Лидия Джойс - Шепот ночи

Отбросив эти мысли, он нарушил молчание:

– Спустимся на грешную землю. Как тебе понравился первый день в качестве графини?

– Должна признаться, я так труслива, что не отважилась высунуть нос из этих комнат, – немного смутилась Алси.

Думитру не мог удержаться от усмешки:

– И это говорит женщина, которая воюет с седовласыми философами? Фи, женушка!

Как он и предполагал, Алсиона улыбнулась:

– Но я знаю язык философов, с которыми спорю. И гораздо свободнее чувствую себя в эзотерических дебатах, чем в руководстве домашним хозяйством. А здесь я пока чувствую себя как римский наместник, которого накануне падения империи сослали в отдаленную провинцию, и очень не уверена, что меня с радостью примут.

– Я не думал загружать тебя заботой о хозяйстве, иначе распорядился бы на этот счет, – признался Думитру. – Конечно, устно. Я не слишком привык записывать подобные дела.

– Я не намеревалась осмелиться… – вдруг встревожилась Алси.

Он мягко перебил ее, не позволив мучиться угрызениями совести:

– Это совсем не дерзость. Ведь что делает жена? Ведет дом мужа. Это моя неразумность не позволила тебе занять подобающее место. Завтра я пришлю к тебе священника. Хоть его немецкий и оставляет желать лучшего, он прекрасно говорит по-гречески и станет твоим переводчиком, если тебе понадобится поговорить со слугами.

– Конечно, – ответила Алси, но, судя по голосу, эта перспектива ее не слишком обрадовала.

– Какие-то проблемы? – спросил Думитру.

– Что? Нет, разумеется, нет, – быстро сказала она. – Я высоко ценю чистые комнаты и хорошую еду. – Она замолкла, но что-то недосказанное витало в воздухе.

Господи помилуй, у этой женщины есть тайна, подумал Думитру. Ее лицо могло быть непроницаемым, но когда Алси собиралась заговорить, оно тут же выдавало ее. Думитру не мог себе представить, как Алсиона сможет примириться с его вторым занятием, его главным ремеслом, где основой всему ложь, секреты и тщательно завуалированная полуправда.

– Так в чем дело? – громко напомнил он.

Алси долго молчала, словно пытаясь решить, стоит ли отвечать. Наконец она сказала:

– Честно говоря, меня мало заботит, как убирают мою комнату и готовят еду. Если ты хочешь, чтобы я присматривала за хозяйством, я стану этим заниматься. Я знаю, как это делается. Считается, что девочек воспитывают именно для этого. Но если дела будут спокойно идти без моего участия, я предпочту не вмешиваться. Мне бы хотелось, чтобы, насколько это возможно, все шло с минимальными усилиями с моей стороны.

– Особенно потому, что формулы гораздо увлекательнее, – усмехнулся Думитру.

Алсиона застенчиво улыбнулась в ответ, неуверенная в его одобрении.

– Совершенно верно, – согласилась она.

– Что ж, тогда не вижу, зачем тебе взваливать на себя эти обязанности, – сказал он. – Старая Стана Букатару – опытная экономка, а с тем, что не в ее власти, прекрасно справится мой управляющий Петро Волынроский. Однако отказ от хозяйственных забот языковые проблемы не решит.

– Конечно, – с готовностью согласилась Алси. – Я горю желанием выучить местный язык, румынский или как он называется…

– Валашский, – поправил Думитру. – У меня есть способности к языкам, но я плохой учитель, а вот наш священник отец Алексий – прекрасный педагог. Пока я не уехал во Францию, он был моим наставником.

– Буду рада заниматься с ним, – с искренним воодушевлением сказала Алси. – У него очень доброе лицо.

Думитру фыркнул от смеха.

– Он похож на старого медведя.

– Ну уж нет, – возразила Алси. – У него такие добрые глаза.

– Я слишком хорошо помню его розги, наверное, поэтому он меня немного пугает, – с насмешливой доверительностью полушепотом произнес Думитру.

– Наверняка ты их заслуживал, – чопорным тоном произнесла Алси, но ее глаза озорно поблескивали.

– Коли уж на то пошло, он никогда не наказывал меня за то, за что не выпорол бы отец, – признался Думитру, откинувшись на спинку кресла. – Но это не прибавляет мне желания навестить его комнату, где он обычно вершил наказание. Значит, договорились? – спросил он, возвращаясь к главному вопросу.

