Мэри Бэлоу - Шляпка с перьями

Все это было очень неприятно. Но она все-таки добралась. Самое тяжелое было позади.

Все вокруг было ее. Ее – если она выйдет замуж за четыре месяца. Вот с этим могут возникнуть трудности. Она не может выйти замуж за этого Питера. Она окончательно это поняла. Еще минута, и он бы заявил, что не желает жениться на женщине, которая провела три дня в компании другого мужчины и явно вела себя с ним неприлично.

Да как он смеет!

Только подумать!

Она лучше останется гувернанткой, чем выйдет замуж за такого человека.

Хотя она надеялась – так надеялась! – что до этого не дойдет.

Это было даже забавно. Он понял, что это чувство скоро пройдет – только шок позволил ему увидеть смешное в ситуации, абсолютно не смешной для него. Но лучше чувствовать себя забавно, чем быть в ужасе.

Он прошел за мистером Уоткинсом, душеприказчиком и поверенным, в комнату возле холла – нечто среднее между кабинетом и библиотекой – и подождал, пока тот закроет за ним двери.

Он шел с широко открытыми глазами в ловушку, созданную его собственными руками. Он понял это вскоре после того, как помог ей выйти из кареты. Сначала он рассердился на мисс Стефани Грей. Если бы ей пришло в голову рассказать раньше об украденных плаще и шляпке и встрече с актерами! Она в подробностях описала всю свою жизнь, упустив только этот момент. А это меняло абсолютно все.

Хотя, почему же меняло? Он бы решил, что это еще одна изобретательная выдумка. И он не мог винить ее за то, что она не рассказала о краже. Она же не болтушка. Да, она разговаривала с ним. Из них двоих она одна говорила все три дня пути. Но все, что она рассказала, было лишь ответами на его вопросы. А он и не подумал спросить, что случилось в ту единственную ночь, которую она провела под открытым небом.

Он сам должен был спросить. Это же все меняло. Теперь, когда было слишком поздно, он понял, что без шляпки и плаща она выглядела так, как и должна выглядеть гувернантка – гувернантка, живущая на грани нищеты. Почему он не смотрел на ее перчатки, в которых, кстати, были дырки, на простое серое платье и на потертый ридикюль?

Он создал свое представление о ней на основании таких неубедительных деталей, как плащ цвета фуксии и розовая шляпка с разноцветными перьями.

Он так осторожно, так изобретательно готовил ловушку для нее – только для того, чтобы, широко улыбаясь, шагнуть туда самому. Это действительно смешно. Очень весело.

Уоткинс откашлялся.

– Мистер.., гм… Мунро, – начал он. – Вы, должно быть, младший в семействе Мунро? Я видел вас в городе раз или два. Но вы не герцог Бриджуотер?

– Я – герцог Бриджуотер, – отозвался его светлость, поворачиваясь к камину и складывая руки за спиной.

Мистер Уоткинс поспешно и неловко поклонился.

– Какая честь, ваша светлость, – сказал он. – И какая честь для мисс Грей. Даже не могу представить, каким образом…

– Я, конечно, – сказал Бриджуотер, поигрывая моноклем, но не вставляя его в глаз, – женюсь на леди.

До того, как произнести это, до того, как на лице поверенного возникло удивленное выражение, он понял, что это – абсолютно лишний жест. Его происхождение защитило бы его.

Весь позор падет на голову Стефани, если только эти четверо, ставшие свидетелями ее появления в Синдон-Парке, не согласятся молчать о том, как именно она появилась. Но он был уверен, что этот ханжа Питер не согласится молчать – если только он не хотел жениться на ней при любых обстоятельствах ради наследства. Герцога Бриджоутера никто не посмеет обвинить в том, что он опозорил женщину. Никто не заподозрит его в таком низком и оскорбительном поступке.

Но он также понимал, что у него нет выбора – независимо от того, будут его подозревать или нет. Это был вопрос его чести.

– Вы хотите жениться на мисс Грей? – переспросил мистер Уоткинс, глядя на него широко открытыми глазами.

– Конечно, – ответил его светлость, приподнимая монокль, но все еще не вставляя его в глаз. – Неужели вы думаете, сэр, что я мог преднамеренно скомпрометировать ее, не намереваясь сделать своей женой?

