Наталья Штурм - Школа строгого режима, или Любовь цвета юности

Это было откровенное вранье. Таня не обсуждала с Мухаммедом знакомство с родителями. Она боялась их реакции и надеялась, что Мухаммед успокоит ее и возьмет на себя организацию важной встречи. В том, что он готов жениться, она не сомневалась, вопрос был в другом – как на это отреагируют ничего не подозревающие мама с папой.

Танюша решила без предупреждения приехать в универ на правах невесты.

И приехала.

Мухаммед вышел к ней хмурый.

– Пойдем на улицу спустимся. Я не хочу, чтобы тебя здесь видели.

Что-то неприятное царапнуло сердце, заныл желудок. Таня всегда умела находить оправдания парню и сейчас тоже придумала, что он поглощен учебой. Они сели на лавку и оказались на всеобщем обозрении перед корпусом. Мухаммед нервничал, сел боком к зданию и прикрыл лицо рукой, словно козырьком.

– Любимый, я собрала все свои скучалки, сейчас поцелую, и они перейдут к тебе!

Таня потянулась к парню, но Мухаммед раздраженно отстранился:

– Слышь, не позорь меня, а? Что ты хочешь, зачем пришла?

Таня оторопела. В голосе Мухаммеда не было ни грамма любви. Он даже не боялся, что она обидится.

– Что с тобой? – расстроенно посмотрела на любимого Таня. – Я хотела договориться о твоем знакомстве с моими родителями. У тебя плохое настроение?

Мухаммед серьезно взглянул на Татьяну и неожиданно громко рассмеялся.

– Ты дура? Или притворяешься? Нет, скажи, мне просто интересно! Ты дура?

Таня молчала, и вдруг ее пронзила догадка.

– Ты меня не любишь?

Мухаммед истерично расхохотался.

– О какой любви ты говоришь? Ты похотливая сучка, мне стыдно даже рядом с тобой сидеть!

Таня не верила своим ушам, не верила своим глазам. Ее ласковый страстный Мухаммед, с которым она встречается уже полтора года, за которого собирается замуж, смотрит сейчас на нее холодными глазами, и на его лице выражение брезгливости.

– Почему ты так переменился? – используя старый прием, заплакала Таня. – Обними меня, пожалуйста, скажи, что это прикол, что ты меня разыграл. Любимый…

Мухаммед встал с лавки, огляделся по сторонам – нет ли знакомых – и заговорил:

– Хорошо, я постараюсь тебе объяснить, если ты такая глупая… Ты хоть раз задавала себе вопрос: кто ты есть и зачем это мне?.. Внутри тебя какофония. Душа и тело, возраст и мысли, желания и средства их достижения – все дисгармонично, разобрано, как части конструктора. Я хотел быть инженером, соединить эти детали и создать шедевр. Но я решил сперва проверить, стоит ли эта девушка моего времени и сил. И я выяснил – не стоит! У тебя развратная душа. Тобой можно только пользоваться, а любить тебя нельзя. Объяснений этому нет.

Таня крикнула:

– Есть! Моя любовь к тебе!

Мухаммед ухмыльнулся тонкими губами:

– Это когда мой друг трахал твою задницу? Это ты называешь любовью?

Таня сжала кулаки, она готова была броситься на него от ярости.

– Ты сказал, что это испытание верностью! Что, пройдя через все это, можно воспитать в душе любовь к единственному человеку на всю жизнь! Я готова была на все, чтобы доказать тебе мою любовь!

Мухаммед иронично посмотрел на Таню.

– Смешная ты девушка… Тебя ведь, наверное, родители в детстве учили словам «плохо» и «нельзя». Так вот, слепое подчинение кому-либо – это плохо. А спать с кем попало – нельзя.

– А издеваться надо мной можно?! Я тебе доверяла. Верила, что иду через тернии к звездам, а ты просто глумился надо мной?!

– Я не глумился. Мне хотелось понять, как далеко тебя может завести жажда плотских развлечений. О, выяснилось, что очень далеко! Ты голая танцевала перед посторонними мужиками, я трахал проститутку на твоих глазах, а потом ты без боя сдалась моему другу. Но что при этом читалось на твоем лице? Стыд? Сомнения? Может, раскаяние? Нет! В твоих глазах было только величайшее удовольствие! Кайф от того разврата, в который ты сама себя погрузила. Плачешь? Да брось! Тебе просто не нравятся слова, которые я говорю, а если бы сейчас я предложил тебе переспать еще и с моим дядей, ты согласилась бы.

