Лейни резко села в постели, от внезапного озарения ее бросило в холодный пот. А ведь вполне возможно. Когда человека никто не любит, он не способен и одарить любовью других. В таком случае она несправедлива по отношению к собственным детям. А вдруг она, сама того не ведая, обделяет их, лишает тепла, как ее обделила лаской собственная мать?

На следующее утро Лейни находилась на кухне, когда зазвонил телефон. Она провела бессонную, ужасную ночь, так что испытала облегчение, когда наконец взошло солнце. Миссис Томас уже пришла и собирала белье для стирки. Близнецы были накормлены, помыты и мирно спали.

Прежде чем взять трубку, Лейни несколько мгновений смотрела на телефон. Сердце ее бешено забилось.

— Алло.

— Доброе утро.

Слова достигли ее ушей, теплые, мелодичные, волнующие. Вспомнилось, как он впервые сказал ей эти слова в то первое утро, когда она проснулась в его постели. Тогда он был для нее чужим, но теперь — нет. Теперь он стал ее душой.

— Доброе утро.

Без предисловий он выпалил:

— Думаю, дело будет передано в суд присяжных в четверг. В любом случае к пятнице у нас будет оправдательный приговор. — Столь типичная для него гиперуверенность в своих силах вызвала у Лейни улыбку, и она крепко сжала трубку. — Я намерен повторить это только еще один раз, Лейни. На уик-энд я приеду к вам. Хочу, чтобы ты собрала все необходимое. — Чуть замявшись, он затем решительно продолжил:

— Я перевезу тебя и близнецов в Нью-Йорк.

— Черта с два! — крикнула она в трубку и, радостно бросив ее на рычаг, вскочила. — Миссис Томас! Помогите мне собрать вещи!

Домработница, пыхтя, влетела на кухню.

— Вы сказали — собрать вещи? — Тут лицо ее расплылось в улыбке. — Значит, он за вами приедет?

— Нет. Я сама еду к нему! Не берите трубку! — воскликнула она, когда телефон снова зазвонил. — Не отвечайте на звонки до вечера! Пойдемте, у нас уйма дел.

Пока миссис Томас опустошала ящики комода с детской одеждой, Лейни связалась с авиакомпанией и забронировала билеты. Через полтора часа, как ни странно, они были готовы к отъезду. Миссис Томас попросила мужа отвезти их до Талсы на микроавтобусе Лейни. Потом они поставят автомобиль возле своего дома, до получения дальнейших распоряжений. Взятый напрокат «Кадиллак» Дик вернул, когда возвращался в Нью-Йорк.

Возле выхода на посадку, после того как их багаж прошел проверку, миссис Томас вдруг разрыдалась, впервые осознав, что «ее малютки» уезжают. Лейни понимала, что ласковое обращение относится и к ней.

— Вы не забудете позвонить Дику? — Лейни боялась оказаться одна в аэропорту с двумя малышами на руках.

— Нет-нет. Как только провожу вас, сразу же позвоню ему, — сквозь слезы пообещала женщина. — Рейс номер триста сорок пять, прибывает в Нью-Йорк в пять часов десять минут.

— Да, а если он будет в суде, обязательно оставьте сообщение на автоответчике. Спасибо вам, миссис Томас. За все.

Она обняла рыдающую женщину, пообещав скоро навестить ее, как только они вернутся, чтобы привести в порядок дела, касающиеся аренды дома, ее работы, обстановки, наконец. После чего, передав Тодда стюардессе, поспешила к самолету, боясь, что передумает.

В тот день близнецы были кроткими как ангелы. Во всяком случае, на протяжении всего полета они вели себя безупречно. Лейни кормила Тодда, потому что он был более неугомонным едоком, а восторженная стюардесса покормила из бутылочки Мэнди. После чего оба малыша уснули.

Лейни чуть ли не жалела об этом, ведь теперь они оставили ее наедине с собственными мыслями, в противном же случае у нее не было бы времени, чтобы взвесить свое решение, задуматься о грандиозности своего поступка, переживать, как среагирует на это Дик.

А вдруг он их не встретит?

Да нет, конечно же, встретит. Он же не захочет, чтобы его дети находились в суете аэропорта, даже если будет готов задушить их мамашу. И может быть, он и прав, ведь она бросила трубку и больше не отвечала на звонки, хотя телефон разрывался еще целый час после того, как она оборвала их разговор.

Но что будет у него на душе? Сегодня утром при звуке его голоса Лейни осознала, какой непробиваемой дурой была все это время. Ее влекло к нему, она нуждалась в нем и любила его. Однако упрямо цеплялась за страх, произраставший из прошлого, до появления в ее жизни Дика. Ее мать была ожесточенной, разочарованной и злой на весь мир женщиной, не способной ни принять, ни подарить любовь. Лейни вдруг поняла, что и сама станет такой же, если упустит шанс проявить свою любовь.

