Кевин Милн - Шесть камешков на счастье

– Понимаю. И все же если вы дадите мне шанс объяснить, то поймете, что все было несколько иначе. Нэйтан был героем. Он несколько раз спасал мне жизнь, хотя об этом не знал никто, кроме меня.

Услышав это, Колин подошла к дивану.

– Может быть, стоит ее выслушать? – предлагает она.

– Я за, – щебечет Элис.

Мой визит к Мэделин должен был быть совсем коротким: пришла, схватила Элис и убежала. И я все еще хотела так и сделать, но сейчас мое мнение не имеет решающего значения.

– Тай, – обращаюсь я к сыну. – Что ты думаешь?

Он пожимает плечами.

– Не знаю, может, бабушка и права. Думаю, мы ничего не потеряем, если выслушаем Мэделин.

Я оборачиваюсь к двери.

– А вы, Тим?

– Я хотел бы остаться. Но я знаю, как трудно это должно быть для тебя, так что делай, как считаешь нужным, – отвечает тот.

Рэнди по-прежнему смотрит на Мэделин.

– Я уже один раз участвовал в подобной драме, – говорит он мрачно. – Но если вы все хотите остаться, я посижу и сделаю вид, что все нормально.

Я неохотно поворачиваюсь снова к Мэделин.

– Не такого я ожидала поворота событий, но если у вас есть что сказать, мы слушаем.

Судя по виду Мэделин, мои слова подействовали на нее успокаивающе.

– Превосходно. Тогда присаживайтесь. Я принесу чаю, – говорит она и скрывается в кухне. Пока она занята чаем, я звоню в школу и сообщаю, что Элис в целости и сохранности, отныне и навеки под домашним арестом. Когда пять минут спустя возвращается Мэделин, все уже расселись в гостиной. В руках у хозяйки большой серебряный поднос, на котором высится большой керамический чайник, целый сервиз чашек и несколько упаковок зеленого и травяного чая.

– Угощайтесь, – предлагает она, опуская поднос на середину кофейного столика.

– Мэделин, – начинает Колин тихим голосом, – а фотографий у тебя не осталось?

Мэделин смотрит на нее с сомнением, а затем, пока каждый выбирает себе сорт чая, подходит к книжной полке и снимает с нее два больших фотоальбома.

– Держите, – говорит она, протягивая один Тиму, а второй Колин, после чего элегантным движением опускается в свободное кресло рядом с Элис. – Насколько я помню, мы посылали вам только одно фото. Фото Зоуи сразу после рождения.

Лицо Колин озаряется светом, губы начинают дрожать. В глазах ее проступают слезы. Она быстро достает из сумочки кошелек. А из кошелька – небольшую фотографию. На ней Мэделин, намного моложе, на больничной койке, с младенцем на руках, а рядом сияющий радостью Нэйтан.

– Я хранила ее все эти годы, – говорит Колин срывающимся от волнения голосом. – И все время на нее смотрела. И всегда спрашивала себя, что стало с нашей маленькой внучкой.

Реакция моей свекрови застает меня врасплох, но много о чем говорит. Из-за потрясения от того, что Нэйтан все это от меня скрывал, мне и в голову не приходило – до этой минуты, – что все это время Тим и Колин, возможно, скучали по своей внучке. Очень может быть. Но я так была увлечена смакованием своего горя, что даже не подумала, как им, должно быть, больно годами жить с этой раной на сердце, с которой я еще и недели не прожила. Во мне боль вызвала гнев, а в них – печаль.

Элис зловеще хмурится, разглядев на фото своего отца. Она тотчас же встает с кресла и заглядывает Тиму через плечо, наблюдая, как он перелистывает страницы.

– Она красивая, – говорит Тим.

– И похожа на твою маму, – добавляет Колин.

В глазах Мэделин – тоска по ушедшим временам.

– Спасибо, – отвечает она им и поворачивается ко мне: – Хэлли, в этой шкатулке на столе – в ящичке – кое-что, что мне бы хотелось, чтобы вы увидели.

Я беру со стола шкатулку и открываю ящик. Внутри такой же красный камешек, как те шесть, что Нэйтан всегда таскал с собой.

– Где вы это взяли? – спрашиваю я. – О них никто не знает, кроме нас с детьми.

– И меня, – добавляет Мэделин.

– Что это? – спрашивает Тим.

Мэделин и я одновременно смотрим на него, а затем снова друг на друга.

– Можно я расскажу? – спрашивает она.

Я передаю камешек Тиму.

– Не думаю, что сейчас Нэйтан бы возражал.

Тим берет камешек и внимательно его изучает.

– Камень?

