Наталья Штурм - Школа строгого режима, или Любовь цвета юности

Однажды я прилегла с журнальчиком на ее постель и обнаружила под подушкой толстый карандаш с надписью «Горняк».

– Рисуешь? – простодушно спросила я.

Танька прикрыла дверь, хотя дома никого не было, и, понизив голос, призналась:

– Я этим карандашом лишила себя девственности!

Из всех видов сексуальных извращений даже на сегодняшний день этот вид дефлорации для меня остался самым экстравагантным. В голове не укладывалось – как же так? Примерная ученица, отличница, утонченная поэтесса, и вдруг – архитектурный карандаш серьезного диаметра.

То, что не укладывалось в моей голове, легко приживалось в Танькиных мозгах. Образцовая дочь с идеальным аттестатом и одержимая жаждой секса юная самка. Из всей нашей компании ее воспитание было самым строгим, а как пружину ни сжимай, она все равно выпрямится. А порой может и в глаз отскочить.

Следующим мужчиной после «горняка» стал горячий араб Мухаммед. Скорее всего, он был азербайджанцем, а арабом стал, чтобы поэтессе Татьяне было романтичней.

С Мухаммедом или, как он еще себя скромно называл, «пророком Магомедом» Таньку познакомила Викуля.

У Вики программа была иной – ей нужно было влюбить в себя как можно больше парней. Без разбору. Ее должны были ждать после школы, караулить возле подъезда, приглашать в кафе и театры. Особый восторг Вики вызывало, когда ее кавалеры «случайно» сталкивались где-нибудь возле памятника Пушкину и начиналась возня. Викуся в красках рассказывала на другой день в школе, как Вася подрался из-за нее с Петей, потому что не вовремя появился. На самом деле Вика сама приглашала туда всех в одно и то же время.

Это не было глупыми выходками. За всем этим стоял высокий творческий замысел! Таким образом Викуля готовила «этюд в предлагаемых обстоятельствах». Ей нужны были «события» и «характер поведения». Все по Станиславскому, строго по системе.

Викуля познакомила нашу правильную Татьяну с арабом-азербайджанцем, потому что в данный момент работала над созданием образа «героя». А может, и «героини» – как получится. Поэтому она оторвала от сердца влюбленного в нее Мухаммеда и отдала Татьяне. Заняв при этом позицию режиссера-наблюдателя.

Мухаммед тут же забыл ветреную Вику и прочно запал на Танькины сиськи.

Мы не скрывали друг от друга сердечных привязанностей. Наоборот. Не успевал на горизонте появиться ухажер – тут же созывались подруги, которые его придирчиво разглядывали, вызнавали о нем подробности и едва ли не трогали. Парни были не для любви – больше для статуса. Показать подругам, а потом долго обсуждать, мусоля каждую подробность.

Свихнувшаяся в секунду от чувств Танька готова была отдаться Мухаммеду в первый же день. Но что удивительно, он отказался!

– Ты несовершеннолетняя, а я иностранный гражданин. Могут быть проблемы, – серьезно верил в свое арабское происхождение азербайджанец.

Но что бы он ни сочинял про национальность – закон все равно не дозволяет секс с несовершеннолетними. Мухаммед встречался с Татьяной по ее просьбе только в уединенных местах. В подвалах, на крышах с открытыми чердаками, в глубине парка «Сокольники», на подоконниках чужих подъездов.

Таня раздевалась до пояса, обнажая грудь. Мухаммед сходил с ума: он лизал ее соски, больно кусал, терзал и мял огромные сиськи грубыми волосатыми ручищами, брал их как дыни снизу и бил ими себя по щекам. Он дико стонал, Таня визжала, он ставил ей засосы. Когда Таню уже не держали ноги, парень садился на корточки, сажал ее на себя, лез к ней в трусы и старался удовлетворить пальцем.

– Трахни меня! – просила Таня и плакала.

– Не могу, мое солнце, свет очей моих, не могу, потерпи еще немного! – торопливо уговаривал Мухаммед, снимая штаны.

Это всегда было завершающее действо их встреч. Мухаммеда нужно было удовлетворить, иначе (по его словам) он умрет.

Таня, сидя на корточках, зажимала между грудями его большой член, а он быстро-быстро двигал бедрами, держась обеими руками за Танькину голову. Потом он бурно кончал, выдирая ей волосы, и брызгал белой жидкостью ей на лицо.

– Да! Да! Да! – ловила ртом капли своего счастья Таня и снова плакала. Уже от радости.

В школу Танька приходила с синяками под глазами, но с выученными уроками в аккуратных тетрадках. Настоящая комсомолка!