Никто не принесет ей счастье на блюдечке с голубой каемочкой. И недостаточно просто найти его. Нужно самой сделать этот последний шаг, шаг навстречу своему счастью. Это сопряжено с риском, но тут уж приходится выбирать: либо пойти на риск, либо же прожить оставшуюся жизнь с саднящей пустотой в душе.

К тому же она не имеет права быть эгоисткой. Даже если Дик ее не любит, он любит своих детей и сделает все возможное, чтобы они были счастливы, окружит их теплом и заботой. Она попросту не может лишать их этого. Впрочем, она не хотела лишать и себя…

Если только он говорил искренне…

— Миссис Сарджент, пожалуйста, пристегните ремень. Мы идем на посадку.

Лейни нервно защелкнула ремень безопасности и покосилась на близнецов. Как она выглядит? Не помялась ли одежда? Может, надо подкрасить губы?

К горлу подкатил комок, и приземление было тут ни при чем. Заметит ли он, что она сбросила эти проклятые пять фунтов? А вдруг он рассердится? Вдруг его вырвали прямо из суда? Что, если из-за нее он проиграет дело?

Но отступать было поздно. Самолет подрулил к воротам, и люк открылся. Женщин с детьми выпускали в первую очередь.

Тодд ознаменовал свое прибытие в Нью-Йорк оглушительным ревом, к которому тотчас присоединилась его сестренка.

— О Господи! — ужаснулась Лейни и, перебросив через плечо одну из сумок с пеленками, вышла с сыном на трап. Следом шла стюардесса с Мэнди на руках.

В толпе Лейни сразу же увидела седые волосы Дика. Взгляд его глаз был прикован к двери, через которую они должны были пройти, и он мгновенно их заметил. Кроме того, трудно было не услышать от Тодда.

Работая локтями, Дик начал пробираться через толпу встречающих. В своем темном костюме-тройке он выглядел необычайно строгим и изысканным. По его лицу Лейни ничего не могла прочесть. Только добравшись до них, он расплылся в радостной улыбке.

— Подожди, Дик!

От ее сурового окрика он замер, улыбка слетела с его лица. Но Лейни должна была выяснить. Это потребовало больше мужества, чем, по ее мнению, она обладала, но сейчас настал момент истины, и она должна была задать этот вопрос сейчас — или же терзаться сомнениями всю оставшуюся жизнь.

— Ты был искренним, когда говорил, что любишь меня?

Их отпрыски возмущенно вопили, оказавшись в непривычной и некомфортной обстановке. Со всех сторон их толкали и теснили недовольные пассажиры. Но Лейни с Диком не замечали всего этого. Несколько секунд, показавшихся ей вечностью, Дик пристально смотрел на нее. Потом, сделав два шага вперед, взял ее лицо в свои ладони. И, прежде чем припасть к ее губам, хрипло произнес:

— Боже, конечно, да!

Глава 10

— Напоминает лабиринт, — заметила Лейни, разглядывая импровизированное сооружение Дика.

— Будем надеяться, они не найдут из него выход, — со смехом отозвался тот. Он установил валики по периметру кровати в гостевой комнате своей квартиры, а еще одну диванную подушку положил плашмя посреди кровати. На этой самой подушке они устроили близнецов.

— Даже под угрозой пикетирования или теракта в магазине они бы не успели к этому часу доставить две детские кроватки. — Он шутливо шлепнул жену пониже спины. — В следующий раз уведоми меня заблаговременно.

— Кто бы говорил! Что-то не припомню, чтобы ты уведомлял о своих запланированных набегах!

— А что бы ты сказала, если бы однажды вечером я позвонил тебе и сказал:

«Привет, мисс Маклеод, возможно, вы меня не помните. Я тот самый парень, который морально поддержал вас, когда вдруг вырубился свет в лифте. Я отвел вас к себе в квартиру. Вы разделись, улеглись в мою постель, и я научил вас, как…»

— Я бы сразу бросила трубку.

— И я как раз намеревался спросить, не хотелось бы вам как-нибудь при случае еще позаниматься этим увлекательным делом. — Голос его чувственно дрогнул. — Как-нибудь. Когда вы будете свободны. Как сейчас, например. — Впервые за все время, что она знала Дика, Лейни уловила тень смущения в мужчине, которого считала неиссякаемым кладезем самоуверенности. — А ты… ты была у доктора Тейлора… э-э… перед отъездом?

Она повертела пуговицу на его рубашке.

— Угу.

Дик с трудом сглотнул.

— Ну и?..

Лейни кокетливо вскинула подбородок, и взгляд ее сказал Дику все, что он хотел узнать.