– Это не просто камень, – говорит Мэделин, – а один из камешков Нэйтана. Он называл их «камни помощи». Их у него было семь.

– Остальные шесть у меня, – поясняет Элис. Она достает камешки из кармана и показывает их Колин и Тиму.

– О, вот теперь я их узнала, – оживляется Колин. – Это же те самые камешки, которые он нашел на пляже? Он еще говорил про какой-то эксперимент.

– Ты про те камешки, которые он положил в карман и надеялся, что они сами друг о друга отшлифуются? – припоминает Тим. – Я ведь предупредил его: чтобы так их отшлифовать, не хватит и целой жизни: сила трения недостаточная. Но Нэйтан во что бы то ни стало решил доказать, что я ошибаюсь.

– Нэйтан был забавный, – вздыхает Мэделин, и Тим с Колин озадаченно на нее смотрят.

Тим по-прежнему вертит в руке камешек.

– Я знаю, что он носил их долгое время, – говорит он. – В конце концов я перестал интересоваться итогами эксперимента. Не знаю, когда он сдался.

Повисает долгая пауза, и все смотрят друг на друга. Неловкое молчание нарушаю я:

– А он не сдался… Камни оставались с ним до самой смерти.

Тим и Колин, кажется, оба растерялись.

– Почему? – спрашивает Колин.

– Потому что, – отвечает Мэделин мягко, – суть эксперимента была не в шлифовке камней. А в шлифовке человеческих качеств.

Кристи Лав Баркер

28 октября

Знаю, я уже писала сюда пару дней назад, но я продолжаю читать истории всех тех, кого тронула доброта Нэйтана, и очень хочется рассказать еще об одном его поступке… Печально, но я сейчас как раз развожусь, и развод проходит не слишком гладко. Несколько недель назад выдался особенно трудный день. Так вот, с утра один мой друг привез мое любимое домашнее печенье. Потом кто-то еще привез целый мешок свежих овощей и зелени. И наконец поздно вечером приехали Нэйтан и его жена Хэлли. Они привезли потрясающий букет цветов, в котором была одна из самых трогательных записок, что я когда-либо читала. Удивительно, как много людей проявили тогда заботу обо мне! Нэйтан и Хэлли – прекрасные люди, но кроме них есть еще очень много настолько же отзывчивых и добрых. Так что, хотя Нэйтана больше нет, я знаю: любовь и забота останутся навсегда. Я, например, надеюсь следовать их примеру и совершать столько хороших поступков, сколько смогу.

Я знаю: то, что я только что сказала, – правда, но никогда раньше я не говорила об этом такими словами. Шлифовка человеческих качеств… Взгляд Хэлли подсказывает мне, что я права.

Изумление на лицах Тима и Колин не исчезает. Что думает Рэнди, я не могу понять – его лицо не выражает эмоций. К тому же я боюсь смотреть на него – чтобы не увидеть в его глазах неприязнь.

– Не понимаю… – признается Тим. – Зачем же ему нужны были камни?..

– Он, как и вы, их любил, и ему, конечно же, было интересно посмотреть, сколько месяцев, лет или десятилетий потребуется, чтобы отшлифовать их подобным образом. Но в данном случае камешки ему нужны были просто для счета! Эдакие импровизированные счеты.

– А что он считал? – недоумевает Колин.

Я смотрю на Хэлли. Та отвечает:

– Хорошие поступки.

Я киваю:

– Да. Камешки были нужны ему для подтверждения, что в день он совершил по крайней мере семь хороших поступков по отношению к людям.

– Верно, – включается Тай, – папа каждое утро проверял камешки в левом кармане брюк. Совершая добрый поступок, даже если он был совсем пустяковым, папа брал один камешек и перекладывал в правый карман. Если правый карман заполнялся, камни перекладывались снова в левый. И в конце дня перед ним был такой вот отчет…

– А что толкнуло его на эту затею с камнями? – задумчиво спросил Тим. – Это как-то связано с моими занятиями в воскресной школе, когда я говорил про шлифовку камней?

– Уверена, и это сыграло роль, – говорю я. – Но началось все из-за… в общем, из-за меня.

– А мне, – запальчиво говорит Хэлли, – Нэйтан объяснил, что просто устал видеть, как в его школе издеваются над одноклассниками, и потому…

– Это правда, – поспешила я подтвердить. – Но тем человеком, которому, как он считал – во всяком случае, первое время, – больше всего нужна была помощь, стала я.

– Над вами что, издевались? – взволнованно спрашивает Элис. Я киваю, но не успеваю перевести дух, как Рэнди быстро выпрямляется в кресле:

– Так это из-за этого, что ли, он вдруг стал так близко с тобой общаться?

