Но вот он закончил свою работу и быстро повернулся, чтобы сложить аккуратно свою разбросанную одежду на спинку кровати. Элис взглянула на его спину. Она никогда не верила диким россказням Тэсс, но все же неплохо было убедиться собственными глазами, чтобы дать отпор каждому, когда представится такая возможность.

Никакое клеймо сатаны не портило фигуру Дэйра, но при слабом свете догорающей свечи она увидела рубцы и шрамы на его совершенных формах. Она нахмурилась. Эти отметины лишь подчеркивали то, что Элис знала всегда, — Дэйр такой же человек, как и все, и подвержен тем же опасностям, что и любой другой человек. Несмотря на то, что он был прославленным воином, готовым к любой физической опасности, она за него боялась.

С чуткостью, присущей влюбленным, Дэйр почувствовал спиной ее взгляд и оглянулся.

— Ищешь позорное «клеймо сатаны»?

Он бросил эти слова с шутливой усмешкой, которую она всегда помнила и в которой сейчас не было и тени упрека. Все же она прикусила изящную, чуть припухшую губку. Она верила и надеялась, что, выдумывая свою подлую ложь, Тэсс ограничится тем, что доведет ее только до Элис.

Дэйр медленно покачал головой, и черные волосы скользнули по голым плечам:

— Ты, конечно, слышала самое последнее сочинение Тэсс. Простой рассказ о том, как я соблазнил ее с помощью сверхъестественных сил, показался слишком пресным, чтобы удержать внимание публики, всегда жаждущей новой пищи для пересудов. Вот и пришлось выдумать, что моя спина носит отпечаток раздвоенного копыта дьявола.

Элис поморщилась с отвращением. Эта женщина не устает придумывать одну ложь за другой! Дэйр весело рассмеялся:

— Ах да, я же забыл, что ты не верила мне вначале, когда я уверял тебя, что ее ненависть ко мне зародилась в тот момент, когда я отказался от ее «великодушного» предложения разделить со мной мое ложе.

Он склонил голову с шутливым отчаянием от ее недоверия. В то же время огонек, мелькнувший в его глазах, дал ей понять, что ему приятна ее наивность.

— Теперь, когда прошедшие часы связали нас в единое целое, ты, наконец, убедилась в том, что если я клянусь своей честью, то это так и есть. — Твердый взгляд ярких голубых глаз выражал такую искренность, что не поверить было просто невозможно. — И женщина, которую я люблю всем сердцем, — это ты, единственная, которой я жажду обладать.

Дэйр снова схватил ее в свои объятия, и улыбка на его смуглом лице обожгла ее с новой силой. Она теснее прижалась к нему, наслаждаясь теплом и силой, исходящей от него, когда он поднял ее и направился к двери. Она уткнулась лицом ему в шею и прошептала:

— Ты — мой искуситель, и я буду любить тебя вечно. Более того, — она откинула огненную голову и взглянула на него с таким обожанием, что он был потрясен и почувствовал смиренную признательность за столь драгоценный дар, — я хочу, чтобы ты знал, что дитя, которое родится у нас, будет для меня бесценным сокровищем. Во всех несчастьях, какие бы с нами ни случились, я всегда буду с нашими детьми и с тобой. И неважно, что они родятся от Дэйра-Дьявола, для меня они будут божественным даром.

Поцелуем, скрепившим это обещание и связавшим их души, Дэйр прильнул к ее чувственным, красным, как вишни, губам, и понес ее в свою спальню. Отныне они по праву будут делить ее вдвоем всю оставшуюся жизнь…

Он не хотел терять ни единого драгоценного момента наполненной счастьем ночи, как бы предчувствуя, что дальнейшая совместная жизнь будет казаться им устрашающе короткой, похожей на единый миг.

Глава восемнадцатая

— А прошлой ночью мы капнули всего лишь крошечную капельку в лужу около конюшни. Сегодня утром вокруг оказалось такое количество дохлых крыс, какого я никогда не видел! — искреннее изумление в голосе юного Халберта носило легкий оттенок отвращения.

На губах Дэйра мелькнула кривая усмешка. Взметнувшееся пламя камина, в который слуга подбросил новую охапку дров, ярко озарило голову Дэйра, когда он откинулся назад, чтобы лучше разглядеть таинственную зеленую жидкость в склянке, которую он держал в руке.

Расстроенный юный Халберт и не менее взволнованный Джеймс уже нетерпеливо ждали его, когда утром он спустился вниз, с трудом преодолев искушение еще понежиться в постели. Было уже достаточно поздно. Мальчики настойчиво попросили разрешения поговорить безотлагательно с ним наедине. Он привел их сюда в малую гостиную, так как по утрам это было единственное помещение, где можно уединиться.