Он не дал ей времени на подробные объяснения — порывисто обнял и привлек к себе ее трепещущее тело. Вновь обретя привычную уверенность, Дик припал к ее губам. Он умерил свой пыл лишь настолько, чтобы поднять Лейни на руки и отнести в спальню, где однажды они уже были вместе. А когда поставил ее на ноги, то вновь притянул к себе для жаркого поцелуя, от которого у обоих захватило дух.

— Не могу поверить, что это происходит со мной, — прошептала она, уткнувшись ему в шею, в то время как его губы легкими поцелуями прокладывали путь к ее ушку.

— Поверь. Поверь, что я люблю тебя всей душой и намерен впредь каждый день повторять, как много ты для меня значишь. — Изумрудные глаза с обожанием смотрели на нее. — Вы великолепны, миссис Сарджент. Мне всегда нравился этот костюмчик.

— Я думала, ты не заметишь. — Она надела тот самый костюм, что был на ней в вечер их знакомства. До сего дня он провисел в ее шкафу.

— Заметил. — Он помог ей снять жакет. — Прежде я был лишен чести вас раздеть.

— И я тоже. — Пробежав пальцами по его лацканам, она сняла с Дика пиджак.

Тогда, в застрявшем лифте, он неловко возился с шарфиком, повязанным вокруг ее шеи. Теперь же справился с ним точными движениями проворных пальцев. Лейни столь же сосредоточенно занималась его галстуком. Глядя друг другу в глаза, они одновременно расстегну ли пуговицы: он — ее блузки, она — его рубашки. Блузка оказалась на полу всего за несколько мгновений до присоединившейся к ней рубашки.

Возглас неподдельного восхищения сорвался с губ Дика, когда глазам его открылись ее груди. На ней был тот же самый бюстгальтер, что и в ту давнюю ночь. Гладкая блестящая ткань с трудом удерживала ее бюст, ставший теперь полнее. Нежная плоть возвышалась над кружевной каймой. Палец Дика неторопливо скользнул по атласной ткани.

Лейни коснулась ладонями его груди и, когда дыхание Дика участилось, подняла на него вопросительный взгляд.

— Ну же, вперед, — тихонько подбодрил он ее. — Делай все, что захочется. Но только потому, что захочешь этого сама, а не потому, что считаешь, будто я этого жду.

Руки ее ласково перебирали волосы на его груди. Под влиянием порыва Лейни подалась вперед и провела губами по этим вьющимся волоскам. Затем принялась целовать его загорелую кожу, дразнящими движениями языка задевая соски. Она так соскучилась по Дику…

— Боже, Лейни. Ты меня убиваешь. Дик расстегнул и снял с нее бюстгальтер — при виде ее роскошной груди дыхание его на миг прервалось. Потом он положил обе ладони на бедра Лейни, привлек к себе и пылко поцеловал в шею. Постанывая от наслаждения, принялся покрывать поцелуями ее груди, медленно продвигаясь к соскам.

— Дик… — Она едва дышала, меж тем как он продолжал нежно целовать то одну, то другую ее грудь. Язык его, стремительный и неугомонный мучитель, терпеливо разжигал в ней огонь страсти, заставляя темно-вишневые кружочки съежиться, вытянуться, устремляясь навстречу его жадным губам.

Тесно прижавшись, Дик стал совершать ритмичные движения, словно приглашал к эротическому танцу. Она выкрикивала его имя, точно языческое заклинание.

Уже едва не теряя над собой контроль, он поцеловал ее в губы и обнаружил, что она пылает страстью, как и он.

— Клянусь тебе, очень скоро мы будем играть в эту игру целый день, но сейчас… ох, Лейни, я слишком изголодался по тебе…

Дрожащими руками он расстегнул на ней юбку и, осторожно придерживая, снял вместе с колготками и трусиками, опустившись на колени.

— Ты только посмотри на себя, — восхищенно прошептал Дик. Руки его бережно дотрагивались до ее тела, словно он боялся разрушить ее неземную красоту своими плотскими прикосновениями. Он нежно провел губами по ее постройневшей талии, плоскому животу, поцеловал ямочку пупка.

Застонав, она покачнулась. Он выпрямился, крепко обнял ее, обвив ее руки вокруг своей шеи.

— Потерпи. Мы почти у цели. — Он взялся за ремень своих брюк. Послышался лязг металла, шелест кожи и ткани, звук расстегиваемой «молнии»; выполняя все эти нестерпимо неизбежные действия, пальцы его тем временем тыльной стороной неустанно поглаживали ее живот. Сбросив туфли и по-прежнему не выпуская Лейни, он нагнулся, чтобы снять носки. После чего скинул брюки — и теперь ничто не разделяло их, за исключением его белых плавок.