Паола Стоун - Шкатулка, полная любви

Божена замолчала, а падре подошел к ней и ласково положил свою легкую руку на ее голову. Некоторое время он постоял так, медленно шевеля губами — будто читая молитву, затем улыбнулся Божене и заговорил. Голос его был тихим и бархатным, он шел откуда‑то из глубин его дряхлого тела, наполняя его силой и жизнью:

— Ничего не бойся, дитя мое. Постарайся услышать голос своего сердца и сделать так, как оно велит. Не старайся узнать будущее. Ты рождена для большого счастья. А каким ему быть, зависит от тебя самой. Главное, не пытайся обвести вокруг пальца само Провидение. Ступай.

Старик снял свою руку — Божене показалось, будто с ее темени вспорхнула маленькая птичка, — повернулся к Божене спиной и пошел, но не назад, в церковь, а куда‑то в сырую полутьму галереи. А просветленная Божена вернулась назад и закрыла за собой скрипучие створки ворот.

В какое‑то мгновение она заметила, что за одним из поворотов канала мелькнула черная тень гондолы с сидящим в ней длинноволосым мужчиной — и скрылась. Но слишком спокойной была вода, и слишком тихо было вокруг: ни всплеска, ни шепота. «Показалось», — успокоила она себя и попыталась вспомнить, с какой стороны пришла сюда.

Луиджи чувствовал, что его отношения с Боженой все‑таки идут не совсем так, как ему бы хотелось. Эта великолепная женщина опять отдалась ему страстно, безо всякого кокетства, и он угадал в ней потрясающую глубину, готовую раскрыться ему навстречу. Но еще в рождественскую ночь, в самые первые минуты их близости, он безошибочно почувствовал, что какая‑то часть ее женского существа относится к нему с опаской… Глядя в широко распахнутые глаза Божены, он понял, что она и желает его, и одновременно боится. И этот непонятный ему страх заставил Луиджи, который был настоящим венецианцем, заподозрить, что тут скрывается какая‑то тайна. И его воображение не воспротивилось такой догадке: Луиджи решил во что бы то ни стало разгадать эту тайну и тем самым избавить Божену от ее страха.

«Эта женщина склонна жить в мире, полном догадок и выдумок. И можно себе представить, что она подумала, узнав во мне, своем заказчике, того сумасшедшего с камерой наперевес, что донимал ее на Сан‑Марко… А чего стоит эта история с ее чешским приятелем!» — думал Луиджи, приближаясь пред праздничным утром к дому Божены. В том, что Божена уже давно разоблачила его, он не сомневался. И теперь хотел поскорее расставить все на свои места: объяснить ей, зачем он устроил весь этот маскарад, и, глядя ей в глаза, сказать то, что успел стереть с пленки автоответчика.

Полный счастливой решимости, Луиджи свернул в короткий переулок, чтобы сократить путь до старой виллы, и тут же увидел знакомый силуэт: Божена стояла у цветочного магазина и что‑то сосредоточенно в ней разглядывала. Он собрался окликнуть ее, но она вдруг встрепенулась и едва не побежала прочь, да так быстро, что он, не успев опомниться, ринулся следом за ней.

Легко взбежав на крутой мостик, Божена остановилась и принялась опасливо озираться по сторонам. Луиджи отпрянул и спрятался за стеной. Он уже понял, что лучше будет, если он останется незамеченным. Редкая для мужчины интуиция, которой он обладал в полной мере, подсказывала ему, что сейчас он необычайно близок к разгадке какой‑то тайны…

Пытаясь не потерять Божену из виду, Луиджи настойчиво двигался следом за ней. Пользуясь тем, что все лабиринты этого запутанного города были давно им разгаданы, он умудрялся следовать за ней почти по пятам, не боясь быть замеченным. И если Божена попадала в тупик и вынуждена была возвращаться, он никогда не давал ей застать себя врасплох, терпеливо поджидая на очередной развилке, чтобы потом опять, немного поотстав, идти следом за ней.

То, что Божена чем‑то взволнована и идет, сама не зная куда, очевидно. Но Луиджи необходимо было понять причину ее смятения. Он был абсолютно уверен, что способен избавить ее от любой опасности, оградить от каких угодно невзгод и неурядиц — в нем уже поселилась счастливая уверенность влюбленного. И в своем мужественном порыве Луиджи был настолько искренен, что, оглянись Божена случайно и поймай его взгляд в эти мгновения, она, наверное, сама отбросила бы сомнения и безбоязненно доверилась этому человеку.

Но этого не произошло, и Божена его не заметила.