Дэйр ни прежде, ни теперь не верил множеству басен, которые доходили до его ушей. Только подумать, сколько можно иметь неприятностей, если не относиться к ним с холодным рассудком! Кроме того, Дэйр прекрасно знал, какие причудливые формы могло принимать юношеское воображение и видеть опасность в самых безобидных фактах и поступках. Особенно Джеймс, как он знал, обладал ярким воображением.

Правда, именно Уолтер занимался контрабандой и поставлял в замок различные напитки. А все, что связано с Уолтером, требовало тщательного расследования. Тех открытий, сделанных накануне, когда он выследил Хорька, одних было достаточно, чтобы обратить особое внимание на Уолтера. Добавьте еще его странное отсутствие сегодня за утренней трапезой…

— Вы хорошо сделали, что принесли мне это, Халберт. — Дэйр тепло улыбнулся. — И я обещаю во всем разобраться и не допустить никакой смертельной опасности.

Мальчик зарделся от похвалы этого смуглого человека, но тут же признался, чтобы восстановить справедливость:

— Благодарить нужно Джеймса. Это он убедил меня спрятать подальше от дяди ужасный напиток.

Зная, что преступные руки Уолтера причастны ко многим скверным делам, случившимся в замке, Дэйр озабоченно прищурился. Утащив пузырек, мальчики подвергают себя риску.

— Ты поступил храбро Джеймс, но я боюсь, что это повлечет за собой неприятности для вас.

Джеймс со скромным видом выслушал похвалу, но его смиренная мина тут же сменилась плутоватой ухмылкой, когда он вспомнил, как они завершили все дело.

— Мы не такие тупицы, чтобы взять склянку и не вернуть ее назад. Хотя мы и не могли найти зелени такого яркого оттенка, но мы взяли у Клевы из ее запасов воды, настоянной на петрушке, наполнили ею пузырек и положили на то же место.

— А, — улыбнулся Дэйр, — я восхищен вашей сообразительностью и…

— Милорд, — раздался робкий голос.

Дэйр тут же переключил свое внимание на молодого стражника, остановившегося в дверях гостиной.

— Я принес дурные известия.

Раннольф без всякого удовольствия исполнял роль гонца, которую ему навязали. После головомойки, полученной от сэра Ульгера по поводу их недостаточной преданности своему господину, он чувствовал особое смущение в присутствии графа. Когда его послали со скверными вестями, он искренне подумал, что предпочел бы отправиться на тот свет и носить воду обитателям ада.

За зловещими словами наступила длинная пауза. Дэйр терпеливо и напряженно ждал, когда растерявшийся вестник заговорит снова.

— К замку приближаются неизвестные.

Короткое сообщение прозвучало отрывисто-резко. Человек с трудом преодолел замешательство и спазм в горле.

— Неизвестные? — Черные брови в недоумении взметнулись вверх. — Разве у них нет знамени, чтобы определить, кто они?

С сильно бьющимся сердцем Раннольф громко проглотил слюну. У него нет выбора. Он должен сообщить нечто такое, что, несомненно, приведет Дьявола в бешенство. В памяти возник образ гонца, когда-то в далеком прошлом принесшего такое же неприятное известие и тут же убитого за это.

— Они везут штандарт с тремя львами нашего короля.

Дэйр взглянул на говорившего со свирепой усмешкой, которая, как холодная маска, опустилась на лицо и стерла с него благородное выражение. Во время своего путешествия через темный лес несколько часов назад он уже предвидел такой поворот событий. Его дух окреп, получив безусловное доказательство любви Элис. Поэтому, взвесив все трезво, он поднялся и, жестом предложив стражнику следовать за собой, вышел навстречу полученному вызову.

Прекрасно помня, что дурные слухи, нарочно распускаемые о нем, сделали свое дело и лишили его симпатии и поддержки многих обитателей замка, он все-таки не допускал и мысли смириться с поражением. При любых неблагоприятных условиях, ради имени, которое он носит и оставит своей прекрасной супруге и ребенку, которого он наверняка сегодня зачал, он будет сражаться до последнего вздоха.

Юный Халберт многозначительно посмотрел на Джеймса. Хотя у них и не было тех сведений, которые получил Дэйр, выслеживая Хорька, и которые подготовили его к предстоящим событиям, мальчики, не сговариваясь и не обсудив всего, знали точно, что должно произойти. Король посылал своих представителей, чтобы объявить графа предателем и конфисковать его владения в пользу короны.

