«Нет, нет, конечно, это не так». В конце концов, деньги не способны купить ее. Девон Браун и его отец когда-то уже пытались сделать это. О боже, откуда вдруг всплыло это воспоминание? Уже давно она не допускала мысли об этих двух негодяях. И сегодня отнюдь не собиралась думать о них. Эта вечеринка не будет иметь ничего общего с той, что стала причиной печальных событий. Она открыла сумочку, чтобы достать приглашение, ведь дворецкие, очевидно, слишком догадливы, чтобы позволить войти некой персоне лишь потому, что на ней подозрительная копия винтажного платья от Диор и удачный шиньон. Сумочка была размером примерно с канапе, но она не могла найти то, что искала. Только помада, пудра, водительские права, банковская карта. Приглашения не было.

Должно быть, она выронила его в лифте, когда тщетно пыталась извлечь первый раз. Она уже собиралась развернуться по направлению к лифту, но глубокий, бархатистый голос, выручивший ее во время оглашения завещания, снова пришел ей на помощь.

– Все в порядке, Баллантайн, она со мной.

«Она со мной». Гаррисон каким-то чудесным образом заставил эти слова звучать так, будто она действительно с ним. В романтическом, сокровенном смысле. Блаженство мурашками пробежало по телу.

У Грейси были приятели, но ни к кому из них она не питала особенных чувств. Впрочем, пожалуй, был один. Отношения с ним начали перерастать во что-то серьезное. Девон Браун. Они познакомилась на вечеринке и позже побывали на множестве других, подобных той, так как его семья была богата. Он был по-настоящему милым и совсем не заносчивым или неприятным, по сравнению с большинством юношей его происхождения. По крайней мере, Грейси была в этом уверена. Во всяком случае, пару месяцев.

Однако не стоит думать об этом сейчас. Она приложила немало усилий, чтобы надежно спрятать его на задворках воспоминаний после того, как уехала из Цинциннати, и вовсе не собиралась позволить все испортить. Сегодня она с Гаррисоном. И даже если завтра они снова продолжат странные танцы, полные подозрений, сегодня она твердо намерена избежать любых неверных шагов.

К несчастью, она не прошла и двух шагов мимо дворецкого, как тотчас забеспокоилась, не преждевременно ли поверила в свой успех. Как только Гаррисон посмотрел на нее чуть внимательнее, от его улыбки не осталось и следа. Ее взгляд скользнул в комнату. Она тотчас поняла, в чем дело. Все мужчины были одеты как Гаррисон, в темные костюмы и галстуки. Почти все женщины были в черном, только одна или две дамы выделялись на общем фоне темно-серыми нарядами. И никого, чье платье можно было бы назвать красочным, легким, летящим, не сшитым на заказ. Грейси почувствовала себя не в своей тарелке. Ей здесь не место.

Она заставила себя сделать шаг вперед, изобразила улыбку и направилась к Гаррисону, который не спускал с нее глаз.

– Что-то не так?

Он окинул ее быстрым оценивающим взглядом:

– А почему вы спрашиваете?

– У вас такой вид, будто что-то не так.

– Вы выглядите…

«Ну вот, началось», – подумала Грейси и постаралась взять себя в руки.

– …как-то иначе.

Совсем не эти слова она ожидала услышать.

– Иначе – хорошо или иначе – плохо?

– Просто… иначе.

– Ах вот как. Может быть, мне уйти?

– Нет. Конечно же нет. Почему вы вдруг решили спросить?

– Потому что вы, кажется, полагаете…

– Грейси, дорогая!

Вивиан. Как вовремя! Она выглядела сногсшибательно в черном платье без рукавов с V-образным вырезом, невероятно элегантном, благодаря простому покрою и роскошному материалу. В одной руке она держала инкрустированный хрусталем клатч, в другой бокал с коктейлем. Она остановилась возле Грейси, склонилась к ней, чтобы одарить поцелуем в щеку, одним из тех воздушных поцелуев, что приняты в Голливуде.

– Дорогая, вы выглядите восхитительно. Напоминаете меня в юности. Мне кажется, у меня было такое же платье.

Ну конечно, у нее было такое платье. Подлинное платье от Диор. Вивиан сделала комплимент искренне, а значит, есть шанс, что вечер пройдет не так уж ужасно.

– Ну, разве она не прекрасна, Гаррисон?

– Хм… да. Просто прекрасна.

К сожалению, прежде чем произнести это, он перевел взгляд на пол, точно говорил о ковре под ногами. Ковер действительно прекрасный, роскошный, мягкий, белоснежный, как и все остальное в комнате.

