– Нет, мне следовало рассказать тебе обо всем раньше.

– Если ты думаешь, что я отвернусь от тебя, узнав историю твоего преступления, то ошибаешься.

– Но ты же еще не слышала ее и даже не знаешь, о чем пойдет речь.

Джесси присела на полуразрушенный каменный парапет террасы. Ей хотелось знать о Лукасе как можно больше, чтобы лучше понять его душу. Но у нее не возникло желания сейчас слушать рассказ о совершенном преступлении.

– Ты тогда учился в университете в Дублине, не так ли? – начала она, стараясь вызвать его на откровенность.

– Я пришел в гости к Роуз, своей сестре, – бесцветным голосом стал рассказывать Лукас. – Ее муж, Патрик Магуайр, был моим добрым другом. Он работал журналистом, в подвале его дома располагалась типография, где печаталась подпольная литература.

Джесси поняла, какой характер носила печатаемая там литература. Речь шла об ирландских повстанцах, мятежниках, мечтавших о свободе и независимости своей родины от британской короны.

– В тот вечер в дом Магуайров явился отряд английских солдат. Кто-то, должно быть, донес им о подпольной типографии, потому что они знали, где надо искать.

– И среди явившихся в дом твоей сестры англичан был Натан Фицхерберт? – спросила Джесси.

Лукас кивнул. Выражение его лица оставалось непроницаемым.

– Фицхерберт возглавлял пришедший отряд из шести человек. Когда они разгромили типографию, он приказал им изнасиловать Роуз.

Джесси оцепенела, острая боль пронзила ее сердце.

– Мы с Патриком попытались остановить их. Фицхерберт размозжил Патрику голову. Я думал, что меня ждет та же участь. Но оказалось, что у Фицхерберта другие планы. Он приставил к моей голове дуло пистолета и заставил смотреть, как его люди насилуют мою сестру.

Джесси судорожно сцепила руки и, лишь почувствовав боль, медленно разжала их.

– Твоя сестра осталась в живых после такого надругательства?

– Она выжила, но на следующий день Роуз покончила с собой, не снеся позора.

Джесси слышала, что порой происходят такие чудовищные вещи, но никогда не сталкивалась с жертвами или свидетелями подобного произвола. У Джесси не укладывалось в голове, что ее соотечественники, англичане, учинили жестокую расправу над сестрой ее любимого человека.

– А ты пытался обратиться к властям?

– Ты имеешь в виду – к англичанам? – Он презрительно хмыкнул. – Пытался! Но ирландцы находятся вне закона и им никогда не добиться справедливости от властей. Во всяком случае, пока в Ирландии заправляют англичане.

Глаза Лукаса горели мрачным огнем.

– И тогда ты сам решил наказать Фицхерберта?

Лукас поднял камешек с пола и стал его подбрасывать.

– Однажды вечером я выследил его. Шел за ним от паба до самого дома, догнал в безлюдном парке и ударил припасенной дубинкой. Мне хотелось победить его в честном поединке, и я предложил ему защищаться. Однако дубинка – чисто ирландское оружие нападения и самообороны. Мы научились хорошо владеть им, потому что англичане запрещают ирландцам пользоваться огнестрельным оружием. – Мстительная улыбка появилась на лице Лукаса. – Поэтому у моего противника не оставалось ни одного шанса спастись.

Джесси вспомнила день, когда на поляне в горах на нее напали беглые каторжники. Галлахер тогда сумел защитить ее, схватив толстый сук. Да, действительно, он мог использовать любую палку как грозное оружие.

– Но раз ты дал Фицхерберту возможность защищаться, значит, нельзя сказать, что ты убил его, ведь состоялся честный поединок.

– Ты действительно так считаешь? – насмешливо спросил он и швырнул камешек в темноту. – Я хотел лишить его жизни. С того вечера, когда англичане ворвались в дом моей сестры, и до той ночи, когда я убил Фицхерберта, миновало несколько недель. Но для меня они прошли как в тумане. Я не помню, как жил все это время. Но сцена убийства навсегда врезалась в мою память.

– А что ты делал потом? – дрогнувшим голосом спросила Джесси.

– Я уехал из Дублина и отправился в Комрахские горы, но власти разыскали меня там. Я хотел во всем признаться, но отец сказал, что у них нет никаких доказательств и они не смогут обвинить меня в убийстве. Мои родители уже потеряли дочь и не хотели терять меня. Отец знал, что мама не перенесет моей гибели. Поэтому я прикусил язык и решил молчать.

Лицо Лукаса хранило мрачное выражение. Он помолчал, и некоторое время они слушали вой ветра и одинокие крики кроншнепа.