Я киваю, на мгновение встречаясь взглядом с двухметровым красавцем Рэнди. Забавно – прошло столько лет, но, хотя он совершенно лысый, он по-прежнему заводит меня. Приходится побыстрей отвернуться, чтобы Рэнди не успел ухватить мои мысли.

– Он прочел стихотворение, которое я написала, – продолжаю я громко. – И которое хотела сохранить в тайне. Там говорилось обо всех моих проблемах. Думаю, он чувствовал себя немного виноватым за то, как себя до этого вел со мной, и, пытаясь загладить вину, решил сделать так, чтобы в школе ко мне начали относиться нормально. Пару недель Нэйтан был ко мне невероятно добр. Но в конце концов он понял, что есть и другие, кому приходится нелегко. Испугавшись, что без ежедневного напоминания он про них забудет и они будут чувствовать себя такими же одинокими и ничтожными, какой тогда была я, он и положил в карман эти камешки… для напоминания…

Я делаю паузу. Все слушали меня со вниманием.

– Кто-нибудь из вас в детстве клал под подушку молитвенный камешек, чтобы не забыть перед сном помолиться? Принцип тот же. Камешки напоминали Нэйтану, что иногда люди нуждаются в помощи, и он был полон решимости помочь им, совершив очередной хороший поступок.

– Гром меня разрази! – восклицает Тим. – Мой сын нашел, возможно, лучшее на свете применение обычной гальке, а я узнаю об этом последним…

– Он приберег это нам напоследок… – вздыхает Колин.

Хэлли сидит совсем тихо в кресле напротив журнального столика. Выражение ее лица мне понять трудно.

– Что скажете, Хэлли? – осторожно спрашиваю я. – Вы ведь о чем-то задумались?

– Все о том же. Вы еще и пяти минут не проговорили, а я уже понимаю, что узнаю новое о тех вещах, которые считала абсолютно ясными. Нэйтан рассказывал мне о своих «камнях помощи» еще тогда, когда мы встречались, но никогда не упоминал, что они как-то связаны со стихотворением или судьбой какой-то девочки. Получается, некоторых вещей о нем я совершенно не знаю.

Элис нетерпеливо подгоняет меня:

– Давайте вернемся к издевательствам. Другие школьники над вами издевались, потому что вы были в тысячу раз их умнее?

– Элис, – одергивает ее Хэлли.

– Что? – удивляется девочка. – Мне просто интересно.

– То, как надо мной издевались в школе, напрямую связано с тем, что я собираюсь рассказать. Вот почему я заговорила о камнях. Видите ли, Нэйтан так отчаянно старался защитить меня от издевательств, потому что думал, что мое стихотворение было только о них. И только намного позже я рассказала, что писала его с мыслью скорее о том, что происходило у меня дома, чем о школе.

Как я и думала, последнее предложение всех взбудораживает. Особенно Рэнди, Тима и Колин, которые, видимо, думали, что знают о моем детстве все.

– Что ты сказала? – привстает Рэнди.

Я пытаюсь ему улыбнуться, но не могу. Не в момент, когда собираюсь пролить луч света на непроглядную тьму своего прошлого…

– Я сказала…

Должен быть более простой способ перейти к этой теме. Я поворачиваюсь к Тиму и Колин:

– Помните, какие у Гранта были проблемы, когда мы с Нэйтаном поженились? И почему мы забрали Элизу?

Оба кивают.

– Алкоголь, – говорит Тим.

– И, насколько я помню, наркотики, – добавляет Колин.

– Мистер Мак Фэдден был алкоголиком? – удивляется Рэнди, и в его голосе я слышу сомнение и, возможно, даже брезгливость.

– Он хорошо это скрывал. И пил не все время. Обычно только по выходным. Он начал пить после убийства мамы, и с годами болезнь прогрессировала.

– Вашу маму убили? – Это Тай.

– Да, – отвечаю я. – Так что я знаю, как тебе и Элис трудно сейчас. Потерять кого-то из родных – это ужасно. Так вот, когда маму убили, у меня остались только сестра и отчим, Грант. В целом он был хорошим человеком и большую часть времени прекрасным отцом. Но когда напивался, ну… он давал волю рукам. Когда твой отец читал мое стихотворение и дошел до слова «избили», он подумал, что я имела в виду школьников. Но те могли ударить меня только словами. – Мне приходится опустить голову. И я продолжаю: – Грант же пускал в ход кулаки.

– Грант? – с ужасом выдыхает Тим. – В самом деле? О, Мэдди. Почему ты не рассказала мне ничего?