— Нет, — не сумев солгать, призналась Лейни.

Он с трудом сдержал улыбку облегчения.

— Что ж, уже неплохо. Все дело в моем возрасте? Сколько тебе лет?

— Двадцать семь.

— Слава Богу, я боялся, что ты еще моложе. Между нами разница в шестнадцать лет. Тебя это беспокоит?

— Нет, Дик. — Услышав из своих уст его имя, Лейни быстро вскинула голову — посмотреть, заметил ли он. Заметил. И присел рядом с ней на диванчик.

— Но в чем же тогда дело, Лейни?

— Во всем, — беспомощно ответила она, всплескивая руками. — В тебе. Во мне. Возраст — это самое несущественное. Главное, что мы совершенно не знаем друг друга, за исключением… — Она отогнала прочь неотступные воспоминания об их ночи.

Ах, Лейни, до чего же ты мила, подумал Дик.

— Лично мне знакома каждая твоя клеточка. — Просунув ладонь под ее халат, он принялся поглаживать большим пальцем треугольную впадинку у основания ее шеи. — И ты меня тоже знаешь. Мы же дотрагивались друг до друга, исследовали, целовались…

На щеках Лейни выстудили красные пятна.

— Мы не знаем друг друга в других, более важных отношениях.

Заключив Лейни в объятия, Дик прижал ее голову к своей груди.

— Именно поэтому я и приехал. Хочу, чтобы мы узнали друг друга прежде, чем познакомимся с этим маленьким человечком. — Он положил руку на ее живот. — А вот это я хотел бы выяснить в первую очередь.

— Что? — недоуменно спросила она.

— Почему вы, Лейни Маклеод, красивая молодая женщина, чувственная и желанная, всякий раз съеживаетесь, стоит мне до вас дотронуться.

В голове ее прозвучал сигнал тревоги. Дик подбирался слишком близко. Не в буквальном смысле — физически они были ближе некуда. Но он подбирался слишком близко к ее страхам, ее внутреннему «я».

— Да нет, я не…

— А вот и да! Стоит мне к тебе прикоснуться, ты тут же напрягаешься. Я прямо-таки ощущаю твои внутренние колебания, даже страх, Лейни. Только когда ты со своими учениками, настороженность отпускает тебя. Чего ты боишься, Лейни? Почему вздрагиваешь, когда я тебя ласкаю?

Она потупила взгляд, голос ее дрожал, и она попыталась придать ему злости, но вряд ли преуспела.

— Тебе ли меня винить? Вообще-то мне не особенно привычно, когда незнакомец самовольно вселяется в мой дом, трогает и ласкает меня. Поставь себя на мое место и спроси себя, что бы ты делал и как себя чувствовал.

Взяв ее лицо в свои ладони, он долго смотрел ей в глаза — так, что Лейни сделалось неуютно.

— Нет, здесь кроется что-то еще. В ту ночь, у меня дома, ты отчаянно жаждала, как это ни банально звучит, простого человеческого тепла, ласки — жаждала любви. Загадочно-печальная вы дама, Лейни Маклеод, и я намерен выяснить — почему. Будем считать это составной частью работы по поднятию вашего настроения. — Он легонько поцеловал ее. — Да, а к твоему сведению, если бы ты вселилась ко мне и захотела бы меня потрогать, я бы обезумел от счастья. — И вновь его губы коснулись ее. — А теперь отправляйся спать. У тебя был трудный день.

Поднявшись, он заставил встать и Лейни и шутливо подтолкнул ее к спальне. Она безропотно повиновалась. Достала из шкафа одежду для следующего рабочего дня и стала готовиться ко сну. И уже собиралась откинуть с кровати покрывало, когда вошел Дик.

— Вещи разберу утром, — сообщил он, зевая. — У нас молоко на исходе. Тебе его доставляют или сама покупаешь в магазине?

— Покупаю. Что ты делаешь? — напряженно спросила она, когда он стянул через голову свитер.

— Снимаю свитер. — Отбросив его в сторону, Дик сел на кровать и разулся. — А теперь снимаю брюки. — Встал, расстегнул металлическую пуговицу и «молнию» на застиранных, потертых джинсах и, выскользнув из них, принялся их расправлять. Аккуратно уложил на стул и повернулся к Лейни, нимало не смущаясь того, что облачен лишь в плотно обтягивающие белые трусы. — Ты не замерзла? Заберись-ка под одеяло.

В полном оцепенении Лейни, зажав в одной руке уголок покрывала, а вторую приложив к бешено колотящемуся сердцу, наблюдала, как Дик огибает кровать и подходит к ней.

— Знаешь, ты похожа на аппетитное пирожное с кремом, — сообщил он, обнимая ее за плечи и с нежностью разглядывая своими необычайно зелеными глазами.

