Александра Павлова - Школа сломленных судеб

— Соглашайся, полковник! Что еще тебе делать в отставке, — уговаривал своего друга Тимур.

— Думаешь, я не найду чем заняться? — хмыкнул в ответ Марк.

— Я думаю, что очень скоро ты начнешь сходить с ума. Непросто выбросить из жизни десять лет в армии. Уж поверь — я знаю. А я предлагаю тебе возможность продолжить свое дело.

— Моим делом было обучение солдат, а не воспитание детей в твоей школе.

— Их не нужно воспитывать, их нужно учить.

— Это — дети, значит, априори прилагается воспитание, — возразил мужчина. — Тем более младшим.

— Ты не будешь заниматься этим лично, — не стал продолжать спор Тимур. — Твое дело — знакомое тебе, привычное — учить, прививать навыки. То, что ты умеешь делать лучше всего — вбивать разум в пустые головы. Остальное тебя касаться не будет, я обещаю.

— Ты так толком и не рассказал, что это за место — твоя школа, — вернулся к началу их разговора Марк.

— Она не моя.

— Не увиливай, — прищурился со смешком друг.

— Я не имею права рассказывать тебе суть, пока ты не дашь согласие.

— Я не буду рассказывать об этом на каждом углу.

— Я знаю, — вздохнул Тимур и замолчал на пару минут, решаясь и подбирая слова. — Окей. Эта школа — Государственная программа, практически экспериментальная. Ей всего пара лет отроду, и лишь недавно мы влились в нужное русло, и все нормализовалось и встало на свои места. Суть вот в чем. Мы набираем студентов в возрасте от тринадцати и выше. Подростки, юноши и девушки. Каждый из них далек от образца примерного поведения.

— Конкретней.

— Малолетние преступники, наркоманы, просто агрессивные дети. Судьба каждого из них незавидна: кого-то мы вытащили из грязных приютов, кого-то из подворотен, борделей и притонов. Часть — из неблагополучных семей, часть — с малолетки*.

— Цель?

— Дать другую жизнь. Привить…ммм, — промычал Тиму, подбирая слово, — особые навыки, научить.

Марк лишь усмехнулся, уловив суть. Что ж, этого можно было ожидать, если объективно рассмотреть намеки друга. Школа, где прививают «особые» навыки, не что иное, как прикрытие для школы, где научат тому, что не преподают в университетах и техникумах: играть, лгать, мошенничать, убивать.

— Этим оно оправдывает себя? Государство. Научить? Дать другую жизнь? — насмешливо протянул Марк. — Оно просто создает себе армию смертников, шпионов, бойцов, солдат — назови как угодно, смысл один — оно создает тех, кто будет делать грязную работу.

— Кто-то должен ее делать, — всего лишь произнес Тимур, пристально глядя другу в глаза.

С этим Марк не мог поспорить. Но дети? Почему именно они? Почему не как раньше — бывалые солдаты, бывшие военные, спецура?

— Потому что проще научить, вбить в голову, заставить, стимулировать. Во многом проще. Я проработал с детьми всего пару лет, и результат поразительный. Это юные умы, в которые можно вложить все, что тебе нужно, которые не будут задавать вопросы, которые плевать хотели на мораль. Они — не обычные подростки. Им нечего терять, их никто не ждет.

— И поэтому их можно пустить в расход? — жестко произнес Марк, прищурив недовольно глаза.

— Никто не пустит их в расход, если они возьмутся за ум. Прекрати, Марк, так на меня смотреть. Я — не растлитель невинных душ. Эти дети, которых мы привозим в нашу школу — преступники, маньяки, убийцы. Так почему бы им не убивать на благо страны? Почему не лишить их дозы, и не дать им…

— Ствол?!

— Цель. Стать хоть сколько-то значимым, сколько-то ценным. Научиться жить своим умом, добиваться поставленных целей. Их никто не будет приносить в жертву, если они научаться тому, чему их хотят научить. Если они прекратят тратить свою жизнь на бессмысленное прожигание. Может мы и не ангелы, несущие свет в их жизнь, но мы и не демоны, готовые заслониться ими в случае чего. Ты должен понимать эту систему.

