Как глупо… как глупо, что она сразу не поняла, чем все это закончится…

Николас и Гэвин стояли лицом к лицу на поблескивающем росой поле. Мужской способ решения всех проблем. Испытание. Схватка сил, характеров, судеб. Взведенный курок. Смертоносная вспышка. Свист пули.

Слезы женщины.

Да разве может гибель человека возместить причиненное им горе? Облегчить боль? Восстановить справедливость?

Никогда. Но честь зовет. Требует служения себе.

– Николас, ты не сделаешь этого! – Дрожащий голос Элеонор вырвал Дориан из раздумий. – Это не дуэль. Не вопрос чести. Это месть. Это самое обычное убийство!

– Когда оружие было в руках у твоего мужа, этот момент не слишком тебя заботил, Элеонор. – Николас в последний раз внимательно осмотрел пистолет. – Побереги слова. Джейми, уведи ее.

Дориан сделала шаг к Николасу.

– Она права, Николас. Ты сам это понимаешь.

Он не поднял головы от пистолета.

– Иного не дано. Прошу тебя, Дориан, побудь в карете до конца дуэли. Долго ждать не придется.

– Но если здесь скоро будет полиция, то мы можем все объяснить без кровопролития… – Силы стремительно покидали Дориан, но она не могла не использовать последний шанс.

– Нет, Дориан. Меня обязывает память о Джонатане. Но что бы ни случилось, помни о рукописи.

– Да, конечно. – Время вдруг стало стремительно ускользать, словно песок из песочных часов. Дориан прильнула к Николасу, провела ладонями по его груди, заглянула в глаза. – Больше я не стану спорить с военным моряком о самом для него важном… о чести. Но я должна сказать тебе о чем-то очень важном для меня, Николас.

Только теперь он опустил на нее взгляд.

– Да?

– Помнишь, ты говорил об ответственности в любви? О том, как важно думать о себе самом… ради любимого?

– И? – Он насторожился.

– Не знаю, любишь ли ты меня, Николас. Дорога ли я тебе настолько, чтобы отказаться от дуэли… Но я тебя люблю. Слышишь? Я люблю тебя. И если ты меня любишь, подумай о себе. Прекрати это безумие!

* * *

Слова Дориан стали солнечным лучиком, растопившим ледяное отчаяние в его душе. Николас поднял глаза к небу, судорожно вдохнул прохладный, свежий воздух утра.

Дориан любит его! Она его любит. Три простых слова. Откуда в них такая обезоруживающая сила?

Боже милосердный, помоги. Сейчас не время для слабости и сантиментов.

– Даже твоя клятва в любви не может меня остановить, Дориан.

– Этого я и боялась. – Дориан провела кончиком языка по внезапно пересохшим губам и поспешно добавила: – И все же мне была невыносима мысль, что ты не узнаешь о моих чувствах.

– Я… знаю. – Голос изменил Николасу.

На один неизмеримо долгий миг их взгляды слились.

– Ты просил, Николас, и я очень постараюсь… Никаких сцен, никаких истерик. Но помни – что бы ни случилось, я люблю тебя. И все. Просто люблю.

Дориан приподнялась на носочки, прикоснулась губами к его губам и ускользнула прежде, чем он успел ответить на поцелуй.

– Ты готов, Ник? – нетерпеливо окликнул Гэвин. Судя по вызывающему блеску глаз, он уже оправился от потрясения.

– Готов, – бросил Николас. – Дэвис будет считать шаги.

Дэвис молча кивнул. Гэвин и Николас встали спиной к спине, подняв дула пистолетов к небу. Джейми Коллард одной рукой удерживал Элеонор у экипажа Треффордов. Дориан замерла рядом со своей каретой.

В звенящей утренней тишине звонко раздавался голос Дэвиса. С каждым следующим словом Николас делал шаг.

– Шесть. Семь. Восемь…

Небо на востоке из чернильного стало розовато-сиреневым, от земли поднимался утренний туман.

Николас сбился со счета. О Господи. Он был абсолютно спокоен и готов к дуэли, пока… пока Дориан не бросилась в его объятия. Она его любит. Неужели что-то в жизни может быть настолько легко?!

– Двенадцать… Тринадцать… Четырнадцать…

Так легко. В его жизни все было гораздо сложнее. И несостоявшееся сватовство к Элеонор, и тяжким трудом завоеванная карьера, и неожиданно свалившийся на него титул. И, уж конечно, борьба за доброе имя Деррингтонов. Так почему же все это вдруг стало казаться несущественным по сравнению с теми тремя словами, которые произнесла Дориан?

