— Я об этом и не прошу. Я знаю, что ты не позволишь себе никогда и ничего лишнего. Знаю, что ты останешься таким навсегда. Но я не хочу становиться такой. Я смогу обманывать и обманываться, смогу играть и изображать. Но я останусь собой до самого конца. Но от тебя мне не нужно того же.

— Тогда чего ты хочешь?

— Тебя. Я хочу тебя. Ты можешь наплевать на мои чувства, можешь не брать их в расчет и забыть о них в принципе. И я не жду и никогда не ждала, что ты ответишь на них.

— Ты моя ученица, я твой учитель. Между нами ничего не может быть, — отрезал Марк.

Ему не нравилось то, куда ведет Леся. Ее умные слова и мысли сбивали с толку, она будто нарочно путала его все больше. Она была умна и умела этим пользоваться. Была хитра, и вся ее хитрость была в глазах. А он сейчас, в эту минуту, были слишком расслаблен и устал, чтобы достойно ответить, да и просто разобраться в хитросплетении ее речи.

— Ты прекрасно знаешь, что в этом месте нравственности нет. И я совершеннолетняя. Да и не девственница, если ты переживаешь об этом, — скривилась насмешливо девочка.

— Я вообще не переживаю по поводу тебя, — парировал спокойно Марк, глядя ей в глаза. — Абсолютно. Ты важна для меня лишь как часть команды — ни больше, ни меньше. Я много вложил сил и времени в тебя, но заменить тебя не станет проблемой.

— Тогда почему бы просто не попробовать? — прищурилась Леся.

— Что попробовать?

— Меня. Я хочу тебя, — протянула девушка, глядя ему прямо в глаза, голос был полон соблазна и сладкого обещания.

Она наклонилась вперед, к нему, проникновенно глядя на него, чуть облизывая сухие пухлые губки и выставляя напоказ упругую грудь. Марк внимательно осмотрел все, предложенное ему, и хмыкнул, вновь переведя взгляд на глаза девочки.

— Ты не привлекаешь меня в этом плане.

— Почему? Я не красива?

— Ты очень красива. Но это не все. Ты, по сути, еще ребенок.

О, вот с чего стоило начать! Лесю зацепило это — сравнение с ребенком: глаза полыхнули, губы поджались, и кулачки сжались.

— Что-то никто об этом не вспомнил, когда вез меня сюда! Никому не было дела, что мне пятнадцать, что я дитя!

— Не я устанавливал правила. И для меня каждый, находящийся здесь, ребенок. Вы все дети, сколько бы лет вам ни было — тринадцать, или же восемнадцать и даже больше. И ты в том числе — глупый, несмышленый ребенок, который не видел еще жизни, который живет лишь в теории.

— Ты не знаешь моей жизни, — прошипела Леся.

— Да, не знаю, — спокойно признал Марк. — Но это не отменяет того, что ты слишком юна для меня.

— Ах так?! — ну совсем «не по-детски» фыркнула Леся, поднимаясь на ноги и снова прищуриваясь.

— Да, так, — опять-таки спокойно ответил Марк, глядя на нее снизу вверх.

— Но ведь я не юна для того, чтобы оказаться в постели первого, кому меня подложат! Не юна, чтобы рисковать своей жизнью! Не юна, чтобы убивать! Не ставь себя выше и благородней тех, кто толкает меня на такую жизнь! Не строй из себя нравственного и добродетельного. Я всего лишь прошу взять то, что само идет к тебе в руки, — Леся почти с отчаянием выдохнула последние слова, глядя на него с тоской и злостью одновременно.

А Марк…ему стало противно. Отвратительно от того, как сейчас выглядела Леся. И в его взгляде в этот миг читались все его чувства.

— Ты жалкая. Слабая и жалкая, — произнес тихо, но отчетливо мужчина, поднимаясь на ноги. — Я разочарован.

И он ушел, оставляя плачущую девочку в одиночестве.



Страница 14


***



Марк желал бы, чтобы на этом все закончилось. Хотел бы, чтобы Леся взяла себя в руки и прекратила гробить то, что так долго вбивал в нее куратор. Марк действительно был разочарован. Он считал ее сильней, чем оказалось, и в данную минуту был на распутье: оставить все как есть, и понадеяться на авось, либо же просто избавить Лесю и себя от проблем. Второе было слишком категоричным, поскольку подразумевало под собой банальную ликвидацию. Почему так строго? Да потому что нельзя что-то создать из той, кто не поддается контролю. На эту девушку и без того ушло много времени, а тратить его напрасно в этой школе не мог никто. Никто не станет держать ее здесь, когда увидит ее непокорность, ее сопротивление, отчуждение ко всему, чему здесь учили. А это увидят. Не сразу, но в любом случае. И поймут, что не удалось сломать, подчинить, управлять. А значит, нет больше смысла стараться. И марку оставалось лишь одно — сломать эту девочку самому. Он действительно не желал этого, но другого выхода просто не видел. Но все противилось в нем этому решению, и он откладывал его до последнего — надежда умирает в конце. И он еще верил, что Леся все поймет и одумается. Но очередной ее шаг лишь уверил его в обратном.