Марк понимал, очень хорошо и четко. И прекрасно видел всю стратегию, все возможности того, о чем говорил Тимур. Отчасти друг был прав. Кто эти дети? Что происходит с такими, как они? Они загибаются через пару лет от передозировки, отдают концы в подворотне на чьем-нибудь ноже или ловят пулю в лоб. Они гниют в притонах и борделях, превращаясь в пустое нечто. Они выходят с малолетки, и через месяц, может год, снова попадают за решетку. А так действительно есть шанс — выжить. Пусть призрачный, пусть зависящий от ситуации, способностей и много чего еще, но он есть.

— Есть и другие. Те, кто приходит сам. Элита — так их называют в школе. Это дети военных, таких как мы с тобой, дети, которые желают идти по стопам своих родителей. У них немного другая система обучения, но лишь едва отличная от общей. С ними проще, они знают, чего хотят, уверенно и упорно идут по своему пути, стараются и прилагают усилию. Но их немного. Остальные — упрямые, своевольные, дикие и агрессивные дети. К ним нужен особый подход, иногда жесткий, а иногда и жестокий. Но в любом случае — это лучшее, чем то, что ждало бы их за стенами школы.

— Зачем тебе я? — спросил Марк, внимательно глядя на друга.

— Твои навыки, опыт, способности и характер очень бы пригодились мне. Ты многому можешь научить их, многое им дать.

— Как долго длится «обучение»?

— По-разному, в зависимости от человека. Кто-то уже обладает некоторыми навыками, кто-то совсем чист.

— Как вы выбираете, кого взять?

Вместо ответа Тимур подошел к компьютеру Марка, загрузил его, и зашел в базу данных.

— Здесь вся информация о наших учениках. Просмотри, если тебе интересно. И подумай над моим предложением. Это то, что ты умеешь лучше всего, — Тимур пристально, внимательно и уверенно посмотрел на своего боевого товарища. — И ты нужен мне там.

Мужчина хлопнул Марка по плечу и вышел из его квартиры, оставляя его подумать, поразмышлять и просмотреть информацию.

(*Имеется в виду колония для малолетних преступников).

***

В общей сложности в школе было около полутора тысяч учеников. И то, что каждого из них выбрали из числа многих, было ясно после просмотра всего пары личных досье, которое было заведено на каждого. Подробная информация о каждом ученике: возраст, рост, вес, группа крови, характеристика, полное описание внешности, детали, изюминки и много чего в таком же духе — все, вплоть до родинок на теле. Но что самое главное, у каждого была своя особенность, свой талант, дар — как угодно. У кого-то были особые навыки, кто-то обладал удивительной интуицией, кто-то был лучшим в своем деле, кто-то отличился умом уже в свои тринадцать. И сразу стало понятно, за что именно взяли в эту школу того или иного ребенка. Хотя некоторые были уже не детьми, в полном понимании этого слова — нескольким, пусть таких и были единицы, было даже больше двадцати.

Марк рассматривал фотографии, читал личные дела, уже мысленно выстраивая перед собой личность каждого ребенка.

Вот этот, с волчьим взглядом — очень упрямый, злой, но вместе с тем забитый жизнью, боящийся всего вокруг. Он как дикий звереныш — и боится, и кусается. А ведь ему всего четырнадцать. Но уже по глазам видно, как много он повидал за свою короткую жизнь.

А эта девушка — пустышка, которой стала, будучи проституткой. Подсаженная на иглу, с бездумным взглядом, не видящая ничего вокруг. Но красивая до одурения. И именно красота стала причиной того, что с ней случилось: попала не в ту компанию, быстро вкусила запретный плод, денег на дозу не было, а потому начала торговать собой. Ее заметили — яркая и привлекательная — забрали с улицы, дав место под крышей, но с иглы не сняли, чтобы не рыпалась.

Мелкий, очкастый паренек, лет пятнадцати, с красными от недосыпа глазами. Хакер, который взломал весьма недурственно засекреченную информацию. Просто ради шутки, игры. На его счету так же была пара взломов банковских систем. Но денег он не взял. Для него это была игра, адреналин. И если его чуть подучить, дать ему направление, цель, он свернет горы в мире взлома. Его забрали из семьи алкашей, где он подвергался избиениям, унижениям и много чему еще. Согласился пойти в школу почти сразу и добровольно. Его не смутили рассказы о том, куда его заберут. Он лишь попросил хороший комп, остальное его не волновало.