Как-то раз Танина мама заметила фиолетовое пятно на груди девочки, когда та переодевалась. Засос был смачным. Сомнений быть не могло.

– Это мне в метро дверями прищемило, – ясным голосом пояснила Танюха.

Мама в недоумении ждала продолжения истории.

– Ну, я хотела зайти в вагон, тут двери и закрылись, а я не успела отшатнуться, и одну грудь дверью прищемило.

Не поверить Тане было нельзя, мама не могла допустить мысли о чудовищной реальности. Она поверила бы даже в то, что ее укусил горный орел, который в Москве не часто встречается.

– Будь аккуратнее. Девочка должна беречь свою грудь, от травм могут возникнуть болезни. Надо сходить к доктору Юзову в ЦКБ. Пусть он тебя посмотрит.

Танька насмерть перепугалась – доктор Юзов был семейным гинекологом. Он бы сразу разобрался и с «горняком», и с «орлом». Придумав массу отговорок, чтобы не идти к доктору, Таня решила изменить характер встреч с Мухаммедом. Но первым делом она посоветовалась с нами.

– Пусть он сам ищет место для ваших свиданий, – сказала я. – А то вы еще нарветесь на скандальных соседей, возьмут да вызовут милицию.

После истории с сапогами в моих советах первым и последним пунктом стояло соблюдение закона. Все остальное – ерунда.

– Он в общаге живет, куда он меня пригласит? – жалела любимого Таня.

Вике, как будущей великой актрисе, нужно было развитие страстей. Этюд наглядной картинкой уже нарисовался в ее воображении.

– Пригласи его к себе домой, – посоветовала подружка. – Дома он будет стесняться рвать тебя на части, восточные мужчины уважают чужой дом и чужих родителей. Поцелуетесь, и все. Пусть знает наших. А то ты слишком легко ему далась. Пусть теперь пострадает.

– Он сказал, что умрет, если будет неудовлетворен, – сочувственно объяснила Таня.

– Супер! – улыбнулась Викуся. Даже ничего фантазировать не нужно – история сама пишется. Станиславский будет доволен!

Настя не особо интересовалась чужой личной жизнью, ее занимали только собственные переживания.

– Зачем он тебе сдался? – прохладно пожала плечами Настюха и тут же перевела разговор на тему о бродвейских мюзиклах.

Танюха неделю не встречалась с Мухаммедом: ждала, когда засос пройдет. За это время соскучилась до невозможности и наконец решилась позвать его к себе домой.

Во имя этой встречи прилежная ученица даже прогуляла уроки. Утренние часы гарантировали, что родители на работе и точно не придут раньше времени.

Мухаммед ворвался в квартиру, едва Таня приоткрыла дверь. Он не горел – полыхал от страсти. Танькин скотч-терьер тут же в ужасе бросился в другую комнату, пробуксовывая короткими лапами на поворотах.

– Иди же ко мне, моя нимфа! – Мухаммед повалил Таню на ковер в прихожей и начал задирать халатик.

– Погоди, любимый, – мягко удержала девочка. – Моя мама заметила следы от твоих поцелуев, у меня могут быть неприятности. Пожалуйста, будь осторожней!

Она умоляюще сложила женственные белые ручки и мило чмокнула его в нос.

Парень сел на ковер, обхватил себя ручищами и нахмурился.

– Ты меня для этого позвала, а?! – с горьким пафосом спросил он.

– Нет, нет, что ты! Я тебя по-прежнему люблю и жду встреч с тобой… Но мама собирается отвести меня к доктору, и если это произойдет – мне несдобровать.

Парень в раздумье похрустел пальцами, а потом выдал:

– Я так тебя любил! Так любил! И что мне теперь делать? У меня весь организм болит! А мой Иван Иваныч просто отвалится скоро!

Таня поняла, что так он называл свое мужское достоинство. Она сама была в отчаянии, потому что не ожидала, что Мухаммед расстроится. Видимо, просто поцелуи его не устраивали.

– Что мне сделать для тебя? Скажи, я сделаю все что хочешь – только не кусайся больше, ладно?

Мухаммед смягчился, легонько шлепнул ее снизу по сиськам, так что они подпрыгнули, и спросил:

– У тебя есть фотоаппарат?

– Да, – угодливо закивала Танюша, – «Зенит» с фотовспышкой. Годится?

– Тащи сюда, – приказал юноша.

Он исследовал аппарат, щелкнул для проверки несколько кадров и решительно скомандовал:

– Раздевайся!

