Алистер никогда еще не чувствовал себя таким одиноким, как последние несколько недель. Он был другом всем, супругом и возлюбленным – никому. Он был счастливым дядей девяти детишек, отцом – ни одному.

Он жаждал развлечений так сильно, что почти не раздумывая дал кучеру сигнал остановиться, когда заметил яркую бабочку посреди дороги, умолявшую отвезти ее куда угодно, чего не позволила бы себе ни одна уважаемая женщина. Она и не была уважаемой женщиной. Ее костюм выглядел ужасающе не к месту. Она выглядела так, как будто только что вышла из публичного дома – или из третьеразрядного театрика.

Ну, решил он, если любовь прошла мимо, остались и другие удовольствия – хотя обычно предпочитал выбирать любовниц, даже случайных, из кругов куда более высоких.

Яркий наряд был грязным, измятым, покрытым пылью. Сама женщина приняла неубедительно кроткий и смиренный вид, стоя перед каретой, не поднимала глаз и сжимала потертый ридикюль обеими руками, словно он мог выхватить сумочку из ее рук и приказать Бейтсу гнать лошадей. Он уже пожалел, что велел остановиться. Он был не в настроении разводить церемонии, чего она ожидала, судя по ее виду. К тому же подбирать незнакомых людей на дороге небезопасно. Алистер почувствовал раздражение. Но он уже остановился. Будет жестоко уехать, оставив ее только потому, что он не в настроении. Наверняка кто-то раньше вытолкнул ее из кареты, почему она и оказалась в таком положении.

Только бы она не изображала из себя девственницу-недотрогу. Это выглядело нелепо, как если бы тропический попугай притворялся серым воробьем.

Но потом она подняла глаза и посмотрела на него, и он увидел, что они у нее красивые – карие с золотыми искорками. Они были большими, чистыми и умными. Они холодно изучали его. Он со вздохом выбрался, чтобы подать ей руку. Не мог же он позволить ей ехать между Бейтсом и Голландером, отвлекая их от дороги, – им предстояло проделать немало миль до захода солнца, и он не хотел, чтобы карета попала в яму. К тому же он на время избавится от скуки, выясняя, почему она отправилась пешком в Гэмпшир, имея с собой только крохотный ридикюль.

Мисс Грей. В таком наряде – и «мисс Грей», «Серая мисс». Имя настолько не правдоподобное, что даже смешно. Видимо, мисс Как-там-ее-зовут путешествует инкогнито. Ну что же, пусть скрывает свое настоящее имя, если ей это угодно. Это для него не имеет никакого значения.

Кроме красивых глаз, у нее приятное лицо, и не накрашенное – с удивлением отметил он, когда карета снова двинулась в путь. Рыжие волосы, выбившиеся из-под безвкусной шляпки, не сочетались ни с чем в ее наряде, кроме серого платья, видневшегося из-под плаща. Она была моложе, чем ему показалось вначале – двадцать пять лет, не больше.

Она неожиданно подняла глаза, опущенные до этого к коленям, и посмотрела на него. Действительно, красивые глаза, и она умеет это подчеркнуть. Он почувствовал внезапное желание вжаться в спинку сиденья, чтобы оказаться подальше от этих глаз, но сдержался и вместо этого вопросительно поднял бровь.

– Итак, мисс Грей, – начал он, слегка выделив тоном имя, чтобы показать, что он ни на минуту не поверил, будто оно настоящее, – могу ли я узнать, почему вы направляетесь в Гэмпшир?

Это был невежливый вопрос. Но она же не была леди, и он мог позволить себе нарушить приличия, хотя бы как плату за то, что сократил ее путь на несколько миль.

– Я должна получить наследство, – ответила она. – Кроме того, меня ждет выгодный брак.

Он скрестил руки на груди и поблагодарил небеса за то, что они заставили его остановиться и подобрать ее на дороге, хотя несколько минут назад ругал себя за это. Она его не разочаровала. Она собирается наградить его удивительной и наверняка длинной историей. А она говорит с изысканным акцентом, удивился он. Кто-то оплатил ей уроки дикции.

– В самом деле? – спросил он, стараясь, чтобы в его голосе звучала заинтересованность. – Вас ждет наследство?

Сделав такое многообещающее начало, ей ничего не стоит продолжить. Сначала он выслушает историю о наследстве. Когда эта тема будет исчерпана, можно перейти к выгодному браку. Если она будет изобретательной рассказчицей, он, возможно, отвезет ее и дальше, чем до следующей деревни.