На Лейни была желтая ночная рубашка — старенькая, но удобная, а потому любимая. Без рукавов, с глубоким вырезом, открывавшим взору ложбинку на груди — особенно теперь, когда ее груди стали полнее. Прямо под грудью была подвязана лента — в стиле ампир. Длинная юбка была достаточно просторной, чтобы без труда вместить ее живот. До сего момента Лейни даже в голову не приходило, сколь прозрачна эта ткань, а тут она с тревогой осознала, что вопиюще нага. Главным образом потому, что Дик так откровенно ее рассматривал.

— А соски твои тоже изменили цвет. Темнее стали, верно? Мне нравится. — Рука его тронула сначала один, затем второй. С таким же успехом Лейни могла вовсе не надевать рубашку, ибо его пальцы ожгли ее кожу. — Ну, укладывайся. И я с тобой.

Дик подтолкнул ее к кровати, однако она как замерла, зажав в одной руке покрывало, так и продолжала стоять не шелохнувшись. С трудом обретя дар речи после его фамильярных ласк и задыхаясь от волнения, она выпалила:

— Не собираешься же ты спать со мной?

— Ну да, собираюсь.

— Это невозможно!

— Почему?

— Почему? Да потому что я этого не хочу, вот почему. Переночевать здесь ты можешь, так как уже поздно. Но утром тебе придется уйти. Я постараюсь придумать какое-нибудь решение нашей… э-э…

— Проблемы?

— Да, проблемы! — выкрикнула она, взбешенная его спокойствием.

Он отвернулся, прошелся по комнате, уставившись в пол, а затем круто развернулся и отрывисто спросил:

— Где же ты предлагаешь мне спать? Лейни сразу же представила его в зале суда, допытывающимся у какого-нибудь бедолаги: «Где вы находились в ночь убийства?» Взгляд его был весьма строг, а поза просто-таки устрашающей, хотя наряд несколько отличался от костюма-тройки, который он, вероятно, надевал для выступлений на судебных заседаниях.

— В соседней комнате нет кровати, и я, черт побери, не собираюсь втискивать свои семьдесят пять дюймов в шестидесятидюймовый диванчик.

— Следовало подумать об этом, прежде чем вламываться… Ой! — вскрикнула она, хватаясь за бок.

— Что такое? Господи. Черт! Лейни? В чем дело?

— Ничего, ничего, — пробормотала она, скрючившись. Затем медленно выпрямилась, нетерпеливо отмахнувшись от его протянутых рук. — Это просто спазм, — пояснила она между частыми, мелкими вдохами. — Бывает иногда.

— А доктору ты говорила? Что он сказал? Уже прошло? Как часто это случается? Господи, ты меня так больше не пугай.

К этому моменту оба они уже находились в постели, под одеялом, и руки Дика бережно ощупывали ее, словно в поисках возможных повреждений.

— Прошло уже. Все нормально.

— Точно?

— Да. Дик…

— Мне нравится слышать свое имя из твоих уст.

— Дик, перестань…

Закончить фразу ей не удалось — помешали его губы.

— Только один поцелуй, Лейни, только один разочек. — Он коснулся ее губ, заставляя умолкнуть, дразня, пока не пресытился игрой. Язык его превратился в великого искусника — властного, но вместе с тем нежного. Легонько поглаживая языком язык Лейни, он побуждал ее к активному участию, и она чувствовала, как сопротивление ее тает. Они жадно впились в уста друг друга.

Дик обвил ее руками. Его запах, осязание его шершавой, поросшей волосками кожи — все это вдруг сделалось столь же необходимым, как в ту ночь. Потребность эта, затаившаяся в глубине ее существа, возродилась вновь. Если он не будет дотрагиваться до нее, целовать, она непременно умрет, мелькнуло у нее в голове. Лейни ощущала у своего бедра символ его мужественности, горячий и твердый. Ей нестерпимо хотелось снова почувствовать его внутри себя, такой налитой, пульсирующий, заполняющий пустоту ее, Лейни, жизни. Но нельзя, чтобы он узнал об этом. Нельзя.

— Лейни… — вымолвил он, отрываясь от ее губ. Лизнул их языком. — До чего же ты вкусная! Лучше любого пирожного. Сколько бы ни наслаждался тобой, никогда не насытюсь. — Губы Дика переместились с ее лица на шею, которую он принялся нежно, любовно покусывать. — Боже, я мечтал об этом несколько месяцев. Так скучал по тебе, с того момента, когда понял, что ты ушла. Так жаждал вновь обнять тебя, ощутить рядом твое чудесное тело, почувствовать твой вкус.