Таня опешила. Конечно, она позволяла ему многое, может, даже слишком многое, но фотографироваться раздетой… Это позор, как-то стыдно…

Она стояла в нерешительности, не зная, что делать. Отказать любимому она не могла, она его обожала. Но и согласиться на такое было страшно.

– Раздевайся, любимая, и залезай в ванну, я буду тебя мыть, – смягчил задачу опытный парень.

Таня сняла халат, лифчик и осталась в одних трусиках. Мухаммед, у которого «Иван Иваныч» уже бился о пупок, подошел к Тане сзади, взялся за ее сиськи и начал медленно тереться об ее попку. Таня быстро сняла трусики, повернулась к любимому и заплакала:

– Я больше так не могу. Трахни меня, пожалуйста! Будь моим первым мужчиной. Я клянусь, что никогда и никому об этом не расскажу, только трахни меня!

Мухаммед отошел от нее и сел на табуретку. На нем была белая рубашка с закатанными рукавами и больше ничего. Его «Иван Иваныч» несгибаемо топорщился, как подосиновик из мха, и изредка подрагивал. Таня стеснялась туда смотреть, она всегда закрывала глаза, когда Мухаммед снимал штаны.

– Лезь в душ! – приказал Мухаммед и легко шлепнул ее по голой попке.

Попка у Танюшки тоже была аппетитная, как и грудь. Два круглых мячика с девичьими складочками. Мухаммед помог Танюше забраться в ванну и дал ей гибкий душ:

– Развернись ко мне и делай вид, что моешься. Лей, лей на себя… Вот… молодчина… Теперь на грудь лей… и ротик приоткрой… Смотри на меня с желанием… Вот хорошо… Язычок покажи… Умница… Отлично!

Поснимав в ванной, Мухаммед обернул Танюшу полотенцем и на руках отнес на родительскую кровать.

– У тебя подушки пуховые или перьевые? – деловито осведомился юноша.

– Не знаю, давай уголок надрежем и посмотрим, – предложила Таня.

Мухаммед вытащил несколько перышек из подушки и разложил на ее теле:

– Очень красиво! Ты просто богиня! Лежи вот так… Ноги раздвинь… и руку туда положи, вроде как случайно… Молодец… А другой рукой вроде как грудь ласкаешь… Супер! Снято!

Таня вскочила и радостно бросилась ему на шею:

– Пойдем в мою спальню, ну, пожалуйста, твой «Иван Иваныч» уже исстрадался. Давай я ему помогу!

Она с готовностью легла на кровать как циркуль с разведенными ногами.

Мухаммед холодно взглянул на ее услужливо поданное тело и сел на стул в двух метрах от кровати:

– Девочка моя. Я хочу тебя безумно! Я с ума схожу, волшебница моя! Но ты мне нужна девственницей. Понимаешь? Я не буду тебя хотеть, если узнаю, что у тебя уже был мужчина.

Таня тут же села на кровати и с недоумением спросила:

– Но ведь этот мужчина будешь ты?

– Ну и что? – серьезно ответил Мухаммед. – Все равно кто. Мне нужна девственница, понимаешь? Мне не нужна откупоренная бутылка.

– Какая бутылка… – заплакала Таня, уткнувшись в покрывало.

– Помоги мне чуть-чуть, и я пойду. Мне сегодня еще надо появиться в универе.

Мухаммед встал, ткнул свой член в руки Тани и закатил глаза в предвкушении.

Таня терла его между сиськами, а сама обливалась слезами. Зачем он так жестоко и так грубо? Что этим мужчинам еще надо? Вот я здесь лежу на кровати, на все готовая, а он просто садомазохист какой-то. Что мне для него сделать, чтобы он вошел в меня и я стала счастливой женщиной?..

– Можно мне забрать фотоаппарат? – спросил Мухаммед, заправляя рубашку в брюки. – Я проявлю пленку и отдам потом, хорошо?

– Конечно! – Таня вытерла покрывалом слезы, перемешанные с «каплями ее счастья», и улыбнулась. – Когда мы снова увидимся?

Танины родители не обнаружили следов «преступления» и тем самым вдохновили девочку на новые подвиги. Она уже представляла, как наденет мамин пеньюар, привезенный из поездки в дружественную Болгарию, как будет поить Мухаммеда папиным дорогим коньяком «Ширван». У папы в коллекции были и вино в пузатой оплетенной бутылке, и ликер «Бейлиз», и персиковый шнапс. Но ценность «Ширвана» была в том, что он был произведен в Азербайджане, и значит, Мухаммед особенно оценит ее внимание.

Когда Таня вернулась из школы, мама уже была дома и хлопотала у плиты.