По мрачному выражению его лица и ледяным глазам Элис поняла, что он возмущен этим фактом. Но ее сердце говорило ей, что это правда, в которой она слишком часто признавалась себе, чтобы сейчас ее отрицать. Она любит его. Она всегда любила и будет любить его. И не важно, что утверждали другие или даже что он на самом деле совершил. Несмотря на непреодолимые преграды, существующие между ними, он в ее сердце. Он все, что она знала и желала в любви.

— Мы должны смириться с невозможностью законных отношений между нами, — продолжал Дэйр, и леденящий смысл этих слов должен был укрепить оставлявшую его решимость. — Мы всегда должны противиться этим узам. От этого зависит моя честь рыцаря и графа и ваша добродетель порядочной дочери и жены.

Он увидел, как от его слов у нее задрожали губы, нежные, как персик, и как ее очаровательные зубки пытались унять предательскую дрожь. Дэйр боролся со своим желанием крепко прижать Элис к себе и уверить ее, что для него будущее так же беспросветно, как и для нее. Но, как человек чести, он вынужден был нанести ей окончательный удар, чтобы положить конец этой сцене прежде, чем он падет жертвой своих желаний и невольно соблазнит свою Огненную Лисицу.

— Очень скоро вы будете отправлены к вашему мужу или в сопровождении необходимой охраны вернетесь в свои владения. — Дэйр увидел, что ее зеленые глаза затуманились от боли. Это глубоко ранило его сердце. — Ради нашего спасения мы должны расстаться, разъехаться как можно дальше.

Слова Дэйра прозвучали для Элис как погребальный звон всем ее мечтам и отчаянным желаниям. Она покорно кивнула, но не могла оторвать от него взгляд. Безжалостный бурный прилив уносил ее в бесконечное море отчаяния, которое ждало ее в будущем. Элис как будто тонула, а он был последним островком земли.

Элис боролась изо всех сил и со сдерживающими волнами воспитания ее отца, и с бурей ее кричащего сознания, толкавшего ее в объятия Дэйра. Она до боли хотела обвить руками его сильную шею и, бросив, наконец, свое темно-красное платье, запустить пальцы в густые черные пряди его волос.

Борясь с огнем, горевшим у него в крови, Дэйр глупо смотрел вниз, на очаровательное лицо единственной желанной им женщины. Он видел, как она, открывшись и доверяя ему, предлагала себя всю, без остатка. Он зашел слишком далеко, это было его ошибкой.

Взглядом Дэйр окинул всю ее огненную гриву. Ее локоны, окаймляющие нежные щеки и мягкую линию подбородка, в изумительном беспорядке ниспадали на просвечивающую кожу, дразняще обнаженную под тонким шелком влажной сорочки. Она готова была сдаться, и Дэйр потерял последнее самообладание. Он руками провел по изгибу ее спины и крепко прижал ее к себе, к своему могучему телу.

Элис почувствовала его силу и, дрожа от дикого восторга, прижалась к нему. Попав в темный сладостный водоворот чувственных удовольствий, он легко охватил ее податливое тело, а она все сильнее прижималась к нему в безотчетном страхе потерять свой якорь во время шторма. Она чувствовала, как его рука скользит вниз по густым волосам, по шее и поднимает ее лицо вверх. Он наклонился и мучительно нежно поцеловал ее. Сорвавшийся у нее с губ легкий стон заставил его закрыть весь ее рот своим. Он еще сильнее поцеловал ее, чтобы сполна испить персиковое вино ее губ.

Этот поцелуй пронзил все тело Элис, доказывая, какими незначительными оказались даже ее драгоценные воспоминания по сравнению с огненным штормом их реальной близости.

Испытанный восторг еще больше воспламенил Дэйра. Он хотел дотронуться до каждого изгиба ее тела, попробовать всю ее медовую сладость и поглотить Элис своими объятиями. Не отрываясь от ее губ, он ощущал руками легкое одеяние, отделявшее его от цели.

Отбросив предосторожность, Элис предалась бушующей страсти, погрузилась в вихрь огненного голода и даже не заметила, как была разорвана на две части ее сорочка. Она потеряла способность думать и безрассудно покорилась его страстным ласкам. Руки его медленно скользили по ее мягким выпуклым бедрам к чувствительной плоти ниже плеч.

Их поцелуй стал неистовым. Она растаяла, чувствуя поддержку мускулов, таких сильных, как если бы они были выплавлены из лучшей стали. Элис беспомощно подчинялась ему, а он приподнял и прижал ее к себе.

Бушевавшие чувства достигли в ней небывалых высот, и, не сознавая, какой опасный голод она вызывает, Элис обвилась вокруг его пульсирующего тела.

