Коллективное мужское помешательство затянулось. У Ксюши, Ирины и Поли назревал протест оскорбленной невинности – вроде шторма средней силы.

Они приехали домой раньше мужчин. Сидели за столом, приготовленным к ужину, и плакались на судьбу, подкинувшую им на удивление одинаковые проблемы. Точно в небесной канцелярии раздавали сюжеты по коллективному принципу, и Санлюбу досталась не комедия, трагедия ошибок.

– Завтра суббота, – вздохнула Полина, – мужики уже неделю на бойкоте. А если они снова решат напиться?

– Фигу! – заявила Ксюша. – Ни капли не дадим! Просто сволочи! Мы перед ними стелемся, а они нос воротят.

– В конце концов, существует презумпция невиновности, – поддакнула Ира. – Почему мы должны доказывать свою непорочность? Это унизительно.

– У меня и в мыслях никогда не было! – в сердцах воскликнула Поля. – А Вася меня шлюхой обозвал!

– И Марк меня, – призналась Ира.

– Аналогично, – подтвердила Ксюша.

– Группа падших женщин, – усмехнулась Ира.

– Публичный дом на выезде, – скривилась Ксюша.

– Какие же мы падшие или шлюхи? – всплеснула руками Поля. – Мы очень честные и порядочные. Сколько это будет продолжаться?

– Целый день мотаешься высунув язык, – зло буркнула Ксюша, – а домой придешь, тебе только в морду не плюют.

– Есть пределы терпения, – рассуждала Ира, – за которые опасно переходить. Поскольку начинается разрушение личности, той важной ее составляющей, которая зовется самоуважением.

Никем не замеченный, в столовую вошел Лева и подсел в сторонке. Несколько часов назад он расстался с Костиком, к которому проникся большим уважением и даже восхищением. Мысли о самоубийстве улетучились. Лева чувствовал, что вступил в новую фазу бытия. Он мысленно готовился к подвигу, то есть к драке, и переживал спортивный азарт, смешанный со страхом, как перед соревнованиями. Сам Лева ни в каких соревнованиях не участвовал, но признавал теперь полезность спорта.

Он не понял, в чем состоят проблемы, обсуждаемые за столом, но слова мамы о разрушении самоуважения были ему близки. Лева тихо кашлянул, привлекая внимание.

– Что ты здесь делаешь? – обернулась к нему мама. – Или поиграй.

– Левочка, ужинать будем, когда мужчины приедут, – сказала Тюполь.

– У меня к вам просьба. – Лева встал и подошел ближе. – Залезьте, пожалуйста, с ногами на стол. Вам сразу станет легче.

– Куда-куда? – поразилась Ирина.

– На ребенка уже перекинулось? – вытаращила глаза Ксюша.

– Мальчик, что ты сегодня кушал? – спросила Поля. Лева немного обиделся. Он желает помочь, а на него смотрят с ужасом. Хотел сказать «Для вас стараюсь», но стал вдруг упрекать:

– Вы на меня в последнее время совершенно внимания не обращаете. Ты, мама, спрашиваешь, как день провел, а ответа не слушаешь. Тюполь, я просил тебя вареники с картошкой, а ты какие сделала? С капустой! Тексю, я тебе нанялся за собаками смотреть? А когда я в последний раз рубанок держал? Олег водить не учит, а папа на все вопросы говорит – в словаре посмотри. Зачем вы меня завели, спрашивается, если даже в пустяковой просьбе отказываете? Трудно вам на стол встать?

Обвинения ребенка отдавали горькой справедливостью. Первой на них отреагировала Поля. Она сдвинула тарелки и приборы в сторону, вскарабкалась на стул, а потом на стол. Следом со словами «Чем бы дитя ни тешилось» полезла Ксюша. Обескураженная и терзаемая раскаянием Ира последовала их примеру.

Ксюша уворачивалась от люстры, которая била ее по голове, Поля опасливо переминалась с ноги на ногу, Ирина нечаянно опрокинула ногой солонку. Они в ряд стояли на столе, как на эшафоте, и с тревогой взирали на Леву.

– Дальше что делать? – спросила Ксюша.

– Смотрите по сторонам, – велел Лева.

– Вон моя заколка, – Поля показала пальцем за диван, – я ее не могла найти.

– Ты спрятал какой-то сюрприз? – спросила Ира сына. – Мы должны его отыскать?

– Нет! Неужели не замечаете? – с досадой воскликнул Лева.

Расстраивать обездоленного ребенка никому не хотелось. Они стали вслух «замечать», надеясь попасть на правильный ответ.

– Щенки сгрызли ножки дивана, – сказала Ксюша.

– На люстре килограмм пыли, – отчиталась Поля.