– Шестнадцать. Семнадцать. Восемнадцать…

Николас сосредоточился. Сейчас нужно быстро повернуться, прицелиться, выстрелить. Он уже не одну неделю представлял себе дуэль с Гэвином. Если ему предстоит погибнуть, то это будет достойная смерть на поле дуэли. Если же он убьет Гэвина, то справедливость восторжествует. А сам он скорее всего окажется на скамье подсудимых за убийство. Английские законы приравнивают дуэль к убийству. Что ж… Пусть будет тюрьма, но он исполнит свой долг. Ни на что другое он бы не согласился. Любой другой выход он счел бы поражением.

– Девятнадцать…

Отчаянный крик Дориан оборвал счет.

Что-то обожгло шею Николаса. У самого уха раздался резкий свист. Николас услышал за спиной клацанье металла и, прижав ладонь к шее, круто развернулся.

Краем глаза он успел заметить, как Дэвис оттащил Дориан обратно к карете.

Гэвин стоял лицом к нему, с направленным прямо на Николаса пистолетом, из дула которого поднимался дым. Николас не мог поверить своим глазам. Гэвин пренебрег правилами дуэли и выстрелил ему в спину!

Николас отнял руку. Шейный платок пропитался кровью, но вид крови не испугал Николаса.

– Ах ты, негодяй! Мерзкая трусливая свинья! – выпалил Джейми Коллард.

Николас жестом остановил моряка, иначе тот разорвал бы Треффорда на куски. Глядя на противника – нет, врага! – Николас в очередной раз удивлялся своей наивности. Как можно было рассчитывать на благородство… предателя.

Спокойно и медленно, игнорируя визг Элеонор, Николас поднял пистолет.

– Заканчивай счет, Дэвис.

У Гэвина отвалилась челюсть. Визгливые крики Элеонор переросли в рыдания.

Сент-Джон сделал шаг вперед.

– Двадцать!

Пистолет выпал из руки Треффорда. Гэвин попятился, шарахнулся в сторону, развернулся и бросился бежать.

Николас взял противника на мушку. Как же это, оказывается, просто. Просто и… и здорово. Слишком здорово, чтобы отказаться.

Он нажал на курок. Эхо выстрела прокатилось по окрестным полям. Пуля попала Гэвину в плечо. Зажимая ладонью рану, тот с воплем рухнул на землю.

Лишь теперь Джейми отпустил Элеонор, и она кинулась к мужу.

Николас, размашисто шагая, пересек поросший травой участок. Его бесстрастный взгляд остановился на противнике, который ужом извивался на земле.

– Ты его убил! – взвизгнула Элеонор.

Гримаса ненависти исказила лицо Гэвина.

– Почему ты не убил меня? Ты должен был убить. Я бы так и поступил.

– Не мне судить и выносить тебе приговор, Гэвин, за твое предательство. Не стану я тебя убивать. Не стану ломать собственную жизнь ради червяка, в которого ты превратился. И не стану избавлять тебя от заслуженного наказания… хотя, видит бог, виселица для тебя слишком хороша.

Николас отдал пистолет Джейми и зашагал прочь, навеки вычеркнув из своей жизни этих двоих, которых когда-то считал друзьями.

– Не тревожьтесь, кэп! – Джейми наставил пистолет на чету Треффорд. – Они не двинутся с места до появления полиции.

Николас взял руку Дориан в свою. Ее пальцы были холодны как лед и чуть подрагивали в его ладони.

– Это всего лишь царапина, – поспешно сказал он, заметив, что Дориан готова броситься ему на помощь. – Не из-за чего поднимать шум. Ты говорила, что доктор посылал за вами?

– Да-да, нам с Дэвисом нужно поскорее вернуться домой. – Дориан искоса взглянула в сторону Гэвина, затем протянула Николасу платок брата. Несмотря на заметную бледность, она держала себя в руках. – Ты с нами поедешь?

– Поезжайте, кэп. Полиция будет с минуту на минуту, – сказал Джейми.

– Тогда вперед. – Николас подтолкнул Дориан к карете. – Ты должна сыграть тете Шарлотте романс, который ей посвятил Шамьер.

* * *

Экипаж мерно громыхал по булыжным мостовым еще спящего Лондона. Дориан время от времени поглядывала на Николаса, но его мысли, казалось, были очень далеко.

Дэвис вдруг постучал по крыше экипажа:

– Высадите меня на Рассел-сквер.

– Рассел-сквер? – вскинулась Дориан. – Но почему? Ты же знаешь, что тетя Шарлотта…

– Я привезу Сюзанну, – сказал он. – Она должна быть с нами.

– Дэвис…

– Будь добра, не спорь, – тихо произнес ее брат. – Ты поступила, как считала нужным. Не мешай мне поступать так же.

Николас поймал взгляд Дориан и незаметно качнул головой. Дориан решила уступить.