– Ненавижу тебя! Ненавижу, ненавижу! – закричала Таня и кулачками ударила в грудь парня.

– Ненавидь на здоровье, – равнодушно произнес Мухаммед, перехватывая ее руки. – Хотя правильнее будет мне спасибо сказать.

– Ты урод, придурок самовлюбленный! Тебе спасибо? Ты меня унизил, как последнюю дешевку! Тебя в тюрьму надо посадить за совращение малолетней!

Мухаммед широко улыбнулся и ласково сказал:

– А вот здесь ты погорячилась. Я тебя не тронул. Как ты ни просила, я не лишил тебя девственности. Поэтому ты, дорогая моя девочка, выйдешь замуж невинной как овечка. Вот за это и скажи мне спасибо. Я научил тебя всему. Не каждая опытная тетка умеет то, что умеешь ты в свои семнадцать. Но при этом ты осталась целой и невредимой. Уверен, ты еще не раз меня вспомнишь в своей жизни. Засим остаюсь твой Учитель и Наставник, Мухаммед ибн Магомед Первый. Удачи!

Он послал Тане воздушный поцелуй, развернулся на каблуках и легкой походкой направился к корпусу.

Таня схватила лежавший на тротуаре булыжник и запустила им в спину Мухаммеду. Промахнулась. А он нервно обернулся, покрутил пальцем у виска и трусцой побежал в здание. Такой жалкий. Испугался.

«Значит, свадьбы не будет, – обливаясь слезами, думала Таня. – Теперь надо мной все будут смеяться! Подлец… Развратник… Как же я теперь буду жить без него?!.. Любимый… Сволочь… У меня был парень, а теперь его нет. Я совсем одна и никому не нужна…»

Танька опустила двушку в телефонный аппарат и набрала мой номер.

Вместо голоса я услыхала отчаянные взрыдывания:

– Он бросил меня! Сволочь… Гадина! Он бросил меня! Что делать?

Я опешила. Слишком быстро развиваются события – то с родителями свадьбу обсуждают, то расстаются.

– Ты не плачь, а внятно объясни, что у вас приключилось?

Танька удивительно быстро умела переходить от истеричных воплей к обстоятельному рассказу:

– Я пришла к нему в универ договориться о встрече с родителями. А он сказал… ну, что я его не достойна. Что он издевался надо мной просто ради забавы… А еще он сказал, если я пересплю с его дядей, то тогда он вернется…

Меня резанула не только последняя фраза. Или я что-то напутала, или подруга врушка.

– Таня, подожди, ты же говорила, что вопрос о встрече с родителями уже решен и он сделал тебе предложение? Ты так говорила?

Таня пару раз всхлипнула для разгона, а потом зашлась в рыданиях по новой:

– Какая теперь разница? Я собиралась поговорить с ним сегодня. А вопрос о свадьбе был решенным делом!

– Значит, не решенным, раз ты сейчас рыдаешь… Сама завралась и всех запутала. Какие советы я могу тебе давать, если ты правду не говоришь?

Таня агрессивно завопила:

– Только тебя мне не хватало с нотациями! Мне и так плохо!

Я обиделась:

– Если только меня не хватало, извини, что я тебе позвонила.

И повесила трубку. Пусть знает, как обижать подруг.

Настя переживала неподдельно и глубоко. Первая и единственная ссора с Борисом все-таки случилась, хотя ее могло и не быть. Настин эмоциональный характер проявился в неподходящий момент: на выставке работ Франциско Гойи ребята разошлись во мнениях. Настя проявила бестактность, назвав любимого художника Бориса мракобесом и сумасшедшим.

– Если в своих картинах мастер рисует чудовищ – это не обязательно демонстрация внутреннего мира, через это он показывает мир вокруг себя, полный трагизма и мрака, – терпеливо объяснял Борис Насте.

– Творчество должно нести в массы позитив и оптимизм! – по-коммунистически отрапортовала Настя. – У меня настроение испортилось и руки дрожат от страха, стоит взглянуть на эти картины! Шабаш ведьм, крысы летающие… Фу, жуть, пошли отсюда!

Но Борис уперся:

– Пытаешься быть глупее, чем ты есть на самом деле? Оптимизм приветствуется, но в разумных пределах, иначе он граничит с глупостью. Ведь существует реальный мир – жестокий и страшный. От этого не спрячешься. Посмотри на картину «Сон разума порождает чудовищ». Ты видишь здесь человека, возможно, это сам автор картины, которого атакуют разные твари. Летучие мыши, совы, чудовища – это те, с кем человек неизбежно сталкивается в своей жизни, пытается заслониться от них, но тщетно.