– Недавно умер мой дедушка, – начала она, – и оставил имение и все свое состояние мне. Кажется, очень большое. Имение, я имею в виду. Хотя денег тоже немало – так мне сказали. Это было очень неожиданно. Я ведь совсем его не знала. Он был отцом моей матери, но из-за ее замужества выгнал ее из дома, и они больше не виделись.

Алистер был готов поставить состояние на то, что по ходу истории отец девушки окажется сельским священником. Обычный сюжетный ход – богатая наследница выходит замуж по любви за бедного священника, и они счастливо живут в бедности. Алистер-то надеялся, что девушка выдумает что-нибудь оригинальнее. Но, может, она исправится.

– И кем был ваш отец? – спросил он.

– Мой отец был священником, – ответила она. – Он не был богат, да и не хотел этого. Но они с мамой любили друг друга и были счастливы вместе.

Дальше она скажет, что они умерли. И чем же могла заняться мисс Грей после их смерти? Ей пришлось найти работу, так как она не хотела зависеть от богатого отца матери. Точно. Гордость и благородство победили в ней алчность. Но какую именно работу? Что-нибудь пристойное и приличное. Не служанка. Ни в коем случае не проститутка. Компаньонка? Гувернантка? Скорее, последнее. Да, он ставит на то, что она окажется гувернанткой. Хотя это же нереально. Не может же она назваться гувернанткой – в таком плаще и такой шляпке. Как она объяснит свой наряд?

– Они оба скончались? – Он постарался, чтобы в его голосе прозвучало сочувствие.

– Да.

Он был рад, что она не полезла в ридикюль за носовым платком, чтобы смахнуть воображаемые слезы. Если бы она это сделала, она бы потеряла в нем благодарного зрителя. Более того, ей пришлось бы вылезти в ближайшей деревне. Он задумался над тем, кто и почему вышвырнул ее из кареты несколько миль назад. Его глаза скользнули по ее телу. Широкий плащ, похоже, скрывал тело не такое пышное, как ему показалось вначале.

– После смерти отца мне пришлось стать гувернанткой, – сказала она. – Я жила на севере Англии. – Она махнула рукой в его сторону.

Из нее получилась бы очень странная и эксцентричная гувернантка. Он с улыбкой представил ее в комнате для занятий. Наверняка ей бы легче удалось удержать внимание детей, чем тем бесцветным существам, которые обычно служат гувернантками. Любая мать семейства получила бы удар при взгляде на нее. Хотя отец семейства…

– И вдруг, – продолжил он за нее, – когда вы уже смирились с мыслью, что обречены на одинокую жизнь, полную тяжелой работы, вы получаете известие о смерти дедушки и его неожиданном завещании.

– Оно действительно было неожиданным, – сказала она с чудесной имитацией искренности. – Он даже не ответил на письмо о смерти мамы. Да, у мамы был брат. Он умер, не оставив наследника. Поэтому дедушка завещал все мне.

– Ваш дедушка жил в Гэмпшире?

Она кивнула. Она смотрела на него с видом кроткой голубицы, с видом самой искренней невинности. Он задумался, где она провела прошлую ночь. Плащ выглядел так, как будто на нем спали. Ужасные перья на шляпке смотрелись крайне жалко. Ему стало интересно, сколько денег в ридикюле. Наверняка меньше, чем нужно на билет в почтовом дилижансе. Если только она не решила, что выгоднее не тратить деньги на билет, а развлекать скучающих путешественников – таких, как он – в обмен на место в карете. Если он спросит, каким именем ее крестили, она назовет себя Шехерезадой. Шехерезада Грей. Подходящее имя. Интересно, она голодна?

Но ему не хотелось жалеть ее. Ему хотелось развлекаться. Пока ей удавалось увлечь его. Он подбадривающе улыбнулся.

– Обнаружив, – снова продолжил он, – какой богатой наследницей вы оказались, вам так захотелось поскорее сменить образ жизни, что вы бросились из дома, где служили, захватив только плащ и ридикюль, и направились к новому дому – в Гэмпшир. Вы поступили несколько неосмотрительно. Но кто вел бы себя иначе, получив известие о таком богатстве?

Она вспыхнула и выпрямилась на сиденье.

– Все было не вполне так, – сказала она, – но очень похоже.

Она улыбнулась, продемонстрировав ямочку на левой щеке, не говоря о ровных белых зубках. В ее глазах вспыхнули искорки озорного веселья. Она прекрасно знает, какой эффект оказывает эта улыбка на мужчин. Даже он почувствовал некоторое внутреннее волнение. Определенно, перед ним – восхитительная ночная бабочка.