– Под креслом твоя бейсболка, – сообщила Ира.

– А общая картина? – подсказал Лева. – Как она выглядит?

Ира, Ксюша и Поля крутили головами, осторожно поворачивались из стороны в сторону, но изменений в общей картине не находили.

С улицы донесся собачий лай. Кто-то зашел на участок.

– Стойте так, – попросил Лева, – не спускайтесь! – И побежал к двери.

– Девочки, – со страхом прошептала Поля, – кажется, стол трещит, сейчас он рухнет!

– Это я на хлебницу наступила, – успокоила Ира. – Что же Лева имел в виду?

– Разворачиваемся спинами друг к другу, в круг, беремся за руки, – скомандовала Ксюша, – начинаем медленно поворачиваться. Кто первый заметит, сразу говорите.

Олег, Марк и Вася застыли на пороге. Открывшаяся им картина была настолько поразительна, что никаким разумным объяснениям не поддавалась.

Женщины стояли на обеденном столе. Медленно кружили по часовой стрелке, тихо переговаривались. В центре круга, между их головами, точно ритуальное кадило, раскачивалась люстра.

Спрятавшийся за спины мужчин Лева хихикал.

– Ничего себе! – присвистнул Олег.

– Колдуют? – прошептал Вася.

– Что здесь происходит? – воскликнул Марк.

Кружение остановилось. Ира, Поля и Ксюша заняли исходную позицию, выстроившись в ряд, точно приговоренные к казни через повешение.

– Мы с Левочкой играем, – смущенно улыбнулась Поля.

– А что? – с вызовом спросила Ксюша. – Нельзя?

– Своего рода аутотренинг, – неожиданно заявила Ира и покраснела.

Лева благоразумно выскользнул из комнаты. Женщины спустились на пол. Мужчины им помощи не предложили. Обменялись взглядами, которые условно можно назвать понимающими. Так переглядываются в сумасшедшем доме здоровые люди.

Нарождавшийся протест (шторм, бунт) был задавлен в зародыше. Нелепая сцена и неуклюжие попытки объяснить ее детской шалостью вернули подруг на позицию оправдывающейся стороны. За ужином мужчины вели свою беседу, обращая внимания на женщин не более, чем на пустующие стулья. Когда какой-нибудь из «стульев» подавал голос, на секунду устанавливалась тишина, а затем разговор возобновлялся с той реплики, на которой перебили.

– Хватит дурью маяться, – призывала Ксюша – Давайте спокойно поговорим!

Пауза. Молчание. Марк набирает в легкие воздух и говорит Васе:

– Связывать идею национального самосознания в России исключительно с православием – глубочайшее заблуждение.

Ирина ковыряется вилкой в тарелке и встревает в разговор о спорте:

– Заблуждения в нравственном достоинстве человека наносят его психике такой же вред, как врачебные ошибки телу.

Пережевав пищу, Вася обращается к Олегу:

– А в третью лигу дворовые команды собрали. Там мастерством и не пахнет.

Дело дошло до того, что вконец оробевшая Поля через стол попросила Леву громким шепотом:

– Скажи дяде Васе, чтобы он мне горчицу передал.

Ирина со словами «Это жестоко!» и Ксюша, обозвав мужиков гадами, вскочили из-за стола. Поля растерялась, а потом совершила действие для нее немыслимое и объясняемое исключительно припадком женской солидарности. Она выхватила из-под носа мужчин тарелки с недоеденным ужином, шлепнула их друг на друга и понесла на кухню.

Вася, Марк и Олег, с ножами и вилками в руках, посмотрели на пустующий стол и довольно рассмеялись.

Возможно, с каждым из них в отдельности и не составило бы труда справиться, то есть убедить в ошибке, умаслить клятвами, пристыдить обидами. Но мужчины сплотились, как они сами горько шутили, в «клуб рогоносцев». Без лишних разговоров они оказывали друг другу моральную поддержку и едва ли не соревновались в способах наказания неверных женщин. Они жили по неписаному уставу «клуба», который обязывал их быть равнодушными к словам, рыданиям и увещеваниям, вырывавшимся из женских уст. Жестокосердие, впрочем, не исключало потребительской придирчивости. Прежде нетребовательные и покладистые в быту, теперь они позволяли себе начальственный окрик. Где мои носки? Почему складка на рубашке? Утюжить до сих пор не научилась? Пришей пуговицу. Найди галстук. Купи крем для бритья.

Женщины покорно сносили тиранию, и это служило лучшим доказательством их вины. Знает кошка, чье масло съела, и трется о хозяйские ноги, подлиза.