В этот момент природная склонность Джеймса к панике была более чем оправданной. Неужели граф Дэйр сдастся? О Боже, только не это! Или произойдет настоящее сражение? Он был юн и неопытен, и для него бой был лучшим выходом из положения. Кроме того, хоть ему и стыдно было в этом признаваться, перспектива быть участником первой серьезной битвы волновала его.

А юный Халберт был очень напуган. Он уже прежде пережил подобный опыт, когда такое же случилось в Кенивере. Да, он был напуган не столько той кровью и жестокостью, которые сопровождают даже самую честную битву, сколько тем, что еще один человек, которым он восхищался, может потерпеть поражение и быть признанным виновным. Этому юный Халберт отчаянно не хотел верить.

Направляясь к двери, Дэйр поймал эту игру чувств на лицах мальчиков и понял их правильно. Подросток Джеймс, защищая своего господина, уже воевал против значительно превосходивших сил противника, а юный Халберт, брат Элис, уже вынужден был наблюдать, как его отец подчинился обстоятельствам и был несправедливо обесчещен. Не в характере Дэйра было склониться под тяжестью обвинений, предъявленных ему, его решение сопротивляться и отстаивать свою честь еще больше укрепилось в нем, когда он увидел необходимость оградить этих юнцов от разочарования в человеке, которым они откровенно и неизменно восхищались. Бескорыстное одобрение — это редкий товар и награда, их не так-то легко отбросить в сторону.

Он быстро спустился в главный зал, а оттуда по туннелю к выходу, и громкий стук его сапог выбивал твердый и решительный ритм. Фенхерст ждал у крыльца, держа наготове оседланного Злодея, и Дэйр поблагодарил его широкой улыбкой. В самые важные моменты этот парень всегда был под рукой, проворный и исполнительный. Дэйр воспринял это как добрый знак. Значит, день сложится удачно. Одетый в кольчугу, свой почти ежедневный наряд, он вскочил в седло, заставив Злодея описать несколько кругов, и приказал оруженосцу проследить, чтобы Ульгер и Томас присоединились к нему как можно скорее. Не задерживаясь, чтобы убедиться, что Фенхерст бросился выполнять его приказ, он пришпорил своего сильного боевого коня и выехал за ворота.

Элис взглянула вниз сквозь узкие бойницы в стене лестницы, и у нее перехватило дыхание от впечатляющей картины: темноволосый мощный всадник стремительно направил своего вороного коня через подъемный мост к наружной стене замка. Она не обратила внимания на другого человека, несущегося следом. Он был всего лишь тенью первого, поразительно красивого человека, в котором она с радостным волнением узнала того, кого считала теперь навеки своим. И только когда всадники приблизились к дальним воротам, обычно приветливо открытым навстречу дневной суете, а сейчас наглухо закрытым на крепкие железные засовы, она очнулась от сладких воспоминаний, и ее восхищение сменилось тревогой. Удары сердца зловеще отдавались в углах, когда Элис резко повернулась и почти бегом стала спускаться по крутой винтовой лестнице.

Когда Дэйр осадил лошадь у внешней стены, он нашел стражу наверху, с натянутыми луками и стрелами, угрожающе нацеленными вниз на подъезжающих. Быстро и стремительно он вбежал по крепкой деревянной лестнице и присоединился к готовым встретить нежданных гостей воинам, тронутый и ободренный их решительной поддержкой. Воздух был холодным и влажным от пролившегося дождя. Иней, покрывавший все кругом, был под стать холодному блеску проницательных глаз Дэйра. Он заговорил спокойно:

— Я встречу вас в Уайте, сэр Лестер, так же, как вы приветствовали меня в Кенивере. Не думаю, что вы явились с миролюбивыми намерениями.

Казалось, король Генрих всегда посылал этого человека выполнять самые неприятные свои поручения. У Дэйра не вызывала сомнений преданность сэра Лестера королю, но не епископу, хотя наверняка последний был замешан во всем этом.

— Я не ищу гостеприимства у сатанинского отродья, Дэйр-Дьявол. — Лестер употребил это выражение с таким мрачным удовольствием, что стало ясно, насколько он уверен в скором и несомненном поражении этого человека. — Я прибыл, чтобы вручить приказ нашего сюзерена, короля Генриха. В этом документе, скрепленном королевской печатью… — Он с торжествующим видом помахал пергаментом, словно это волшебное оружие чародея, способное сразить любого противника, имевшего глупость оказать сопротивление. — Этот документ разоблачает ваше предательство, и за ваши преступления Уайт конфискуется в пользу короны.