Вивиан склонилась к Гаррисону:

– Так скажи ей, дорогой. Женщина всегда хочет подтверждения того, что она самая красивая среди всех присутствующих, особенно на вечеринке Банни и Петерса. – Она повернулась к Грейси: – Банни Дьюит – икона стиля Нью-Йорка, одна из самых значительных фигур в мире моды. О ней неизменно пишут в разделах о моде. Каждая женщина здесь безумно волнуется, не переборщила ли с аксессуарами и предметами одежды, всего ли хватает или что-то уже дней пять, как вышло из моды.

Грейси не о чем переживать. Ее платье вышло из моды скорее пять десятилетий назад. Стало намного легче.

Гаррисон негромко бросил матери: «Большое спасибо, мама», – улыбнулся в ответ на ее наставление.

– Вы чудесно выглядите, Грейс.

Говоря это, он не сводил с нее глаз, выражение его лица на мгновение перестало быть загадочным и неоднозначным, став ясным и красноречивым. Глаза буквально сияли восхищением, на губах появилась особенная полуулыбка, как у мужчины, созерцающего нечто безукоризненное и впечатляющее. Например, безоговорочно красивую женщину.

Однако от «Грейс» в конце его сентиментального признания ее неприятно покоробило. Никто никогда не называл ее Грейс. За исключением Девона, который говорил, что она слишком благородна, чтобы называть ее Грейси, а сам оказался неблагородным человеком. Но хватит о Девоне.

Даже если Гаррисон не думал, что она красива или благородна, даже тот факт, что прилагал определенные усилия, уже значительный прорыв.

– Большое спасибо. Прошу, зовите меня Грейси. Никто не называет меня Грейс.

Проклятье, почему Девон сегодня то и дело всплывает в голове?

Казалось, Гаррисон хотел возразить, но не смог.

– Мисс Самнер!

Грейси удивилась и даже обрадовалась, услышав еще один знакомый голос, искренне улыбнулась, чтобы поприветствовать Гаса Файвера, одетого так же строго и консервативно, как все остальные.

– Мистер Файвер, какими судьбами?

– Сын миссис и мистера Дьюитт, Эллиот – один из моих лучших друзей. Наши семьи многое связывает. И, пожалуйста, зовите меня Гас.

Грейси обернулась, чтобы пригласить присоединиться к беседе Гаррисона и Вивиан, и вдруг осознала, что понятия не имеет, как это сделать. И хотя все в этой небольшой группе людей уже знали друг друга, было не похоже, что семейство Сейдж и «Тэрент, Файвер и Твигг» лучшие друзья.

– Вы наверняка помните мистера Сейджа и его матушку миссис Сейдж.

Несмотря на то что между ними пробежал некоторый холодок, на этот раз Гаррисон и Гас сумели обменяться весьма учтивыми приветствиями. Вивиан, чуть мягче, тоже проявляла сдержанность. Грейси полагала, что это большее, на что способны представители противоборствующих сторон двухлетнего конфликта.

– Не ожидал встретить вас здесь. – Грейси не могла отделаться от ощущения подтекста, что-то, вроде: «Я думал, к этому моменту кто-нибудь из Сейджей задушит вас подушкой, пока будете спать». – Надеюсь, вы приятно проводите время в Хэмптонс.

– О да, это так. – Неожиданно для себя она поняла, что это правда. Несмотря на всю странность ситуации и зыбкость перемирия между ней и Гаррисоном, ее визит действительно довольно приятен. – Лонг-Айленд невероятно красивое место, к тому же я узнала много нового о Гарри. Вивиан и Гаррисон очень гостеприимны и добры ко мне.

– Вивиан и Гаррисон, – эхом повторил Гас задумчивым загадочным тоном, словно засомневался в подлинности личности Джека-потрошителя. – Понимаю.

Наверное, это вполне естественно. Грейси вдруг задумалась, почему больше не злится, не обижается на Гаррисона.

– Рад слышать. А вы, думаю, будете рады узнать, и вы, миссис Сейдж, что оформление в собственность особняка в Лонг-Айленде и пентхауса на Манхэттене подходит к завершению. Мы сможем выслать документы в четверг или пятницу.

– Чудесная новость, – согласилась Вивиан. – Еще раз благодарю вас, Грейси.

– Не стоит благодарности, Вивиан. Уверена, Гарри точно знал, что я верну вам эти дома, ведь он сам так хотел.

– Это ты так думаешь, дорогая. О, посмотрите, а вот и Банни. – Вивиан поприветствовала хозяйку дома. – Прошу меня простить.