Четкого плана действий у «рогоносцев» не было. Бросать неверных подруг они не собирались. Олег точно знал, что встретить вторую такую женщину, как Ксюша, невозможно. Для Марка семья была святыней. Васе легче отрезать руку, чем расстаться с Полей. Но и как выходить из тупика, они не представляли. Правда, искать выход еще рано – только неделю назад приговор вынесли.

Бравые ребята днем, ночью они подвергались нешуточным испытаниям. Попробуй заснуть в одной постели с женщиной, от которой жар идет, как от печки. То она вздохнет жалобно, то всхлипнет, то бормочет ласково-просительное, то как бы нечаянно руку положит. А во сне обиды забываются. Проснешься утром – она у тебя на груди примостилась, ты ее обнимаешь и весь готов к последующим действиям. Тут воля требовалась, а она только к зрелым годам закаляется. Лет в двадцать – не устояли бы, а сейчас крепились. Вася святых отшельников вспоминал. Марк – Махатму Ганди, в тридцать семь лет принявшего обет воздержания. Олег говорил себе, что без этого еще никто не умирал.

Трезвые, они разговоров о женщинах не вели, а последний раз выпивали неделю назад. В пятницу после ужина с боем отбили у Ксюши вино. На второй бутылке пробилась животрепещущая тема.

Они сидели на улице в низких шезлонгах, окруженные собаками, предпочитающими мужское общество дамскому. Конечно, если подруги шли на прогулку, свора радостно срывалась с места. Но когда все дома, собаки от мужчин не отходили. Они быстро поняли, кто тут главный, и, руководствуясь то ли звериными инстинктами, то ли женскими чувствами, держались поближе к начальству. Поля их кормила, Ксюша, единственная, наказывала плетью и порола за провинности. А уважали и любили они больше мужчин. Собак можно было понять, еще лучше – оказаться на их месте.

Олег чесал за ухом Сару. Ее он выделял как самую сильную и вожака стаи. Вася души не чаял в Джери, свернувшейся клубочком у него на коленях. Он также благоволил к палево-рыжей Лизе, шаловливой и ласковой. Рядом с Марком лежали его любимицы Дуня и Ева, мать и дочь. Марк гладил их бархатные спины.

– Зачем они все-таки на столе кружились? – высказал свое недоумение вслух Олег.

– Говорю вам – ворожили, – ответил Вася. – Одурачить нас хотят.

– Столоверчение? – задумчиво произнес Марк. – Ирина спиритка? Не может быть. Это уж слишком.

– Ничего не слишком, – возразил Вася. – Поля могла их убедить. Она к гадалке ходила, когда меня первый раз радикулит прихватил. Хотела узнать, чем кормить при такой болезни. Аферистка из Поли кучу денег вытащила и велела на куриное мясо налегать. Я чуть не закудахтал потом.

– Хорошо, – принял версию Олег, – но чего они добиваются?

– Если по моей жене судить, – выдвинул предположение Вася, – то она вроде раскаивается и хочет, чтобы все по-старому было.

– Ирина тоже, – подтвердил Марк, – на первый взгляд. Но упорно все отрицает. Следовательно, не раскаивается.

Короткий обмен информацией – и выяснилось, что все женщины настойчиво отрицают грехопадение и с покаянием не спешат.

– Все в женщине загадка, – вспомнил Марк чужой афоризм.

Олег согласно кивнул, а Вася не согласился:

– Поля раньше загадкой не была. Наоборот – только подсказкой и отгадкой.

– Не знаю, что делать, – развел руками Олег. – Я и с ней не могу, и без нее не могу.

– Мы двенадцать лет душа в душу прожили, – опечалился Вася.

– У нас сын, – вздохнул Марк, – и родители пожилые.

– Иногда мне хочется ее убить, – признался Вася.

– Задушить, – подхватил Олег.

– Аналогично, – подтвердил Марк. – К сожалению, это не выход.

– Тебе хорошо, – позавидовал Олег, – через десять дней уедешь и поминай как звали. А мы здесь с этими спиритками мучайся.

– Нет, – ответил Марк, – интуиция мне подсказывает… Да что там интуиция! Ксюша и Поля прямо сказали, если не разберусь с женой сейчас, в Америке еще хуже будет. Давайте спокойно проанализируем ситуацию.

– Ситуация, – усмехнулся Олег, – такого даже в анекдотах не бывает. Наш коллективный ответ на всеобщую измену.

– Возможно, – рассуждал Марк, не слушая, – главная проблема заключается в том, что инициатива постоянно находится не на нашей стороне. Мы реагируем, но не предотвращаем. Активных действий не совершаем.

– Побить их, может? – предложил Вася.

– Как ты себе это представляешь? – хмыкнул Олег.

– Никак не представляю, – признался Вася. – Так! Чего мы хотим добиться?