– Отец оказался прав, – продолжал Лукас. – У властей действительно не нашлось доказательств обвинить меня в убийстве. Поэтому меня обвинили в измене короне, и матери в конце концов все же пришлось пережить разлуку со мной.

– Но по крайней мере тебя не повесили, а только сослали на каторгу.

Лукас присел рядом с Джесси на полуразрушенный каменный парапет террасы и обнял ее за талию.

– Какая разница? Все равно мама никогда больше не увидит меня.

– Большая разница! – воскликнула Джесси, прижимаясь к груди Лукаса.

Он снял с ее головы шляпку и прижался лицом к ее щеке. Джесси чувствовала, как он взволнованно дышит. Они долго сидели, крепко обнявшись и слушая шум ветра в кронах деревьев старого сада. Он доносил до них прохладу и запах моря.

– Раньше я действительно думал, что смогу победить систему, – говорил Лукас глухим голосом. – Что я умный и ловкий и сумею получить досрочное освобождение, а значит, выжить. Но потом я понял, что все упирается в убийство Фицхерберта, которое мне никогда не простят. Чтобы завоевать свободу, я должен совершить побег.

Джесси набрала полные легкие воздуха, стараясь не разрыдаться. У нее щемило сердце от безысходности и отчаяния. Она чувствовала себя уютно и тепло в объятиях Лукаса, но знала, что их ждет скорая разлука. Лукас только и говорил о побеге.

– Ты не прав, – промолвила она. – Твой рассказ ничуть не изменил моего отношения к тебе.

Лукас вгляделся в ее лицо, освещенное призрачным светом луны.

– Но это еще не все.

Джесси всполошилась, ее охватили дурные предчувствия. «Нет, я ничего больше не желаю слышать. Я и так узнала о тебе слишком много и боюсь, что не вынесу больше», – хотела сказать она, но промолчала. Джесси знала, что Лукас доведет свой рассказ до конца.

– Ты думаешь, я убил Фицхерберта за то, что он сделал с моей сестрой, и за гибель Патрика Магуайра? Да, но только отчасти. – Лукас дотронулся до щеки Джесси своими загрубевшими пальцами. – Я убил подонка прежде всего за то, что он сделал со мной.

– Молчи, ни слова больше! Я не хочу ничего слышать! – в отчаянии воскликнула Джесси. Она хотела вырваться из цепких объятий Лукаса и убежать, но он крепко держал ее.

– Я хочу, чтобы ты выслушала меня до конца, Джесси. – Глухой бесцветный голос Лукаса и выражение его пустых холодных глаз пугали ее. – Когда солдаты надругались над Роуз, Фицхерберт приказал им крепко держать меня, чтобы я не мог сопротивляться, и изнасиловал меня.

– О Боже, – в ужасе прошептала Джесси. Ее душили рыдания. – О Боже, нет…

Горькие слезы брызнули из ее глаз.

– Вот что мерзавец сделал со мной, Джесси. Теперь ты знаешь все и, надеюсь, понимаешь, что я не имею права прикасаться к тебе, потому что мое тело осквернено и я навеки опозорен. И все же я не могу избавиться от безумной страсти к тебе.

И он припал к губам Джесси, как будто хотел наказать себя или ее за то, что они преступают все человеческие законы. Его напор испугал Джесси, и она начала жалобно всхлипывать, лишь крепче прижимаясь к нему. Она понимала, что сейчас Лукас ненавидит себя, что его терзают стыд и гнев, и ей хотелось избавить его от разрушительных эмоций, даровать его душе покой и безмятежность, доказать ему свою любовь. Джесси начала нежно отвечать ему.

Прервав поцелуй, Лукас отстранился.

– Прекрати! Не смей! Я не заслужил твоей любви и нежности! – тяжело дыша, воскликнул он.

– Что я должна прекратить? Целовать тебя? Любить?

Джесси порывисто встала, ее ноги запутались в длинном подоле амазонки. У нее подкашивались колени от неутоленной страсти, разбуженной поцелуем.

– Лукас… – прошептала она, делая шаг ему навстречу. Его фигура в сером сюртуке четко вырисовывалась на фоне почерневших стен сожженного дома. Сердитое выражение лица Лукаса не пугало Джесси. Она боялась не его, а за него.

– Зачем ты пришла сюда? Тебе не следовало приходить, – заявил Лукас. – Умоляю, Джесси, уходи. Оставь меня одного.

Джесси подошла к нему и заглянула в глаза.

– Я люблю тебя…

Лукас судорожно вздохнул.

– Не говори так.

– Я люблю тебя, – повторила она.

В душе Лукаса шла ожесточенная борьба. Он пытался заглушить в себе голос любви.

