Ширли Басби - Шепчи мне о любви

Англия, 1796 год

Леди Эстер Девлин, недавно овдовевшая графиня Сен-Одри, умирала. Ее глаза, не замечая присутствующих, бесцельно блуждали по спальне. Смертельная истома медленно овладевала ее исхудавшим телом, путала мысли.

Взгляд умирающей скользил по просторной комнате с изящными стульями, обитыми золотистым бархатом, большим шкафом красного дерева и туалетным столиком редкой красоты. И лишь перейдя к висевшим на стенах портретам, мутнеющие глаза ожили, жизнь снова вернулась в них, и лицо озарила слабая улыбка: женщина вглядывалась в портрет покойного мужа, шестого графа Сен-Одри.

Неужели с тех пор, как она встретила его, минул всего год? Неужели только одиннадцать месяцев назад она стала невестой самого красивого и обаятельного лорда Англии? Ей исполнилось двадцать, ему было сорок пять, но для Эстер это не имело никакого значения. Довольно было взглянуть на Эндрю, лорда Девлина, всего один раз, чтобы без памяти влюбиться в него.

То обстоятельство, что сей пресыщенный жизнью аристократ ответил взаимностью молоденькой, мало кому знакомой девушке, казалось почти чудом. И хотя иные, завидуя, поговаривали, что лорд прельстился огромным состоянием Эстер, она была не в силах отказать, когда Девлин попросил ее руки. Они поженились после неприлично короткого периода ухаживания. Возражать было некому, так как Эстер была сиротой и единственным опекуном девушки был любящий ее дядя, которого не меньше других удивило желание графа взять его племянницу в жены.

Эстер никогда не сомневалась, что он ее любит, и первый месяц их брака, когда в страстных объятиях мужа она открыла мир плотских наслаждений, был особенно волнующим. А потом они отправились в Лондон. Театр, балы и магазины привели молодую женщину, привыкшую к размеренной жизни провинциального городка и чинному обществу Бата, в совершенный восторг. Эндрю открыл перед ней новый мир: он с гордостью водил ее по Лондону и знакомил с тысячью соблазнительных сторон жизни громадного города.

Однако самым дорогим воспоминанием было до боли короткое время, проведенное ими в Сен-Одри-Холле. Эстер наслаждалась жизнью в Лондоне, но красота гор и долин Сен-Одри перевернула ей душу, и она, дождаться не могла дня, когда они наконец начнут тихую семейную жизнь в этом прекраснейшем уголке Англии.

Первые недели в Сен-Одри были воистину восхитительны. Эндрю показывал ей окрестности, они обсуждали планы восстановления некогда великолепного, но ныне запущенного имения, которым из поколения в поколение владели графы Сен-Одри, А ночи… Даже сейчас, изнуренная, истерзанная болью, она с блаженной улыбкой вспоминала их. Память возвращала не только взрывы страстей, но и мечты О детях, о перестройке имения, об ожидавшем их бесконечном счастливом будущем.

Но не прошло шести недель после свадьбы; как все кончилось. Даже теперь Эстер не могла поверить, что Эндрю больше нет, даже теперь она не могла смириться с мыслью, что ее муж, вероятнее всего, погиб от рук любовницы: отправился в уединенный коттедж на встречу с ней, где она, взбешенная его браком, прежде чем покончить с собой, вонзила ему нож прямо в сердце…

Младший брат Эндрю, Стивен, путешествовавший вместе с женой по Италии, незамедлительно вернулся домой — утешить молодую овдовевшую невестку и заодно унаследовать графский титул вместе с поместьем. Эстер с болью смотрела на него, похожего на Эндрю как две капли воды: те же черные волосы, те же серые глаза. Она чувствовала, что ему жаль ее, хотя он, как многие, полагал, что Эндрю женился на ней исключительно ради денег.

Стивен сразу понравился Эстер, чего нельзя было сказать о его жене Лусинде. Та, нисколько не стесняясь, немедленно дала понять молодой вдове, кто здесь теперь хозяйка. «Само собой разумеется, вам здесь больше делать нечего, — заявила она убитой горем женщине. — С таким состоянием, как ваше, можно жить где заблагорассудится. Мой муж — настоящий Сен-Одри, и когда-нибудь титул перейдет к нашему сыну».

Слова Лусинды причинили ей нестерпимую боль, но Эстер осталась, спокойно обдумывая, как перестроить поместье. Она вручила Стивену приличную сумму на восстановление Сен-Одри-Холла, сказав просто: «Ваш брат хотел этого. В память о нем, прошу вас, примите эти деньги».