Он подумал о законе средних чисел. Его лучший друг и два других близких друга были вовлечены в нежелательные браки – впрочем, это не относилось к Керью, который женился по любви, чтобы обнаружить, что его невестой двигали другие причины. Все три брака оказались удачными. Можно взять их за образец, поскольку теперь было ясно, что они проведут остаток дней счастливо. Он видел это сам, проведя несколько недель в этих семьях. И вот устраивается четвертый брак. Слишком мало надежды, что все четыре брака из четырех будут удачными. Закон средних чисел был против него.

– Насколько я знаю, – сказал он, – по условиям, поставленным в завещании деда мисс Грей, она должна в течение четырех месяцев выйти замуж, в противном же случае перестает быть наследницей?

– Именно так, ваша светлость, – сказал поверенный. – Но сэр Питер Гриффин…

Его светлость вставил монокль в глаз, и душеприказчик замолчал.

– Не думаю, – спокойно произнес герцог. – Мне не нравится мысль позволить другому человеку жениться на девушке, выбранной мною в жены. Я выбрал мисс Грей.

Сэр Питер Гриффин может убираться ко всем чертям. Он, возможно, соблазнится наследством Стефани и этим роскошным особняком, но едва ли даст ей забыть, как она появилась в Синдон-Парке, одетая, как дама полусвета, и в сопровождении малознакомого мужчины, нарушая все мыслимые и немыслимые приличия. Этот тип выглядел крайне недовольным, только взглянув на нее, и теперь даже не пытается скрыть раздражение.

Герцог Бриджуотер сам не мог понять, почему он так настаивает на этом браке, если обстоятельства позволяют с легкостью сбыть Стефани с рук. Она может выйти замуж за Питера, а он отправится в Лондон, к семье, чтобы принять участие в Сезоне, и все будут счастливы. Но нет, она не будет счастлива. Он мог предсказать это со всей определенностью. Кроме того, он бы поступил не правильно.

Он вдруг пожалел, что был настолько хорошо воспитан, чтобы всегда поступать правильно, и что не пренебрегал образованием в юности, как делал это в детстве. Боже, он шесть лет вел себя со всей осторожностью, не желая, чтобы что-то подобное случилось с ним.

Но именно это случилось, и он шел покорно, как ягненок на заклание.

Мистер Уоткинс прервал паузу осторожным покашливанием, решив, что молчание немного затянулось.

– Мы обсудим условия брачного контракта, – сказал герцог. – Я настаиваю на том, чтобы мисс Грей осталась единственной владелицей своего состояния и вообще всего, чем располагала до брака. Я полагаю, сэр, что все условия, поставленные будущим мужем, должны быть одобрены вами и ее единственным родственником. Если не ошибаюсь, Горацием Кавендишем? Мужем той леди?

– Да, ваша светлость, – подтвердил душеприказчик.

– Следует попросить его спуститься к нам, – сухо сказал Бриджуотер, – и получить его согласие. Меня ждут в Лондоне, и мне не хотелось бы задерживаться. Надеюсь, ваше согласие я получил? – Он поднял брови и одарил бедного душеприказчика взглядом, входившим в его раннее образование и до сих пор сохранившимся – взглядом, не допускающим ни отказа, ни фамильярности. Ему даже не понадобился монокль.

– О д-да, к-конечно, – произнес душеприказчик в явном смятении. – Такая честь, ваша светлость. Д-для мисс Грей, я имел в виду. И к-конечно д-для…

– Мистер Уоткинс, – напомнил его светлость, – а как же мистер Кавендиш?

Душеприказчик поспешно ринулся к двери, чтобы позвать слугу.

«Да, это уже не забавно», – думал герцог. Он понял, что ему уже не до смеха. Боже, он собирался жениться на гувернантке. Гувернантке, внезапно ставшей наследницей. Которую он абсолютно не знал. К которой ничего не испытывал. Ничего, кроме похоти. Что было, к тому же, сейчас совсем не к месту. Боже, она же наверняка девственница – двадцатишестилетняя старая дева. Искушенная женщина, которую он собирался захватить в Лондон в качестве своей любовницы!

Боже мой! Ему пришлось выпустить из рук монокль, чтобы ненароком не раздавить стекло.

* * *

Плащ и шляпка были унесены прочь – она искренне надеялась, что никогда их больше не увидит, хотя несколько сожалела об утрате, поскольку это были единственные вещи, принадлежащие ей. Миссис Кавендиш, которая упорно настаивала на том, чтобы Стефани называла ее кузиной Бертой, увлекла ее в предназначенные ей покои наверху. Это была целая анфилада комнат, что смутило Стефани, которая прожила последние шесть лет в крохотной комнатенке на чердаке. Ей хватило времени только на то, чтобы вымыть руки и пригладить волосы, после чего ее повели вниз в гостиную выпить чаю.