Каждый, чье дело просмотрел Марк, был особенным, уникальным, одаренным — физически или умственно. И каждому найдется место в системе, талант каждого разовьют до предела, отточат до совершенства. Кто-то станет одиночкой, освоит всего понемногу, чтобы работать самостоятельно. А кто-то будет в команде, где у каждого будет свое место, свое дело, своя задача. Каждого из этих ребят искали специально, не гребли под общую гребенку.

Отдельную папку составляла элита, как назвал их Тимур. Взгляд у всех целеустремленный, решительный твердый. Каждый так же по-своему хорош. А даже если и не очень — терпения и характера им не занимать. Их преимущество было в том, что они знали четко и ясно, без недосказанностей, куда и зачем идут. Они не боялись, не трусили, готовы были на жертвы. Но суть была в том, что и рисковать им особо не дадут. Их не пошлют туда, куда с легкостью отправят остальных. Они слишком ценны, любимы и дороги, чтобы с легкостью можно было рисковать ими. И пусть Тимур уверял, что все не так уж страшно, кто как ни Марк понимал и знал всю подноготную. Эти дети — пушечное мясо в большинстве своем. Лишь самые сильные получат настоящий шанс на новую лучшую жизнь, лишь немногим удастся удержаться, если они захотят. И в этом все дело — много кто не захочет. Но тут друг прав — общество не обеднеет, если парой преступников станет меньше.

Марк не был особым моралистом, щепетильность его тоже не зашкаливала, но и так просто и легко согласиться принять в подобном проекте участие, было для него невозможно. Слишком много того, что напрягало его и не устраивало, что вызывало сомнения и противоречило его нравственным устоям и принципам. И хочется и колется, как говорится. Он ведь прекрасно понимал, что слова друга о том, что через некоторое время он на стену полезет от скуки и безделья, были правдивы на сто процентов. Он ничего не умеет, кроме того, что делал последние пятнадцать лет. Ни-че-го. А он воевал, убивал, обучал и вел за собой. Куда он пойдет сейчас, когда вышел в отставку? В офис? Очень вряд ли. А ничего подобного тому, что он может захотеть, ему никто не предложит. Но и чтобы согласиться на предложение друга, тоже нужно многое осмыслить. Например, понять, что если он скажет «да», уже не будет пути назад, не будет места жалости или сомнениям. Если он согласится, то должен будет принять навязанные правила, иначе толку от него не будет никакого. Не сказать, чтобы Марк питал какую-то слабость к детям, просто в чем-то сложно будет проигнорировать этот факт — они дети. Да, пусть кому-то уже больше восемнадцати, это воспринимается более или менее спокойно. Он и сам пошел служить в этом возрасте. Но ведь большинство младше, девяносто процентов — несовершеннолетние. И пусть в глазах каждого уже прожитая по-своему жизнь, свои проблемы и опыт, суть остается прежней. Сможет ли он забыть этот факт и видеть перед собой лишь учеников? Лишь объект для своей работы? Это было самым сложным, в чем Марку предстояло разобраться. Он никогда не имел такого опыта, никогда ему не доводилось заставлять, ломать и требовать: все, кто был когда-либо под его началом, знали на что шли. В этой же ситуации нужно будет действовать грубо, применять силу и жесткость. И будет ли это тем, чего он хочет на самом деле? Получит ли он хоть какое-то удовлетворение от проделанной работы, как бывало прежде?

***

Марк согласился. С трудом представлял себе, как это будет, но после долгих уговоров Тимура дал свое согласие ехать к нему в школу.

— У тебя получится, — уверенно говорил друг.

— Можно подумать, если нет — это что-то изменит. Я ведь уже не уйду оттуда просто так, — хмыкнул Марк.

Он знал, на что шел, и на что соглашался. Не мог не догадываться, что какое-то противостояние системе мигом обернется против него. Ничего кардинального не будет, но вот попортить ему жизнь могут знатно.

— Куда ехать?

— Далеко. Самолет завтра в шесть. Билеты уже у меня.

— Ты не знал, что я соглашусь, — усмехнулся Марк, вопросительно подняв брови.

— Я надеялся.

— Ты так яро меня туда тянешь, начинает вызывать подозрения.

— Никакого подвоха. Я все честно тебе рассказал, — серьезно ответил Тимур, глядя мужчине в глаза.