Несколько дней спустя началась большая работа, о которой она и Эндрю в свое время мечтали. При виде множества рабочих, суетившихся в доме, который мог бы стать ее семейным очагом, Эстер почувствовала, что ей теперь легче переносить горе и мучительно тянувшиеся после смерти мужа дни стали заметно короче.

И все же первые недели прошли как в тумане. Под тяжестью случившегося Эстер не замечала происходивших в ней перемен. Только через месяц после похорон она поняла, что беременна. С чувством благоговейного страха молодая женщина осознала, что короткое время ее замужества может увенчать прекрасное существо — ребенок Эндрю. Его наследник.

Разумеется, Лусинда и — в меньшей степени — Стивен не испытывали восторга от того, что у Эстер будет ребенок. Ведь тогда Стивен терял вместе с домом, который уже считал своим, титул и земли предков.

Пока тянулись напряженные месяцы ожидания, Эстер глубоко привязалась к Стивену. Он был так добр к ней все это время и особенно заботился о ее здоровье. По ее поручению он следил за ходом перестройки ее собственного, вдовьего дома. Стивен настаивал, чтобы Эстер позволила ему взять на себя все расходы, но она не согласилась и оплатила все сама.

Ожидая родов, Эстер не без удивления обнаружила, что она все больше и больше полагается на Стивена, полагается во всем. Он уделял ей все свободное время, охотно выполняя любые ее поручения. Эстер было приятно ощущать легкое Прикосновение его рук, и в то же время сердце ее сжималось — Стивен был необыкновенно похож на Эндрю. Когда он неожиданно входил в комнату, ее охватывало радостное волнение, а однажды ей померещилось, что каким-то чудом вернулся муж, и она едва удержала вскрик изумления.

Когда шел уже восьмой месяц беременности Эстер, Стивен намекнул ей, что следует позаботиться о завещании. Привыкнув за это время во всем полагаться на деверя и еще не стряхнув с себя охватившее ее после смерти мужа оцепенение, Эстер незамедлительно последовала совету и позволила адвокату Стивена составить завещание. Получился предельно ясный документ: в случае смерти Эстер ее огромное состояние унаследует ребенок, но если оборвется жизнь и матери, и ребенка, большая часть богатства Эстер достанется ее «деверю и дорогому другу Стивену Девлину».

После того как было составлено завещание и все ее дела перешли в надежные руки деверя, Эстер отчего-то утратила интерес к жизни. Она теряла аппетит и с каждым днем становилась все бледнее и слабее. Даже приближение родов не могло вывести ее из апатии.

Эстер и в голову не могло прийти, что Богу будет угодно унести ее жизнь за несколько недель до того, как ей исполнится двадцать один год, и спустя несколько часов после рождения дочери.

С отчаянием смотрела Эстер на маленькую колыбель рядом со своей кроватью. О, если бы у нее хватило сил жить дальше, если бы исчезло это расползавшееся по всему телу ужасное оцепенение. Но она ничего не могла. Она умирала и, даже если бы не видела обеспокоенного лица врача и полных боли серых глаз Стивена, ясно сознавала — ей осталось жить считанные минуты.

Ее немного успокаивала мысль, что Моргана по крайней мере будет хорошо обеспечена, — Эстер не сомневалась:

Стивен станет ей добрым и любящим опекуном. Но Лусинда… Как бы жена Стивена не стала обижать ее маленькую дочь. Эстер тут же отбросила горькие мысли: Стивен не позволит Лусинде плохо обращаться с Морганой. Что же касается независимости ее девочки, то, достигнув двадцати одного года или выйдя замуж, Моргана по завещанию Эстер получит огромное богатство, а до ее совершеннолетия (если, разумеется, она не выйдет замуж раньше) ее состоянием будет распоряжаться Стивен, друг и опекун и матери, и дочери.

Да, Моргана не будет нуждаться, но Эстер, сама выросшая без матери, знала: ничто не может заменить материнской любви. Какая мука — знать, что ее не будет рядом с дочерью и девочка вырастет и повзрослеет без нее…

И тем не менее, не будь необъяснимой враждебности Лусинды, она перенесла бы мысль о неизбежном спокойнее и не так терзалась будущим дочери. Все это время взаимоотношения с Лусиндой становились все хуже и хуже, и Эстер никак не могла понять, в чем причина столь явной неприязни. И только спустя несколько месяцев после замужества она узнала от жены эсквайра, что одно время имена Эндрю и Лусинды упоминались вместе. «Не скрою, это вызвало много пересудов! — разоткровенничалась женщина. — Понимаете, Лусинда сначала встретила Стивена, и они были уже помолвлены, когда вдруг появился Эндрю. Эндрю, казалось, увлекся ею и в течение оставшихся до свадьбы нескольких недель оказывал ей подчеркнутое внимание. Но она и не пыталась быть строгой с ним. Мне кажется, Лусинда решила, что лучше стать графиней, чем выйти за неимущего младшего сына, как бы очарователен и привлекателен тот ни был. Но из этого, конечно, ничего не вышло. — И, посмотрев на Эстер сострадающе, женщина добавила:

— Я бы не придавала этому значения, дорогая. Все случилось задолго до того, как граф встретил вас!»