– Держись от меня подальше, Джесмонд. Я недостоин тебя. Зачем тебе подвергаться риску? Зачем страдать, зная, что я все равно или сбегу, или меня убьют.

– Я люблю тебя.

Джесси положила ему руки на плечи, и Лукас сдался. Он крепко обнял ее и прижал к груди. Она ощущала, как он дрожит. Лукаса охватило то же желание. Застонав, он опять стал жадно целовать Джесси, от чего у обоих перехватило дыхание.

Руки Лукаса ласкали Джесси, блуждая по ее телу. Он погладил ее по спине, и его ладони легли на ее ягодицы. Лукас крепко прижал бедра Джесси к своему телу, и его затвердевший член уперся в ее мягкий живот. Джесси почувствовала, как он пульсирует, и ее охватило возбуждение. Ее бросило в жар, и, чтобы устоять на ставших вдруг ватными ногах, она вцепилась в Лукаса. Девушка обнимала его шею, ее пальцы погрузились в его густые длинные волосы.

– Я хочу тебя, – простонал он, покрывая поцелуями ее лицо и шею.

Мягкие теплые губы Лукаса коснулись уха Джесси, и она затрепетала.

– Я тоже хочу тебя, – прошептала она, покусывая мочку его уха.

Лукас тихо засмеялся. Он прижал ее спиной к шершавой каменной стене и резким движением распахнул лиф амазонки, оторвав несколько пуговиц. Затем он быстро спустил ее корсет и сорочку и обнажил грудь. Лукас, сгоравший от страсти, действовал грубо и напористо, но его действия не пугали Джесси. Ее тоже охватила неистовая страсть, и она застонала от наслаждения, когда ладони Лукаса легли ей на грудь.

Запрокинув голову, она выгнула спину, отдавшись на волю желания. Ласки и поцелуи Лукаса доставляли ей острое наслаждение. Нащупав сквозь ткань брюк вставший член Лукаса, она сжала его в руке.

Лукас пробормотал что-то неразборчивое и застонал, лихорадочно срывая с нее одежду. Сгорая от нетерпения, Лукас не стал расстегивать пояс платья, и Джесси услышала звук разрываемой ткани. Юбка упала к ее ногам. Ее нисколько не заботило, что Лукас испортил ее наряд. Джесси лишилась способности ясно думать и понимать, что происходит вокруг. Сейчас она жаждала только одного – чтобы Лукас овладел ею.

Прижав Джесси к стене, он раздвинул коленом ее бедра и приподнял девушку, удерживая за ягодицы. Она обвила его талию ногами и почувствовала, как копье Лукаса входит в ее лоно. Джесси закричала и, выгнув спину, вцепилась в плечи Лукаса.

– Тише, дорогая, – прошептал Лукас и толчком глубже вошел в нее.

Крик наслаждения снова исторгся из груди Джесси, а затем она погрузилась в полузабытье и окружающий мир перестал существовать для нее. Джесси полностью подчинилась ритму его толчков. На нее все снова и снова накатывали волны наслаждения.

Она слышала, как Лукас шепчет ее имя. Его сильные пальцы впились в ее ягодицы. Запрокинув голову, он теперь делал мощные толчки, глубоко входя в нее. Джесси застонала, достигнув апогея, и по ее телу пробежала судорога.

– Лукас… – прошептала Джесси, обняв ладонями его лицо. Она чувствовала, как он дрожит, и ее захлестнуло чувство нежности к нему. – О, Лукас…

Слезы выступили на глазах Джесси. Лукас крепко обнял ее.

– Я вел себя сейчас, наверное, как животное. – Он все еще тяжело дышал. Его голос заметно дрожал. – Ты не заслужила такого грубого обращения.

Джесси погладила его по щеке и приложила большой палец к его мягким теплым губам.

– Не кори себя, мне очень понравилось, – улыбнулась она и поцеловала его в губы.


– Как ты объяснишь родным свое долгое отсутствие? И что ты скажешь, если они спросят, где ты разорвала платье? – деловито спросил Лукас, когда они, сев на лошадей, поднимались по узкой тропе на холм, покидая побережье.

Лукас ехал за Джесси, и она обернулась, чтобы взглянуть на него, но не смогла разглядеть выражение его лица. Облака заволокли небо, и на нем не виднелось ни одной звездочки.

– Я скажу дома, что упала с лошади, ведь езда верхом безлунной ночью – дело рискованное и опасное.

Лукас хмыкнул.

– Ты права, очень опасное занятие, – многозначительно промолвил он. – Особенно для юной девушки. А как ты объяснишь цель нашей прогулки?

– Я уже придумала, оставив маме записку, что хочу полюбоваться южным полярным сиянием. Кстати, ты когда-нибудь видел подобное чудо?