– Да, – ответила Алси. Замявшись, она съела несколько кусочков с такой аккуратностью, что Думитру понял, как она тщательно подбирает слова. – У меня есть кое-какие идеи относительно нашего жилища, которые я хотела бы обсудить с тобой. Если ты, конечно, не против.

– Конечно, нет, – сказал он, хоть и подозревал, что станет возражать.

– Я бы хотела написать своему агенту в Женеву и заказать… мебель по своему вкусу в свою комнату, Я хочу сказать, что потрачу личную часть приданого, чтобы переделать свою спальню, если ты не слишком привязан к ней.

Горькие мысли по поводу принесенных Волынроским утром новостей черным саваном окутали веселое настроение Думитру. Подумать только, несколько часов назад он решал, как спровоцировать жену сделать то же самое! Ведь сейчас у него едва ли найдутся деньги на такие цели, даже если отложить другие траты. С признанием собственной несостоятельности пришло понимание, что он думал о переменах в доме не из-за нее, но ради себя самого.

– Довольно странное скопище вещей, правда? – насколько мог нейтрально сказал Думитру. – Действуй. Ты можешь обставить свою спальню как пожелаешь, – добавил он, словно с опозданием додумавшись до этого.

– Ты правда не возражаешь? – спросила Алси, оглядывая обшарпанную комнату. – Эта мебель не дорога тебе как память?

– Не возражаю, – сказал Думитру, проглотив горький ответ, что древности в комнате – это следствие нужды, а не сантиментов. – Лучшую мебель можно переставить в комнаты, где главное – роскошь. А ту, что не имеет ни исторической, ни семейной ценности, отдадим Стане Букатару. Экономка знает, кому она нужнее. – Он помолчал, мысленно уравновешивая на весах гордость и тоску по комфорту. – Коли уж ты решила сменить мебель, то можешь установить и новые печи. Я зимой пользуюсь жаровней, а в этой комнате камин ужасно дымит. Та печь, что стоит в твоей спальне, единственная дает хоть какое-то тепло. Я привык к неудобствам, но ты будешь от них страдать. – Думитру сказал это беззаботным голосом, словно слезящиеся глаза и ледяные ноги его не огорчали.

– Понятно, – сказала Алси, хотя по ее тону было ясно, что неисправность каминов и печей ей не приходила в голову. – Если ты не возражаешь, я бы хотела нанять рабочих, чтобы превратить эту комнату в более уютное пространство. Я не решалась поднимать этот вопрос, но коли уж ты заговорил о печах… – Она посмотрела на Думитру извиняющимся взглядом. – Не подумай, что мне тут не нравится. Такой большой спальни у меня никогда не было. Но я бы хотела иметь собственный кабинет, спальню и гардеробную.

Думитру улыбнулся, несмотря на охватившее его безотчетное негодование.

– Кабинет вместо гостиной. Можно было бы догадаться.

Алсиона чуть зарумянилась.

– У меня не было братьев и сестер, поэтому меня баловали. Когда я подросла, в моем распоряжении оставили детскую и классную комнаты. Днем детская была моей гостиной, ночью – спальней, а комната няни превратилась в гардеробную. Став старше, я устроила в классной комнате кабинет.

– Тогда почему бы не использовать все четыре комнаты? – услышал Думитру собственный голос. – Здесь есть еще комната. – Кивком головы он указал на закрытую дверь на противоположной стене. – Это кабинет моего деда, но им уже тринадцать лет не пользуются. Старый кабинет находится рядом с главным холлом и более удобен, поэтому после смерти деда стали пользоваться им. Деду нравилось, что к нему сложно добраться. Он считал, что крутая лестница заставляет людей самих решать проблемы, вместо того чтобы карабкаться наверх по всяким пустякам и докучать ему.

– Должно быть, он был интересным человеком, – улыбнулась Алси. – Спасибо. Я с удовольствием воспользуюсь кабинетом. Мне нужно установить печь и там?

– Без сомнения, – сказал Думитру, вдруг задумавшись, сколько денег, на которые он рассчитывал построить канал, будет потрачено на реконструкцию дома.

Что с ним происходит? То он подстрекает Алси тратить как можно больше, решив, что ее запросы крайне разумны, и тут же возмущается ее желанием перемен.

– Я привезла с собой карманные деньги, двести фунтов, – беспечно продолжала она. – Я обменяла их на австрийские талеры. Фрау Бауэр, кузина моей матери и тети Рейчел, уверила меня, что они здесь ходят. Думаю, их более чем достаточно, чтобы переделать мою комнату. В конце концов, мне нужно только две перегородки и две двери.

