от Ленор, то следом платье от Ленор приобретали все. Я опасалась, что вскоре она перейдет к своей излюбленной теме, и, как показало дальнейшее, не напрасно.

– Так или иначе, но мы откроемся в конце концов в Париже. – Она села на своего любимого конька. – Это центр мировой моды, и все солидные фирмы поддерживают с ним связь. Это просто необходимо для долговременного успеха.

– Безусловно, – сказал он. – А на данный момент вы не поддерживаете... связей с Парижем?

– Нет, но обязательно будем.

– И когда вы предполагаете там обосноваться?

– Когда нам улыбнется удача... я имею в виду, когда нам посчастливится... это сделать, – сказала графиня. – Лично я – «за» обоими руками, но мои партнеры осторожничают. Они хотят дождаться того момента, когда мы сможем обойтись без кредита. А когда это будет, одному Богу известно.

Он задумчиво кивал. Бабушка вдруг резко сменила тему.

После ужина Касси с графиней ушли, и мы остались втроем – отец, бабушка и я. Мы перешли на французский, которым я владела довольно свободно благодаря бабушке.

– Я часто думал о вас, – сказал он. – Мне так хотелось разыскать вас, и когда ваша бабушка приехала в Виллер-Мюр, мне показалось, что нами двигала рука Провидения. Она много рассказывала мне о вас, о вашем замечательном магазине. Сент-Аланжерам всегда сопутствовала удача в делах.

– Своим процветанием мы во многом обязаны графине, правда, бабушка? Даже не знаю, что бы мы без нее делали. Если б не она, мы бы разорились.

– Мне бы хотелось узнать поподробнее о ваших делах. Но сначала давайте поговорим о нас с вами. Вы должны понять, что я очень любил вашу мать. Всю жизнь мне было стыдно, что я позволил тогда так с собой поступить. Я должен был воспротивиться воле отца и остаться рядом с ней. Но я был молод... слаб и глуп. Мне нужно было жениться на ней, а вместо этого я позволил отправить себя в Бургундию.

Бабушка кивала.

Он посмотрел на нее и сказал:

– Как вы должны были проклинать меня, когда я уехал.

– Да, – честно призналась бабушка, – так и было. Но Мари-Луиза нисколько не винила вас. Наоборот, она выгораживала вас передо мной. Она говорила, что вы поступили правильно. Так решил ваш отец, а он был очень властным и безжалостным человеком.

– Он и сейчас такой, – мрачно отозвался он. – Мне повезло, что я оказался вдали от его влияния. Жизнь в окружении виноградников понравилась мне больше, чем существование в шелковичных рощах. Но все это было очень давно.

– И ничто не вернет к жизни Мари-Луизу.

– Возможно, она умерла бы в любом случае, – сказала я.

Они замолчали.

Потом он рассказал нам, как жил у дяди и изучал виноделие.

– Я полностью отдался работе, стараясь найти в ней утешения. Дядя говорил, что из меня получится хороший винодел. И я остался у него. Теперь у меня уже собственное дело. Я много работал, потом женился. У жены был свой дом, поэтому я смог перебраться от дяди.

– Вы счастливы? – спросила я его.

– Не жалуюсь. У меня есть сын и дочь.

– Я видела, что кто-то ухаживает за могилой Мари-Луизы, – сказала бабушка.

– Я всегда навещаю ее, когда приезжаю к отцу. А так плачу одной крестьянке, чтобы она ухаживала за могилой. Если души и правда не умирают, то Мари-Луиза знает что я не забыл ее.

Они с бабушкой еще поговорили, вспоминая мою мать Отец сказал, что она гордилась бы мной и Кэти, которую он нашел совершенно очаровательной. Ему было приятно сознавать, что у него есть внучка.

– Вы тоже много страдали, – сказал он мне. – Мадам Клермонт рассказала мне о гибели вашего мужа, о том, что вы посвятили себя ребенку.

– Кэти – самая большая радость в моей жизни.

После минутной паузы он снова заговорил:

– Я с большим интересом слушал, как графиня рассказывала о вашем салоне. Вы знаете, она права. Вам действительно нужно открыть магазин в Париже.

– Да, конечно, в этом есть смысл, но мы с бабушкой против... до тех пор, пока не сможем обойтись без ссуды. Мы еще так неопытны в этих делах... а в начале и вовсе чуть не разорились. Поэтому теперь так осторожничаем.

– Этот шаг вам необходим, – сказал он. Бабушка пристально смотрела на него, и мне показалось, она знает, что он собирается сказать.

И он произнес.

– Возможно, я мог бы вам помочь.

Я потеряла дар речи.

– Я был бы счастлив сделать что-то для вас. Вы знаете, я не беден. У меня есть мои виноградники. Иногда выдаются хорошие годы, когда все складывается удачно: погода нас балует, тля и другие вредители оставляют нас в покое... и тогда мы получаем большую прибыль. У меня неплохо идут дела. Я почел бы за честь, если бы вы позволили мне помочь вам.

– О, – быстро сказала я, – вы очень добры, но мы не хотели бы занимать деньги...

– В этом вы совершенно правы. Как говорил ваш Шекспир: «Не будь заимодавцем и должником не будь... « Но я не думал о кредите, когда предложил вам свою помощь. Вы – моя дочь. Разве не может отец сделать подарок своей дочери? Позвольте мне профинансировать ваше парижское предприятие... пусть это будет вашим приданым.

Я в ужасе отшатнулась. Потом подозрительно посмотрела на бабушку. Она сидела, опустив глаза долу, скромно положив руки на колени. Но из-под этой смиренности пробивалось с трудом сдерживаемое торжество.

– Я не могу принять такой подарок, – резко ответила я.

– Для меня это огромное удовольствие.

– Прошу вас, даже не думайте об этом.

Он с грустью смотрел на меня.

– Вероятно, вы не хотите признать меня своим отцом.

Путаясь в словах, я заговорила:

– Я вижу вас первый раз в жизни. Те встречи в парке не в счет. И вы сразу же предлагаете мне такое! Вы представляете, сколько это может стоить?

– У меня сложилось мнение, что эта сумма не выходит за пределы моих возможностей.

– Нет, нет, об этом не может быть и речи. У нас здесь очень доходный бизнес. Меня это вполне устраивает. Это очень хорошее вложение капитала, который оставил мне муж. Я смогу вырастить свою дочь если не в роскоши, которую считаю в любом случае излишней, то, по крайней мере, в комфорте.

– Подумайте об этом.

– Нет, пожалуйста, забудьте. Это очень щедрое предложение, и я искренне благодарна вам за него. Но принять его я не могу.

Он покачал головой.

Желая переменить тему разговора, я стала расспрашивать его о виноградниках. Он с увлечением начал рассказывать о своем любимом деле. Я узнала, какое губительное влияние на виноград оказывают капризы погоды. Погода могла быть очень серьезным врагом, но, как и большинство врагов, она могла быть и другом. Люди приходили в отчаяние, когда выдавалось сырое лето, и каждый день молились в церкви о солнечной и теплой осени, которая могла бы спасти урожай. Он сумел заразить меня своим энтузиазмом, когда стал рассказывать о ven-dange[19].