Теша себя мыслью, что причиной неприязни Лусинды могла быть ревность — ведь Эндрю в конце концов женился на ней, «девушке из Бата», Эстер все равно не понимала, почему жена Стивена невзлюбила ее: она ведь в конце концов вышла за Стивена, человека, которого выбрала сама. Откуда такая злоба, которую Лусинда и не думала скрывать? Сначала это не слишком беспокоило Эстер: она считала, что мало-помалу ей удастся развеять враждебность Лусинды и со временем даже подружиться с ней. Однако сейчас, когда жизнь вытекала из нее капля за каплей, Эстер с ужасом осознала, что именно Лусинда будет растить Моргану. Сердце умирающей сжалось.

Она отчаянно пыталась собрать угасающие силы, чтобы в последний раз поговорить со Стивеном, попросить его хорошенько присматривать за ее малюткой. Встряхнувшись, Эстер услышала тихий детский плач. На нее нахлынула волна нежности, когда, взглянув на колыбель, она увидела головку, покрытую на редкость густыми черными волосами. Моргана Девлин, ее дочь. Дочь Эндрю.

Черты лица Эстер стали мягче, и как раз в этот момент до нее дошли голоса двух разговаривавших у изножья ее постели мужчин. Один из них был Стивен, второго она видела впервые.

Эстер охватил леденящий ужас. Не веря своим ушам, она слышала, как Стивен вполголоса говорил:

— Мне безразлично, что ты сделаешь с этим отродьем. Скорее избавься от нее, и так, чтобы ее никогда не нашли!

— А как вы собираетесь объяснить ее исчезновение, милорд? — спросил незнакомец. — Наследница столь благородного рода не может исчезнуть просто так.

— Пусть это тебя не беспокоит. Я сам позабочусь обо всем. Никто не должен видеть тело ребенка — закутаем кучу тряпья в одеяло, положим сверток в гроб, и дело с концом.

— В таком случае почему бы мне не задушить малышку прямо сейчас? — спросил незнакомец. — Я привык к подобным просьбам с вашей стороны…

— Замолчи, дурак! — прорычал Стивен. — Я не должен оправдываться перед тобой. Даже я не одобряю детоубийства. Просто убери ее отсюда!

Незнакомец цинично рассмеялся:

— О, я вас прекрасно понимаю. Вы не возражаете, если я убью ребенка, когда этого никто не увидит. Вы слишком чувствительны, чтобы смотреть, как я это сделаю!

Лицо Стивена побелело.

— Я плачу тебе большие деньги не для того, чтобы выслушивать эти бредни! Избавься от ребенка! Это все, что от тебя требуется.

Незнакомец повернул голову в сторону Эстер:

— А как быть с ней? Вы уверены, что обойдетесь без моей помощи?

— Она умирает, и нет никакого смысла торопить конец. Врач сказал, что ей не протянуть до утра.

С ужасом понимая, что она должна действовать немедленно, если хочет спасти малышку, Эстер издала слабый стон, будто только что пришла в сознание. Когда Стивен подошел к ней, она произнесла еле слышно, :

— Дорогой Стивен! Вы все еще охраняете меня… Как это мило с вашей стороны… — Надеясь, что он не обнаружит перемен в ее голосе, Эстер спросила:

— Врач здесь? Я хотела бы поговорить с ним.

— Мне очень жаль, дорогая, — участливо произнес Стивен, — но он уже ушел. Не могу ли я чем-нибудь помочь?

Она сразу сообразила: оба преступника, даже будучи уверенными, что она ничего не слышала, отнюдь не собирались рисковать. Эстер понимала, что ей ни с кем не разрешат перемолвиться словом, разве только кто-то случайно войдет в комнату. Она судорожно пыталась придумать, как перехитрить их. Если Моргана и останется живой, за ее будущее нельзя ручаться. Невзирая на страшную слабость, отогнав мысль о скорой смерти, Эстер была полна решимости сорвать зловещий замысел.