Она добрела до маленькой церквушки, а Луиджи, увидев ее в тени нависающей над водой галереи рядом со священником, в счастливом озарении влюбленного, и притом венецианца, поступил так, как, наверное, поступил бы какой‑нибудь его пылкий предок: он нанял гондолу и медленно поплыл возле каменного парапета, вдоль которого шла беседующая пара.

Негромкие звуки беседы далеко разносились над спокойной водой канала, что позволяло Луиджи слышать почти каждое слово, произнесенное Боженой. В другой ситуации он никогда не позволил бы себе подслушивать чужой разговор, но на этот раз странность происходящего и глубина переполнявшего его чувства отодвинули обычные правила в сторону. Луиджи был уверен: он просто должен узнать, что так беспокоит любимую женщину. И то, что она говорила, убеждало его в этом все больше и больше.

Постепенно многое становилось на свои места и обретало связь: ювелирные эскизы, которые Луиджи извлек из архива своей матери и принес Божене, используя их только как повод для знакомства с очаровавшей его женщиной; перстень в форме лилии, найденный им в старой шкатулке, который он не сумел соотнести с эскизами; клад, за которым охотился оказавшийся безобидным чех по имени Карл, которого Луиджи принял за коварного маньяка, за что и поплатился собственной головой; история дедушки, будто бы оставившего этот клад в камине своего венецианского дома, прежде чем сбежать из‑за темной истории с перстнем‑тайником; и, наконец, то, что он, Луиджи, сам того не ведая, заказал Божене точно такой же перстень, как тот, из‑за которого пострадал ее дед. «Так она думает, что я наследник отравленной сеньоры, который втирается в ее дом, чтобы отомстить внучке Америго спустя столько лет… О Святая Мадонна!.. Это смешно, но, если подумать, что знает Божена о Венеции? Только то, что вычитала в детстве из книг. И немудрено, что, с детства грезя о Венеции, она и сейчас воспринимает все происходящее здесь, будто читает старинную книгу… Но ведь это и вправду удивительно… Сколько совпадений!»

Задумавшись, Луиджи чуть было не упустил момент, когда Божена, выслушав слова священника и простившись с ним, пошла к воротам, ведущим на узкую набережную. Она чуть не заметила его! Спохватившись, он быстро шепнул что‑то ждущему его команды гондольеру, и их гондола поспешила скрыться за ближайшим изгибом канала.

А в Праге тоже бушевали страсти…

Карл по‑прежнему сидел у телефона. Время от времени, устав от неизвестности, он пытался заставить себя поверить в то, что вся эта история с похищением — выдумка самой Франты, шутка капризной девицы, которая видит, как он в нее влюблен.

«Наверное, веселится сейчас со своими дружками, встречая Новый год, — зло думал он, — а я сижу здесь как на иголках! Как мне все это надоело!»

Карл подходил к барной стойке и решительно наливал себе шампанского в высокий фужер. Но вскоре спохватывался и отставлял недопитое шампанское в сторону. А потом ходил взад‑вперед по комнате, схватившись за голову, и думал уже иначе: «Наверное, они заставили ее говорить со мной так. Подонки! Или она специально так ведет себя, чтобы они не подумали, что запугали ее окончательно. Бедная Франта… Прости меня за то, что я ничего не могу сделать для тебя!»

Последние слова Франты — о том, чтобы он не звонил сам, — казались ему каким‑то зашифрованным предупреждением. «Но почему я не должен звонить ей? Может быть, Франта тоже хочет шантажировать их? Мол, хотите получить клад — делайте то, что она скажет! Но ведь это так опасно… А если они сделают с ней что‑нибудь? Нет, я должен позвонить!»

И он решительно шел к телефону, а потом все повторялось заново: Карл сомневался в том, что Франту и вправду похитили, наливал себе шампанского, отставлял его, хватался за голову и ходил по комнате…

Это продолжалось долго, как долго — он уже не знал сам. Карл потерял счет часам…

Звонок раздался уже под утро. Он был подобен пушечному залпу: оглушенный Карл, а следом за ним его невыспавшаяся мать подскочили к телефону и замерли, не решаясь взять трубку.

Наконец Карл опомнился.

Сначала он услышал голос Франты. Ее голос дрожал, но больше от возмущения, чем от страха, — и это несколько успокоило Карла.

— Карл, ты не можешь представить себе, они ни за что не соглашаются на половину! Но ведь это несправедливо! Они хотят поговорить с тобой — ни за что не соглашайся на меньшую долю! Ты слышишь меня, Карл?..

Франта так кричала, что у него заболела голова. Не успев вставить ни слова в ее гневную речь, он услышал в трубке другой голос. Говорил мужчина:

— Карл? Ты меня слышишь? Ты бы подвез нам то, что у тебя есть…

— Нет.

— Что — нет?

— То есть, я хотел сказать, что… Да, я все сделаю… Только не трогайте ее! — Карл начал задыхаться от волнения.