Настя уверенно проталкивалась к выходу из музея.

– А я не хочу впускать в себя чернуху. В другой раз пойдем на выставку Айвазовского.

– На «Девятый вал» не боишься смотреть? А вдруг смоет? – язвил Борис. Он начал злиться, а когда злился, становился колючим, как еж.

Они поругались. Настя одна уехала домой, Борис ее не проводил. Он ушел в себя, под свой панцирь. Оттуда его никто не мог извлечь. Столкнувшись с непониманием, он боялся наговорить лишнего и прятался в свой мир, погружался в эмоционально-чувственные фантазии и восстанавливал гармонию. Это знали родители и привыкли не трогать его в такие дни. Выглядел он так же, как всегда, просто ни с кем не общался. Язвительная ухмылка «не подходи», подчеркнуто вежливое обращение ко всем «господа», «не соизволите ли» и прочая отстраненность.

Одноклассники относились к нему с большим уважением и пиететом. Он был вне масс, поверх конфликтов и сплетен. Эрудиция, такт, доброта в сочетании с большой требовательностью к себе и окружающим.

Класс заметил, что Настя и Борис не вместе. Это висело в атмосфере классной комнаты. Борис был, а духа его не было. Присутствие-отсутствие обозначалось холодком с той парты, где он обычно сидел. И словно невидимый щит заслонял его от любопытных глаз, он оставался непроницаем.

Настя же, напротив, страдала так, что заметно было всем. Ее лицо опрокинулось, она полностью потерялась. Поделиться тоже было не с кем, подруг она не впускала в свою личную жизнь. Но даже если поделиться – что она скажет? Что случайно порвала одну из тонких струн души Бориса? Кто поймет?!.. Если даже она сама не понимает, как они умудрились поссориться и что нужно сделать для примирения.

Неделя прошла, а Борис по-прежнему не выходил из своего панциря. Настя потеряла надежду. И тут на перемене к ней неожиданно подсела… Таня.

– Пошли в столовую. Что ты тут сидишь одна. Давай поднимайся и пошли… подружка моя.

Танька первый раз заговорила с Настей после Волги. Их ссора была понятна и осязаема. Настя плохо отозвалась о Мухаммеде, Таня закономерно обиделась. Как дважды два. Но Мухаммеда больше нет, и значит, им не нужно больше таить взаимные обиды.

– Прости меня. Я тогда была неправа, – грустно отозвалась Настя и неожиданно обняла Танюху. Ее принципы сдались под гнетом собственных проблем.

– Ладно, забыли. Нам обеим сейчас нелегко. Я поддержу тебя, ведь мы же подруги. Не то что некоторые.

Таня имела в виду меня. Мы были в ссоре, каждая считала себя правой. И глядя на их неожиданный тандем, мне порой казалось, что Таня дружит с Настей назло мне. А девчонки так крепко вцепились друг в друга, что даже на уроках теперь сидели вместе.

Пару дней я промучилась, наблюдая за их внезапной истеричной дружбой, потом не выдержала и подошла:

– Тань! Настюх, давайте поговорим и вместе придумаем, как помирить тебя с Борисом, – предложила я свою помощь.

– Не надо. Мы уже сами все придумали, – за обеих ответила Таня. – Это наш секрет, да, Настюх?

Настя задумчиво кивнула. Она была на своей волне, но по горло в воде. По глазам читалось, что еще чуть-чуть – и она начнет захлебываться. От жалости к себе и страданий по любимому.

– А что вы придумали? Мне-то можно сказать? – напряглась я.

Но Татьяна только заговорщицки улыбнулась и прижала пальчик к губам:

– Мы никому не скажем. Но отомстим всем этим гадам!

Наверное, она имела в виду все мужское население мира.

Смутная тревога холодом легла на сердце.

«У девчонок разные ситуации. Что Танька могла придумать, чтобы отомстить двум таким разным людям, как Борис и Муха?» – подумала я, но не стала больше лезть к ним в душу.

– Выходи на перемене в коридор. Там все и увидишь.

Таня прошептала что-то на ухо Насте. Та побледнела и ответила:

– Нормально. Я готова.

Весь урок я смотрела на Настю. Ее лицо было спокойным и решительным. Мне даже в голову не могло прийти то, что они задумали. Раздался звонок с урока, и ученики потянулись к выходу.

Танька встретилась со мной глазами и мотнула головой: «Пойдем с нами!»

Девочки встали посередине длинного полупустого школьного коридора. Татьяна ждала, когда из класса выйдет Борис.