Они зашли уже так далеко. В нем напрягся каждый мускул, когда он заставил себя остановиться. По правде говоря, они уже слишком многое себе позволили из запретных удовольствий. Дэйр напряг всю свою железную волю и отпустил искусительную красавицу. Слегка дрожащими пальцами он провел по ее густым волосам. Он прикрыл ими ее ищущие поцелуя губы, чтобы подавить в себе искушение. Мягко играя ее огненными локонами, он шепнул непонимающей Элис, что ему пора уходить.

Перед тем как покинуть ее, он в последний раз пронзительно вгляделся в восхитительную девушку, предлагающую ему рай. Безусловно, для него она была сокровищем, обладание которым стоило вины и стыда, преследовавших бы его после обольщения девушки — жены другого. Его губы искривились от презрения к самому себе. Разве цена что-либо значила для того, кто уже обречен? Но он не осквернит единственную, когда-либо любимую им женщину. Он не позволит ей заплатить за грех, который он не имеет права допустить.

Элис почувствовала, что Дэйр вновь готов ее оставить. Глаза ее полыхали. Она настойчиво льнула к нему, обвивалась своим роскошным соблазнительным телом вокруг него. Ее отец пытался указать ей правильный путь в жизни, а Дэйр толкал ее на грех как раньше, так и теперь. Ему нравилось пробуждать в ней неукротимый нрав и пламенный огонь страстей, не выпуская их из-под своего контроля. Она была готова подчиниться ему, но не собиралась позволить Дэйру бросить ее в страданиях от неутоленного голода, от которого она уже раз мучительно плакала после их неожиданно прерванных объятий в лесу.

— Это случится независимо от нашей воли. — При каждом слове неумелыми, но восхитительными поцелуями она покрывала его бронзовую от загара грудь, которая была видна сквозь шнуровку его туники. — Очень давно вы говорили мне так, и я поверила вам. Много лет я пыталась унять это пламя и разорвать нашу связь, но, как вы и предсказывали, я не смогла этого сделать, как не могу и теперь. Она невидимо существует между нами, и я никогда не смогу связать себя с другим.

Дэйр испытывал те же чувства, что и она. Он вдруг понял, что Элис говорит правду.

— Уже неоднократно вы позволяли мне вкусить запретный плод. И если теперь вы хотите ускорить мою ссылку в далекие унылые чужие владения, вознаградите меня перед этим. Подарите мне вашу страсть.

Дэйр замер. Его решимость поколебалась, и она еще раз отчаянно попросила:

— По крайней мере, подарите мне эту единственную ночь, одно это воспоминание, которое я сохраню на всю свою жизнь.

И хотя Дэйр был уверен, что эта райская ночь будет их грехом, он безумно мечтал об этом утешении в их неясном будущем. От его искренних намерений и решимости уйти ничего не осталось. Он знал, что будет жалеть об этом. Сквозь густые черные ресницы полуприкрытых голубых глаз Дэйр внимательно смотрел на соблазнительную девушку. Он отступил от нее на шаг.

Элис подумала, что ей не удалось достичь желанной цели. Горечь поражения пронзила ее сердце, но в следующее же мгновение ее глаза широко раскрылись, когда она увидела, что Дэйр сбрасывает с себя мешающую ему тунику. Пораженная волшебным и пугающим видом его сильного торса, она ощутила, как больно ей дышать. Дэйр протянул руку и вновь обнял ее, желая ощущать жар ее тела. Элис склонилась к его сильной груди, но могучие руки очень нежно удержали ее на некотором расстоянии, пока томящееся желание не выросло до небывалых высот.

Дэйр упивался сладким шелком изгибов ее тела, очень плавно придвигая прекрасную возлюбленную к себе, пока она вся не прижалась к его смуглой коже. И все же он боялся напугать ее. Он ждал, пока она сама докажет, что желает крепко обнять его, как тогда, когда они были одеты.

При прикосновении к его разгоряченной груди Элис задрожала от дикого удовольствия. Ее тяжелые ресницы опустились. Со стоном впилась она губами в изгиб между широким плечом и шеей. Затем со страстным любопытством, следуя показанному ей раз пути, она медленно провела губами вверх и вниз по соблазнительной массивной груди, тяжело вздымавшейся при дыхании.

Почувствовав растущую в нем страсть, Элис стала смелее. Дэйр подчинился ее ласкам, но, несмотря на все усиливающееся желание, все еще сжимал ее в объятиях и сдерживал себя, чтобы не прижать своим телом. Но когда ее губы нашли его плоский мужской сосок, непрошеное рычание вырвалось из его горла. Он больше не мог этого вынести. Элис подняла голову и растворилась в голубом пламени его глаз, а он наклонился к ней и поцеловал. Его поцелуй опустошил ее и наполнил блаженством, и она уже не думала ни о чем, когда он поднял и положил ее поперек узкой неудобной кровати.