— Да кому она нужна?! Обижаешь, хирург! — Говоривший с ним сказал несколько слов, видимо прикрывая трубку рукой, и сердце Карла чуть не выскочило из груди, но потом он услышал: — Ну вот что. Подъезжай через час к Слапской плотине. У тебя есть машина? Нет? Тогда поймай какую‑нибудь, а когда подъедешь — отпустишь. Но только не вздумай кого‑то еще с собой притащить. И помни: мы самые простые люди, очень простые… Но все можем. Так что не вздумай играть в бандитов.

Дальше раздались гудки, и Карл начал судорожно соображать: «Так, сейчас раннее утро. — Он взглянул на свои часы, но они почему‑то стояли. Он побежал в гостиную. — Так, четыре утра. Как найти машину?! Новогодняя ночь! Ладно, спокойно. Найду. И надо маму успокоить. Она вся дрожит».

Карл остановился на мгновение:

— Мамочка, не волнуйся, это действительно шутка. И я все сейчас улажу. Я поеду за ней — она просто заблудилась, а потом придумала все это… Ты же знаешь, какая она фантазерка…

Но его мать уже ушла в свою комнату, напоследок громко хлопнув дверью.

«Тем лучше, — подумал Карл, — кажется, она поверила. Пусть лучше сердится, чем переживает… Неизвестно, чем еще все это закончится…»

Но медлить было нельзя, и Карл поспешно оделся, обмотал горло своим зеленым шарфом и, спрятав под пальто заветную шкатулку, выбежал из дома.

На улице мело. Людей не было, хотя во многих домах еще горели новогодние огоньки. В поисках машины Карл переходил с улицы на улицу. Но здесь, среди новостроек, куда они переехали после смерти отца, никаких машин не было. И только потеряв минут пятнадцать, он догадался, что можно просто позвонить и вызвать такси.

Подбежав к ближайшему таксофону, аккуратной улиткой свернувшемуся на стене какого‑то магазина, Карл обнаружил, что оставил таксофонную карту дома. Но не бежать же сейчас обратно! Он в нерешительности стоял посреди дороги и вдруг услышал приближающийся звук мотора, а вскоре рядом с ним затормозила непонятно откуда взявшаяся машина. Это был микроавтобус, весь разукрашенный, как новогодний подарок. Передняя дверь приоткрылось, и из‑за сверкающих блесток выглянула голова Санта Клауса. Вид у того был усталый и злой.

— Освободите дорогу! — сказал Санта Клаус тоном дорожного патрульного.

— Прошу вас, не уезжайте! — закричал Карл. — Мне так нужна ваша помощь!

Он встал перед автобусом и откинул в сторону свободную руку, пытаясь его удержать. Другой рукой он прижимал к животу шкатулку. Водитель заглушил мотор, и Санта Клаус вышел на дорогу.

Теперь он разговаривал с Карлом так, будто был медбратом в пансионе для умалишенных:

— Все хорошо. Давайте, я помогу вам. Отойдем немного в сторону. А не то вас может кто‑нибудь задавить. Вам нужна помощь? Может, позвоним в службу спасения? У меня в машине есть телефон.

Но Карл протестующе замахал руками:

— Нет, нет! Умоляю вас, мне нужно срочно добраться до Слапской плотины! Помогите мне! Это вопрос жизни и смерти. Сейчас я не могу вам ничего объяснить… Но вот, посмотрите, — и Карл вытащил из‑за пазухи бронзовую шкатулку с коваными уголками, — я привез это из Венеции. Я должен передать это… одним людям, чтобы спасти мою любимую девушку…

Увлекшись своим рассказом, Карл уже полез куда‑то под пальто, собираясь достать из кармана рубашки маленький ключик от шкатулки. Но то ли содержание рассказа, то ли его взволнованный тон уже достаточно впечатлили Санта Клауса, и тот, устало глядя на шкатулку, молча кивнул и жестом пригласил Карла в машину, в которой, кроме водителя, больше никого не было. По пути Карл пытался показывать Санта Клаусу доказательства правдивости своего рассказа, доставая из карманов билет на самолет, таможенные справки, гостиничные бланки… Санта Клаус молча кивал ему, пока Карл не понял, что тот заснул. И сколько Карл ни пытался растолкать его, когда они приехали к плотине, у него ничего не получилось. Но надо было расплатиться с водителем. Денег у Карла не было… И тогда он достал ключ от шкатулки, два раза, как учила Божена, повернул его в замке и впервые увидел ее содержимое… В шкатулке переливались и ярко светились драгоценности! И тогда Карл сунул руку в это звенящее богатство и не глядя вытащил что‑то и отдал водителю микроавтобуса…