Марк возвращался к себе в комнату после тяжелого выматывающего дня. Хотелось только принять душ и лечь в постель. В последнее время усталость никак не желала оставлять его, тело и разум требовали длительного отдыха, которого он себе позволить просто не мог. Не сейчас, когда на его плечах группа, когда в школе появились новые студенты — обозленные, разгневанные, так и нарывающиеся на хорошую трепку. А кто ее задаст, как не он и не его напарники? Кто выбьет из новеньких всю дурь и гонор? Кто научит их подчинению и контролю? Именно он и еще несколько преподавателей были ответственны за то, чтобы угомонить ретивые умы, не привыкшие к подчинению и дисциплине. Только кровью и потом можно хоть как-то присмирить их, вымотать до такой степени, чтобы остальным преподавателям было проще и легче. Марк не жаловался, просто очень устал. Даже проблема с Лесей уже не казалась такой ужасной в свете того, что творилось на его уроках — на своих занятиях с группой он почти отдыхал. Да и сама девушка вроде бы притихла, не доставала его, не перечила, вообще никак себя не показывала.

Марк толкнул дверь в свою комнату и замер на пороге.

— Какого черта ты здесь делаешь? — рыкнул Марк, делая шаг вперед и захлопывая дверь.

Он сверлил гневным взглядом Лесю, которая лежала на его постели абсолютно голая, в манящей позе. Роскошные волосы рассыпаны по белым плечам, одна ножка согнута в колене, локтями она опиралась о кровать, выставляя свою аппетитную грудь в лучшем свете. Что ж, малышка знала, как показать себя и подать в лучшем свете. Вот только Марк испытал лишь злость и недовольство от того, что ему помешали спокойно провести вечер. А ведь он просил так мало — спокойствия на пару часов.

— Как ты вошла?

— Какая разница, — повела плечом девушка, глядя на него прямо и откровенно.

— Одевайся и уходи, — Марк отвел равнодушный взгляд от прелестей соблазнительницы и указал головой на дверь. — Я устал и хочу отдохнуть.

— Неужели я тебе не нравлюсь? — томно выдохнула Леся, чуть потягиваясь в темных простынях, которые так удачно оттеняли ее светлую кожу и рыжие волосы.

— Не нравишься, — спокойно ответил Марк, глядя ей в глаза.

— Неправда, — прищурилась с усмешкой на губах девочка, грациозно вставая на ноги и, соблазнительно виляя бедрами, идя к нему. — Посмотри на меня. Я молода. Красива. Я не могу не нравиться.

Что ж, природа не обделила рыжую лисичку красотой. Все нужные объемы и изгибы, поразительная для ее возраста грация, умение правильно подать себя. Она была хороша — что есть, то есть. Вот только взгляд Марка, которым он медленно окинул ее с ног до головы, не загорелся и остался прежним — холодным, недовольным и раздраженным.

— Уходи, — повторил он снова, глядя в глаза Леси.

— Не отказывайся, — продолжила соблазнять девушка.

Ее пальчики коснулись его груди, прошлись по плечу и спине, когда она обошла вокруг него, окружая его собой и своим телом.

— Ты хочешь меня. Меня все хотят.

Трудно было спорить с последним утверждением — Леся пользовалась определенной популярностью среди молодых людей. На нее заглядывались, откровенно флиртовали и даже ухаживали, что было странно в этом месте. Она была одной из немногих девушек, от которых трудно оторвать глаз. Здесь много было красивых — за внешность сюда брали не в последнюю очередь. Но Леся, и еще несколько, были теми самыми девушками, которые станут роковыми, которые будут покорять мужские сердца одной только улыбкой, которым вслед будет оборачиваться каждый встречный. И уже сейчас его ученица это понимала и видела. Но что странно — никогда не пользовалась. Она не была ангелом, не была нравственной, но и знала себе цену, не разменивалась на своих соучеников, никогда никому не позволяла чего-то большего, чем флирт. Именно поэтому вся школа удивилась, когда пошли слухи о ней и Денисе, умело сфабрикованные самой парой: Леся не была склонная к каким-либо отношениям с противоположным полом. Не здесь так точно.