Чтобы убрать последнее препятствие к их слиянию, Дэйр отпустил ее пленительные руки, мешавшие ему от нее оторваться. Она не могла отвести взгляд от великолепных бронзовых мускулов, освещенных светом свечи. Полная мучительного желания неведомого конца, она, не дыша, протянула руки к Дэйру. Когда он опустился над ней, Элис нежно перебирала пальцами прохладные черные пряди и поглаживала его спину, а он губами сладко пытал ее набухшие груди. Элис с головой бросилась в омут диких грешных желаний. Она подумала, что это уже предел удовольствий, и радостно вторглась в их королевство.

По тому, как Элис обвила его своим гибким и чувственным телом, Дэйр понял, что она молит его о дальнейших ласках. Но даже в этот момент, когда он испытывал желание, сильнее которого еще не знал в жизни, чувство вины жгло его. Обряд посвящения Элис в страсть должен был проходить в спальне для новобрачных, украшенной сладко пахнущими цветами. Там, на постели с мягкой периной, ей было бы легче стать женщиной, а не здесь, в этой крохотной темной комнате, на грубой узкой кровати. Дэйр ощутил, что теряет контроль над собой и так же, как она, уже не может остановиться. И все же ему придется позже заплатить за это своей честью. Дэйр хотел, чтобы любимая им женщина всегда вспоминала их единственную ночь — больше это не повторится — с чувством пронзительного сладкого удовлетворения.

Сдерживая дикое желание, он ласкал каждый ее изгиб, дразнил жгучим удовольствием все ее чувства, пока она не начала всхлипывать в его объятиях, умоляя о конце, которого не знала. Затем он скользнул одной ногой между ее шелковыми бедрами и всем телом лег на нее, опершись на предплечье. Он смотрел в ее порозовевшее от страсти лицо, окруженное золотыми локонами, не отразится ли на нем замешательство, и прижимался к ней все ближе.

Когда Дэйр раздвинул ее ноги, Элис застонала, но от удовольствия. Она не могла вынести мучительной медлительности его движений. В бушующем потоке чувств, желая быть поглощенной этим пламенем, она инстинктивно прижала ближе его бедра и ощутила, как внезапный удар молнии, что их тела слились. Вспышка боли показалась ей естественной частью неистовства и удовольствия.

Поддавшись соблазну и силе эротических грез, так долго не осуществлявшихся, Дэйр еще глубже вовлек ее в огонь страсти. Когда он замер, Элис с криком лихорадочного желания подалась вверх и толкнула их обоих в пропасть невероятных ощущений, разразившихся дождем опаляющих искр.

Элис парила в колеблющейся дымке божественных ласк. Сладостное, какого он никогда не испытывал, удовлетворение, быстро проходило от отрезвляющих волн насмешки над самим собой. Дэйр хотел бы продлить их игру, усилить удовольствие, которое больше никогда не могло повториться. Но из-за того, что он так долго ждал страстную деву, ее бурный вызов вырвал у него заключенное в стальную оболочку оружие его контроля, как будто это был непрочный деревянный детский меч.

Он осознал жестокую правду: мысль, что одна ночь разделенной страсти будет утешительным воспоминанием в течение всей жизни, была мечтой глупцов. В действительности же осознание этого наполнит каждый наступающий день мучительным знанием того, что великое наслаждение потеряно навсегда. Он сам уготовил себе этот ад. Одиночество нахлынуло на него. Дэйр перекатился на спину, не выпуская нежно любимую Элис из объятий. Страдание его проявилось в отчаянном шепоте:

— Больше никогда. Больше никогда.

Элис на вершине блаженства льнула к хозяину желанной бури, унесшей ее теперь к безмятежному берегу. Как отдаленный раскат грома, донеслись до нее его слова, полные неотвратимости того, что их ждет. Для Элис они прозвучали как осуждение, ведь это она вынудила его сделать то, чего он не хотел допустить.

Хотя Дэйр был занят своими мыслями, в которых упрекал себя за совершенный грех, он почувствовал, что ее нежная щека стала влажной и крошечная слезинка упала ему на грудь. Конечно, Элис пожалела об их близости, и он, никогда ничего не боявшийся, не посмел встретиться с зелеными глазами, должно быть потемневшими от отвращения. Вместо этого Дэйр прижал ее к себе, успокаивая и поглаживая спутанные непослушные локоны, легко касался ее губ.