На Рассел-сквер Дэвис вышел, и Дориан осмелилась наконец спросить у Николаса о ранении:

– Как ты себя чувствуешь?

– Что? – Он вздрогнул и перевел на нее рассеянный взгляд. – Ах, да… Кажется, кровотечение прекратилось.

– Хорошо, что Дэвис отдал тебе свой шейный платок. Даже ничего не заметно. – Напряжение последних часов неожиданно прорвалось потоком слов: – Он хотел тебя убить… он выстрелил в спину… но ты ведь не собирался его убивать, да?

– Это далеко не милосердие с моей стороны, уж поверь. – От его улыбки Дориан содрогнулась. – Чашу страданий Гэвин выпьет до дна. Сначала он потеряет любовь и уважение жены. А потом его осудят и повесят за предательство.

Копыта лошадей зацокали по тротуару Мэйфер – экипаж свернул к дому Сент-Джонов. Дориан сунула руку в сумочку, нащупала обручальное кольцо и надела на палец.

Подняв голову, она встретилась с вопросительным взглядом Николаса.

Дориан виновато пожала плечами.

– Я так и не сказала тете Шарлотте о нашем разрыве. Надеюсь, ты не против в последний раз сыграть свою роль.

Николас ничего не отвечал, и Дориан скороговоркой добавила:

– Как только она окрепнет, я все ей расскажу.

– Оно выглядит замечательно на твоем пальчике. – Николас заглянул ей в глаза, а потом вдруг порывисто наклонился и поцеловал руку Дориан. Прикосновение его теплых губ было таким же нежным, каким оно осталось в памяти Дориан. – Поверь, моя радость, тетя Шарлотта никогда не узнает, что мы не были вместе все это время.

Протяжный вздох сорвался с ее губ. Как жаль, что не были.

У постели тети Шарлотты уже дежурил доктор Фишер. В доме стояла непривычная тишина, несмотря на то что слуги сновали взад-вперед по лестницам и коридорам, исполняя требования доктора Фишера. Для тети Шарлотты, которую обожали все домашние, никто не жалел сил.

По просьбе Николаса Бартон немедленно послал лакея в дом дяди Джорджа за отрывком последнего послания Шамьера, купленным Николасом на аукционе. Дориан поспешила в кабинет, где хранился отрывок тети Шарлотты, положила его перед собой на стол и достала из-за лифа платья тот кусочек, с которым ночью расстался Гэвин.

Дориан осторожно развернула миниатюрный листок.

– Надеюсь, он цел.

– Он же хранился у самого твоего сердца. – Николас из-за ее спины заглянул в листочек. Дориан обдало жаром. Вырез ее вечернего платья стал как будто еще ниже и не скрывал от Николаса ее полуобнаженной груди.

– Ну конечно, он цел.

Николас помог ей расправить этот листочек рядом с первым. На обороте сложенных отрывков знакомым почерком Франца была по-гречески выписана часть названия фрегата Гэвина. Вместе с отрывком Николаса слово не вызывало сомнений. «Дедал».

– Большего доказательства мне и не нужно, – сказал Николас.

У Дориан защемило сердце. Скоро из ее жизни уйдет что-то очень важное и дорогое. Она поспешно отвернулась.

Не задерживаясь больше ни на секунду, они поднялись на второй этаж, в спальню тети Шарлотты. Дверь им открыл доктор Фишер.

– Рад, что вы приехали, Дориан, – шепнул он. – А где ваш брат? Боюсь, осталось недолго. Она совсем слаба.

– Она страдает? – Дориан через плечо низенького доктора взглянула на тетю Шарлотту.

– Нет. Разве что чувствует сильную слабость.

– Дориан? Это ты? – Тетя Шарлотта приподняла голову с подушки.

– Да-да, это я! – Дориан кинулась к постели тети. Николас прошел в комнату вслед за ней. – А я кое-что тебе привезла…

– Дориан, ты же знаешь, мне ничего не нужно. – Тетя обессиленно откинулась на подушку, но ее узловатые пальцы дотянулись до руки Дориан и сжали ее. – Я рада просто видеть тебя.

– Мы нашли третий отрывок! – Дориан присела на кресло у самой кровати Шарлотты.

– Третий отрывок? Того романса, что для меня написал Франц? – В бледно-голубых глазах тети Шарлотты блеснула удивленная искорка. – Я уже не надеялась когда-нибудь увидеть все письмо.

– У меня с собой два отрывка, а Николас послал за третьим!

Какой-то шум у двери привлек ее внимание. В спальню входил Дэвис, а следом – Сюзанна и еще один человек в одежде священника.

Дориан подскочила с кресла и кинулась к двери.