– За мной выслали карету, – сказала она, – и слуг. Было соблазнительно дождаться их и сообщить моим хозяевам о богатстве, которое на меня свалилось. Они и раньше не были добры ко мне, хотя дети большую часть времени были очень милы. Хозяева любили изображать из себя людей более высоких по рождению, чем на самом деле, и обращались со мной соответственно. Я знаю, что случилось бы, если бы я проговорилась. Они бы резко изменили свое отношение, они бы стали подобострастны. Я бы немедленно превратилась в самого дорогого и любимого друга, настоящего члена семьи. Забавная перспектива, но это было бы слишком утомительно. Мне не хотелось все это видеть. Поэтому я решила не ждать, пока появится карета. Я ушла рано утром, не поставив их в известность – впрочем, это не важно, так как я еще не получила денег за последние три месяца.

Он хмыкнул. Следует признать, история получилась увлекательнейшая. Он почти видел эту мифическую гувернантку – как она спешит прочь от дома прежних хозяев, даже не оглянувшись назад, и перья на шляпке победно развеваются на ветру.

– Таким образом, – сказал он, – вы покинули дом, даже не захватив достаточно денег, чтобы доехать до Гэмпшира – если только вы не рассчитывали дойти пешком или проситься в попутные кареты.

Она вспыхнула ярче прежнего, и он почти пожалел о своих невежливых словах.

– Нет, у меня были деньги, – сказала она. – Я купила билеты, и у меня оставалось достаточно, чтобы провести при необходимости ночь или две в гостинице. К несчастью, я положила и деньги, и билеты в саквояж.

А саквояж украли. Восхитительно. Возможность предугадать следующий ход приносит чуть ли не больше удовольствия, чем сама история.

– Мой саквояж украли, – продолжила она, – когда я пересаживалась на другой дилижанс. Я оставила его на минутку под присмотром одной женщины, с которой ехала в предыдущем дилижансе. Она выглядела такой доброй и порядочной.

– Полагаю, – сказал он, – ни один стоящий вор не выглядит злым и подозрительным, иначе наивные путешественники не будут доверять ему свою собственность.

– Вы правы, – ответила она и снова на него посмотрела. Улыбка скользнула по ее губам. – Это было глупо с моей стороны. Даже стыдно об этом рассказывать.

И тем не менее она рассказывает об этом абсолютно незнакомому человеку.

– Таким образом, – сказал он, – вам пришлось отправиться пешком.

– Да. – Она тихо рассмеялась, впрочем у нее достало ума сделать так, чтобы смех получился горьким.

– А у вас достаточно денег в ридикюле, чтобы покупать еду в пути? – спросил он.

– О, да. – Ее глаза расширились, а краска снова залила щеки. – Конечно.

Милая демонстрация смущения и гордости. Но в самом деле, сколько же у нее денег?

Он даже не заметил, как они подъехали к деревне – странно, так как до этого появление за окном новой деревни, городка или гостиницы было его единственным развлечением во время путешествия.

Карета замедлила ход и повернула во двор гостиницы. Что ж, время поменять лошадей и что-нибудь съесть.

– О! – Его спутница повернула голову к окну. Похоже, она была удивлена и немного разочарована. – Вот мы и приехали. Благодарю вас, сэр. Было очень мило с вашей стороны подвезти меня и сократить мой путь на несколько миль.

Но он еще ничего не слышал о выгодном браке. К тому же она наверняка голодна. Нет, она определенно голодна. Кроме того, его скука была развеяна далеко не до конца.

– Мисс Грей, – спросил он, – не окажете ли вы мне удовольствие пообедать со мной?

– О! – Ее глаза снова расширились, и он увидел в их глубине откровенный голод. Похоже, она вышла из роли. – Это ни к чему, сэр. Я и сама могу оплатить свой обед. К тому же сейчас я не голодна. Не хочу задерживаться на пути к следующей деревне. Но в любом случае, спасибо.

– Мисс Грей, – сказал он, – я отвезу вас до следующей деревни. Но сначала я бы хотел пообедать. Видите ли, я очень голоден. А если вы будете просто сидеть и смотреть, как я ем, мне будет не по себе. Сделайте усилие, съешьте что-нибудь вместе со мной.

– О, – сказала она так, что он внезапно понял, что она ничего не ела весь этот, а может и весь предыдущий день. Значит, ее вышвырнули даже не сегодня, а вчера. – Вы отвезете меня до следующей деревни? Вы так добры. Тогда, я согласна. Я съем немного. – Она рассмеялась. – Правда у меня был очень плотный завтрак.