Леся проникновенно смотрела Марку в глаза, встав перед ним. Нисколько не стеснялась своей наготы, гордилась своим телом, ни грамма смущения не было в ее взгляде. Девушка вплотную приблизилась к Марку, положила ладошки ему на грудь и медленно повела их вниз, покорно заглядывая ему в глаза снизу вверх. Губка маняще прикушена, язычок то и дело мелькает между розовых створок. Да, она старалась, как умела. Ее руки были уже на его прессе и скользили все ниже. А Марк не останавливал ее, зная, что очень скоро в ее глазах зажжется непонимание и растерянность. Так и вышло, как только шаловливые пальчики спустились к паху и не нащупали ничего внушительно, как рассчитывалось.

— Убедилась? — холодно произнес Марк, глядя в удивленные глаза девушки. — А теперь уходи.

— Ты не хочешь меня, — то ли спросила, то ли констатировала Леся, опуская руки.

— Я тебе говорил об этом, и не раз.

— А кого ты хочешь?! — тут же зашипела разгневанная и униженная красавица. — Ее?! Ты хочешь Еву?!

— Да! Я хочу ее! — рявкнул Марк, сверкая глазами.

— Чем она лучше меня!? Чем?! — сорвалась на истеричный крик Леся.

— Тем, что она меня привлекает, а ты — нет! Тем, что ее я хочу, а тебя — нет! Тем, что на нее мой член встает, а на тебя — нет! Тем, что ее я хочу трахать, а тебя — нет! Мне продолжать!?

Терпение Марка было на исходе. Леся впервые вывела его из себя настолько сильно и резко. Он впервые кричал на нее, впервые был так зол. А еще он устал, очень устал, и все, чего сейчас желал — уснуть.

— К черту! — вздохнул Марк, пытаясь взять себя в руки и отходя от притихшей Леси, которая смотрела на него широко распахнутыми глазами. — Хочешь оставаться — оставайся. Уйду я.

— Ты пойдешь к ней?! — зашипела рассержено отверженная девочка, глядя в спину мужчины, который доставал чистые вещи из своего шкафа.

— Да, я пойду к своей любовнице, — рявкнул Марк, зло щурясь на Лесю. — Хорошенько трахну ее пару раз, а потом усну с ней в одной постели.

И он ушел, от души хлопнув дверью. В общей гостиной на него странно покосились — не привыкли видеть его настолько взбешенным, но никто не спросил в чем дело — здесь никто не лез друг другу в душу.

Марк влетел в комнату Евы. Напарница удивленно посмотрела на него.

— Чего такой злой?

— Я переночую у тебя.

— Что случилось?

— У меня в комнате Леся, — хмуро и нехотя ответил Марк.

— Ясно, — хмыкнула Ева. — Голая и ждущая?

— Типа того, — буркнул мужчина, снимая футболку. — Я приму душ?

— Конечно, — кивнула Ева.

Она не стала ничего говорить, напоминать о своем предупреждении — Марк и без того осознал свою ошибку. Но спросила, что он планирует делать, когда мужчина вышел из душа и устало упал на ее кровать.

— Не знаю, — признал свое поражение Марк. — Она ставит меня в тупик. Я никогда не подозревал, что она окажется такой бесхарактерной. Неужели она ни капли себя не уважает?

— Ее влюбленность сильнее гордости, — пожала плечами Ева. — Так бывает, — добавила девушка и тоже ушла в ванную.

А когда вернулась, Марк уже крепко спал.

Утром в своей комнате Марк не обнаружил Лесю, зато нашел полный разгром свой спальни и ванной комнаты.

— Детский сад, — вздохнул мужчина, качая головой.

Он честно не ожидал от девочки такой экспрессии. Рыжая мстительница не поленилась. Порвала одежду, вылила на разгромленную постель все, что только можно было — духи, мыло, шампуни. Разбила все, что билось, распотрошила подушки и матрас.

И Марк снова был разочарован. Какое она все-таки еще дитя, слабое и безвольное, подвластное своим чувствам и желаниям. И что-то делать с этим нужно обязательно и как можно скорей. Никто кроме него не будет так стараться ради одной из многих. Никто в этой школе не заметит той уникальности, что заметил Марк. Никому не будет дела до Леси, если она в один прекрасный день просто исчезнет. И если он не угомонит ее, то так и будет.