И поспешно удалилась, оставив Грейси между двух огней – сыном и юридической фирмой, самым большим врагом сына.

– Итак, Гас, расскажите, как вы стали участником дела по поиску давно пропавших родственников?

– Тэрент и Твигг наняли меня, когда я учился на последнем курсе юридического факультета в Джорджтауне, изучал дела о наследстве и однажды подготовил исследование о том, каким образом оптимально использовать Интернет в поиске потерянных наследников. Мой профессор был другом Беннета и отправил ему мою работу. А когда Беннет приехал в Вашингтон, мы встретились, он предложил мне должность компаньона в их фирме.

– Много семей удалось воссоединить?

– Или напротив, много ли пришлось разрушить? – вмешался Гаррисон.

Грейси бросила разгневанный взгляд в его сторону, Гас усмехнулся:

– Нет-нет, это справедливый вопрос. Семейные богатства могут быть спорными и порой вызывают немало склок, особенно когда того стоят. Но, к счастью для нас, в большинстве случаев приходится иметь дело с единственным наследником.

– Значит, нам с мамой повезло принадлежать к гордому меньшинству тех, кому придется побороться.

– Кажется, была у нас недавно одна необычная история с клиентами, между которыми теоретически мог возникнуть конфликт. Если, конечно, мы вообще их найдем.

– Я уверена, вы их найдете.

– Мы всегда находим. За исключением того случая.

Грейси уже собиралась расспросить его подробнее, но кто-то окликнул его из противоположного конца комнаты. Грейси почувствовала, что неловкость стала почти невыносимой. Казалось, Гаррисон разделял это ощущение, стоило их взглядам встретиться, он тотчас отвел глаза. Грейси отвернулась в противоположном направлении. Затем оба обернулись, затем еще раз, подвинулись чуть ближе, еще ближе и еще, пока, наконец, снова не оказались стоящими лицом друг к другу. Еще мгновение, казалось, длившееся вечность, они не отрывали друг от друга глаз, не могли вымолвить ни слова.

Потом произошло нечто по-настоящему необъяснимое. Точно воздушный едва различимый занавес вдруг упал, отделив их от всех в этой комнате. В мире. Шум голосов как будто стих, превратившись в легкий, почти мелодичный шелест. Сияние люстры преобразилось до мягкого теплого света. Холодное дуновение кондиционера лишь деликатно напоминало о себе. Все вокруг словно отступило, оставив лишь едва заметные тени и шорохи.

Они стояли безмолвно и неподвижно, точно скованные незримой силой, боясь разрушить этот миг. Даже время, казалось, остановило свой ход, словно ничто на свете не имело значения, кроме этих драгоценных мгновений. Вдруг какая-то женщина разразилась бурным, невообразимо громким смехом, и волшебное ощущение внезапно исчезло.

– Я принесу нам что-нибудь выпить. – Да, он испытывал неловкость. – Что бы вы хотели?

«Что бы хотела?» – невольно повторила она про себя. Ее голова была занята ушедшим моментом, едва ли она могла вспомнить свое имя, а он спрашивает, чего бы ей хотелось. Возможно, она знает, чего хочет прямо сейчас, но не собирается посвящать Гаррисона. Как она вообще может хотеть этого от него без уверенности, что он ей нравится. К тому же она была почти уверена, что не нравится ему, даже если он пережил вместе с ней причудливые мгновения за незримым занавесом, полные теней, полутонов и шорохов.

– Хм, принесите что угодно. Все подойдет.

И замолчала, чтобы не пришлось зажимать себе рот, не проговориться. На мгновение она испугалась, почувствовав, что вот-вот расскажет ему о том, что ее единственное желание в данную секунду – он сам. Ей представилось, как он ответил, что это чудесно и он намерен исполнить это желание. Промелькнуло в его лице что-то такое, что заставило ее так подумать.

Бросив на нее еще один отчаянный взгляд, он направился к бару в дальнем углу комнаты, где собралась большая компания, наконец оставив Грейси собираться с мыслями. К несчастью, мысли успели забраться так далеко, что теперь требовалось как минимум межгалактическое транспортное средство, чтобы вернуть их в реальность.

Гаррисон вернулся с напитками; она успела взять себя в руки. По крайней мере, до того, как пришлось снять перчатку и взять коктейль, в эту секунду пальцы перестали слушаться, застревая в тонкой материи и цепляясь за все. Возможно, оттого, что он не мог оторвать от нее глаз, сосредоточившись на пальцах. Рука все еще дрожала, когда она брала бокал, ему пришлось на мгновение придержать ее своей ладонью, чтобы удостовериться, что Грейси не уронит коктейль.