Миссис Кавендиш, то есть кузина Берта, представила ее по всей форме мистеру Кавендишу, который объяснил, что он – племянник ее бабушки, сын сестры бабушки, и она должна называть его кузен Гораций. Ее также представили сэру Питеру Гриффину, который скупо поклонился и, нахмурившись, объяснил, что он имеет честь быть племянником кузины Берты и что он по-прежнему имеет честь предложить ей разрешить щекотливое положение, возникшее по условиям завещания деда.

Кажется, решила Стефани, таким образом он делает ей предложение. Она постаралась не думать о том, что он – баронет. Сэр Питер был единственной титулованной особой, встретившейся ей до сих пор. Но, кроме титула, в нем не было ничего особенного, ничего привлекательного. Она смогла бы смириться с его невыразительной внешностью. Хотя, будь у нее выбор, предпочла бы красивого мужа. Впрочем, ее с детства учили не судить о человеке по его внешности. Но она не могла смириться с дурным характером. Сэр Питер Гриффин с неодобрением смотрел на нее с первого момента их встречи, так что едва ли следовало ожидать, что остаток жизни, который они должны провести вместе, он будет ей улыбаться.

Стефани признавала, что у нее мало жизненного опыта, но она знала, что жить в браке – нелегкая задача и что даже самым счастливым парам приходится много трудиться, чтобы достигнуть взаимопонимания. Ее родителям это удалось, хоть она помнила немало ссор и размолвок, а вот мистеру и миссис Бернаби – нет.

По крайней мере, составившие ей компанию за чашечкой чая были вежливы. Похоже, они поверили ее истории и больше не подозревали, что она – мошенница. Кузен Гораций ненадолго отлучился, и она осталась с сэром Питером и кузиной Бертой. Кузина Берта поддерживала беседу. Сэр Питер предпочел сохранять угрюмое молчание. Возможно, он рассчитывал поразить ее воображение силой своего характера. Ну так вот, у него ничего не получилось.

Она вспомнила о мистере Мунро. Она надеялась, что увидит его до того, как он исчезнет. Лучше бы он согласился с ней и высадил ее в ближайшем городе, чтобы она оттуда приехала в почтовой карете. Ее появление получилось крайне двусмысленным, и она боялась, что он тоже почувствовал эту двусмысленность. Но, кажется, все благополучно закончилось.

Мысль о том, что они могут больше никогда не увидеться, навеяла на нее странную печаль. Он вел себя как джентльмен, хоть и поддался, к тому же очень охотно, искушению, возникшему во время путешествия. Но, поняв, что произошло недоразумение, он снова стал джентльменом. Ей не хотелось думать, что этот человек навсегда исчезнет из ее жизни. Слишком редко к ней относились по-доброму за последние шесть лет. Конечно, теперь все могло измениться. Она была богатой наследницей – если только выйдет замуж в течение четырех месяцев, поскольку она уже решила отказать единственному претенденту, желающему облагодетельствовать ее.

Распахнувшаяся дверь возвестила о возвращении кузена Горация и мистера Уоткинса. Стефани с надеждой посмотрела, не идет ли за ними мистер Мунро, но его там не было. Неужели его не пригласили к чаю? Или он отказался? День был в самом разгаре. Он вполне мог сразу отправиться в Лондон, пока не стало темно.

Мистер Уоткинс прочистил горло.

– Мисс Грей, – начал он, склоняясь к ней в неожиданно почтительном поклоне, – не согласитесь ли вы присоединиться к гм.., джентльмену, ожидающему вас внизу? Он в библиотеке. Слуга в холле покажет вам путь.

Она, широко улыбаясь, вскочила на ноги, и тут же поняла, что ее реакция покажется подозрительной этим четверым, учитывая то, какое мнение сложилось у них о ее взаимоотношениях с мистером Мунро. Но ее это уже не волновало.

– Гораций, – начала кузина Берта, тоже поднимаясь со стула.

Но кузен Гораций сделал ей знак рукой остаться.

– Не волнуйся, Берта, – сказал он. – Все в порядке.

Стефани молча выскочила из комнаты и сбежала вниз по лестнице. Она чувствовала, как ее желудок сжимается при мысли, что все это принадлежит ей – будет принадлежать, если… Но пока она мало думала об этом небольшом препятствии. Она нашла глазами слугу, который стоял в холле у больших дверей. Он распахнул перед ней двери, и она улыбнулась ему, проходя мимо. Она оказалась в библиотеке.