Рука его легла на ее теплые и полные груди. Он стал осторожно, легонько поглаживать их, пока соски не откликнулись на ласку. Тогда он наклонился и принялся целовать их сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Лейни тихонько вскрикнула, и тотчас, словно эхо, послышался его стон. В следующее мгновение Дик резко вскинул голову.

— Черт, — виновато вздохнул он. Потом положил голову ей на грудь, пока его дыхание не замедлилось, а страстное желание не утихло.

Когда наконец он приподнялся и посмотрел на нее, в глазах его еще вспыхивали искорки пламени страсти, притушенного, но не погашенного.

— Я весь день тебя изводил. Не стану еще и сейчас набрасываться. Входя к тебе в комнату сегодня вечером, я дал себе слово, что мы будем просто спать, и ничего больше. — Протянув руку, он выключил свет. — Как ты обычно спишь?

Все тело Лейни пылало желанием. Ей стоило немалых усилий дышать ровно. Лейни боялась, что он заметит, как она возбуждена и как неистово колотится ее сердце. Она знала: стоит ей только дотронуться до Дика, коснуться его рукой в молчаливой просьбе — и он тотчас отбросит прочь все угрызения совести и будет любить ее. Но как бы ей этого ни хотелось, она не могла такого допустить. Лучше уж позволить ему отказаться от близости с ней сейчас, чем уступить своей слабости, а потом сожалеть об этом поступке. Лейни повернулась на бок, спиной к Дику:

— Вот так.

— Ну и хорошо. Не волнуйся, я тебя ночью не задену. Спокойной ночи. — Убрав волосы с ее шеи, он нежно поцеловал ее. Затем он придвинул ноги к ее ногам, чтобы согреть их. А через мгновение он придвинулся весь и нежно обнял ее.

Лейни не верилось, что она все это позволяет. Одно дело страсть, не требующая глубоких чувств, и испытать ее способен каждый. Но спать с человеком, просто спать вместе — это уже подразумевает некую привязанность. А эмоциональная привязанность означает риск, на который Лейни не может пойти. Привязываться к этому мужчине, пусть даже самую малость, — недопустимо. Ведь он, как никто другой, может обидеть, ранить ее. Он по-прежнему чужой, незнакомец. Но Боже, до чего же он знакомый незнакомец!

Приятно было чувствовать его дыхание на своей шее. Исходящее от него тепло распространялось по всему ее телу. Рядом с ним ночь казалась уже не такой темной и тоскливой, а ночные шорохи не так пугали. Ничего страшного, если она проведет с ним еще одну ночь…

Лейни уснула, убаюканная этими размышлениями.

Глава 5

Утром ей, однако, пришлось искать оправдание своим поступкам. Доводы, к которым она прибегла, уговаривая себя вечером, при свете дня казались не столь убедительными. Принимая душ и нанося макияж, Лейни вновь ужасалась своему поведению. Почему она позволила ему спать с ней, обнимать ее всю ночь? Задав самой себе этот вопрос, она почему-то вспомнила, как посреди ночи малыш сильно разбуянился. Лейни беспокойно зашевелилась, словно призывая ребенка угомониться и дать ей отдохнуть. Рука Дика, обнимавшая ее, тотчас напряглась, и он мгновенно проснулся и шепнул Лейни на ухо:

— Все в порядке?

— Мне надо в ванную.

Высвободившись из его объятий и из-под одеяла, она метнулась в ванную комнату, а вскоре вернулась, мечтая нырнуть в теплую постель, прекрасно понимая, что немалая доля этого тепла исходила от Дика.

Он снова обнял ее и пробормотал:

— Что, Шустрик расшалился?

— Угу, — вздохнула Лейни, стараясь улечься поудобнее.

Ладонь Дика легла на ее живот и ласково погладила его. Очевидно, малыша это привело в не меньший восторг, чем мамочку, ибо он тотчас перестал ерзать, позволяя Лейни погрузиться в блаженный сон.

Теперь же, напоследок оглядев себя перед выходом из ванной, она вдруг подумала, до чего же здорово, когда есть с кем делить радости и печали.

Дика уже не было в постели; проходя по дому, Лейни слышала, как он гремит посудой на кухне.

— Что это?.. — спросила она, входя в залитую солнцем комнату.

Дик в этот момент намазывал маслом ломтик хлеба.

— А куда подевалось «Доброе утро»? — Он подошел и поцеловал ее в щеку. — А на твой вопрос отвечаю: это завтрак.

— Я не завтракаю. Разве что тосты с кофе.

— Маловато для вас с Шустриком. — Он указал на стул. — Советую приступить, а не то школьный звонок прозвенит без тебя.

Взглянув на тарелку, Лейни застонала. Омлет, бекон, два поджаренных хлебца, грейпфрутовый сок и кофе.