– Действительно, – согласился Думитру, сделав неизбежное сравнение с собственными ресурсами.

Хотя годовой оборот его хозяйства составлял около двенадцати тысяч фунтов, в его распоряжении оставалось едва две тысячи чистой прибыли, и то с крайне скромным ведением хозяйства и благодаря тайной торговле информацией. Когда был жив отец. Думитру, учась в Париже, получал ежегодно три тысячи.

– Сколько здесь платят рабочим в неделю? – спросила Алсиона. – В Англии за такую работу фунта более чем достаточно.

Думитру решил предложить для работы по реконструкции слуг. Но у него было мало свободных рук и много крестьян, нуждающихся в деньгах, которые Алси могла истратить на наряды и прочие безделушки. Он мог бы завысить цену, и она никогда бы об этом не узнала, но он понимал, что внезапный вброс денег сделает с местным закрытым рынком, и не желал обесценивания денег. Поэтому он просто сказал:

– Я найму нужных людей и отдам тебе счет, когда надо будет заплатить. Плата здесь вчетверо меньше, чем в Англии.

Тема денег вновь испортила ему настроение, и, выбросив ее из головы, Думитру заставил себя думать о другом. О предстоящих сегодня делах. Он должен посмотреть, как идет строительство террас. Яровая пшеница поспеет через несколько недель, нужно оценить достоинства импортных сортов. Думитру смотрел в окно, а в его голове складывался перечень дел, которые надо закончить до захода солнца. Отсюда его земли казались мирными и спокойными. И все-таки тысяча четыреста квадратных миль его владений лежали в полном хаосе. Но что он мог сделать? Наблюдать, как жизнь его людей, его собственная жизнь становится все более отсталой? Смотреть, как современный мир идет вперед, а они погружаются в мрачное средневековье? Нет. Его путь – это путь выживания, и ничто – даже эта прекрасная наивная женщина, вошедшая в его мир, – не важнее этого. Хотя она уже стала для него так дорога, что ему приходится напоминать себе о своем долге.

– Поедем сегодня со мной посмотреть поля? – услышал он собственный голос, оборвавший мысли. – Моим людям пора познакомиться с тобой, да и тебе надо узнать замок и окрестности.

Глаза Алсионы расширились от удивления, но она быстро согласилась.

– Я знаю, что раньше или позже должна выйти из укрытия, и лучше раньше, чем позже.

– Отлично. – Увидев, что ее тарелка, как и его собственная, пуста, Думитру встал. – Ты переоденешься в амазонку?

– Конечно, – быстро ответила Алси, вставая. – Это займет не больше минуты.

Когда она вышла из комнаты, Думитру не мог удержаться от мысли, что рядом с этой женщиной ежедневная поездка станет гораздо приятнее.

Быстрый осмотр замка оставил у Алси смешанные чувства. Резиденция – так Думитру называл центральную башню и три разбегающихся в стороны крыла – была просторной и даже отчасти романтичной, но романтика соседствовала с такой обыденностью, что не вызывала восторга. В одном крыле размещалась кухня, а над ней – комнаты слуг. Ниже графских покоев располагались два этажа спален для детей и гостей. Первый этаж служил центром резиденции, там находились большой зал, буфетная, кладовая, кабинет Думитру и вход в пристройку. Думитру рассказал, что флигель служил личными апартаментами семье с начала семнадцатого века и до 1801 года, когда его дед, унаследовав владения, переселил семью в башню.

– А почему церковь пристроена к флигелю? – спросила Алси, вглядываясь в знакомый коридор бокового крыла. – Я думала, такая планировка скорее соответствует средневековой архитектуре, чем эпохе Возрождения.

Думитру улыбнулся, его светлые глаза довольно блеснули. Алси снова поразило, как он красив. Черные пряди в седых волосах и чуть раскосые голубые глаза делали его моложе.

– Как правило, да, – согласился он, – хотя эпоха Ренессанса не оказала здесь сильного влияния. Как бы то ни было, наши расчетливые предки построили деревянную церковь во дворе, которой пользовались и жители деревни, и обитатели замка, пока она не сгорела дотла. И тогда архитектор решил восполнить отсутствие изящества мысли и добавил новую пристройку. Слава Богу, он предусмотрел боковой вход, поэтому крестьяне не топтались каждую неделю по коридору в грязных башмаках.

Они вместе вышли из главных дверей. Стоял яркий летний день. Алси наклонила голову, пока не убедилась, что шляпка надежно защищает лицо от солнечных лучей.