— Не прикасайся ко мне. Нам нечего обсуждать. Не трогай меня, не говори со мной и не говори, что любишь меня, — произнесла я повышающимся голосом.

Последняя попытка привлечь меня прозвенела у меня в ушах, когда он тихо проговорил: «Габриэлла».

Мои руки уткнулись ему в грудную клетку, и я сильно оттолкнула его, когда он подошел ближе. То, как он раскрыл для меня свои руки, было последней каплей. К счастью для него, я была намного медленнее. Его рука поймала мой кулак в воздухе, но я отдернула его.

— Не прикасайся ко мне. Никогда, черт возьми, не прикасайся ко мне снова. — Не знаю, откуда взялась эта уверенность, наверное, из-за злости. Я чувствовала себя одной из тех матерей, которые способны поднять машину, чтобы спасти из-под нее ребенка. Возможно, это было сродни суициду для меня, но мне было все равно. Я была уверена, что не смогу выдержать его. Я бы озверела, если бы он не отпустил меня. Знаю, так бы и было. Настолько зла я была.

Я вылетела из комнаты, направляясь в свою спальню, когда он повторил попытку. Я не хотела, чтобы он трогал меня.

Никогда снова.

Глава девятая

Я хотела только выйти в эту дверь и никогда больше не оглядываться. Забрать Роуэн, Офелию и Вандера как можно дальше от Пэкстона, как можно дальше от всего мира. На волшебный остров, о котором лгала моя мать. Туда, где, по ее словам, родились мы с Иззи, где нас окружала природа, и никто не мог причинить нам боль. Так я и заснула в слезах, думая о месте, лучше, чем это. Месте, где нет боли.

Разбудил меня будильник на телефоне, и, пытаясь найти источник пронзительного звука, я принялась рыскать руками по покрывалу. Мои глаза оставались закрытыми, пока я отключала его и думала о времени. Шесть тридцать. Пэкстон будет ждать завтрак через тридцать минут. Что ж, может ждать его сколько захочет. Я повернулась на бок и свернулась калачиком, но сон так ко мне и не вернулся. Если он хоть секунду думал, что я встану и провожу его на работу с полезным завтраком, он был еще безумнее меня. Я не встала. Просто лежала и думала о том, что узнала. Видео должно было вызвать у меня желание узнать больше, но этого не случилось. Стоило отпустить прошлое. Стоило сказать Ми «нет».

Меня охватило внезапное желание заплакать, когда я почувствовала боль в груди. Перекатившись на живот и сжав руками простыни, я уткнулась лицом в подушку и завопила, словно раненая птица. Звуки моего плача эхом разносились по тихой комнате, а боль в груди все больше усиливалась. Такой боли я еще никогда не чувствовала. Даже мое сломанное тело, поврежденный мозг и потеря памяти не могли сравниться с ней. Я была опустошена.

Страдания мгновенно сменились яростью, когда я почувствовала его руку на своей спине и услышала голос, мягко произносящий мое имя.

— Габриэлла?

Мои босые ноги в доли секунды оказались на прохладном паркете.

— Не произноси так мое имя. Не произноси мое имя. Точка.

— Я не знаю, как это исправить.

— Ты никогда обо мне не беспокоился. Никогда. Где мать Роуэн? Почему она не участвует в ее жизни?

— Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Я не могу потерять тебя, Габриэлла.

Кровать между нами не дала мне разодрать его лицо.

— Ты уже потерял меня. Где она?

— В Техасе.

— Почему?

Пэкстон пожал плечами и произнес глупый ответ.

— Она живет там.

Слова вырывались из моего рта с такой же скоростью, как и слезы текли по щекам.

— Черт бы тебя побрал, Пэкстон. Расскажи мне! Скажи, почему она не видится с Роуэн. Скажи, почему она просто исчезла из ее жизни? Достаточно этой гребаной лжи. Расскажи!

Он опустил глаза в пол, но не произнес ни единого объяснения. Даже не солгал.

— Ты не позволяешь ей, да? Ты не давал ей видеться с Роуэн. Правда, Пэкстон? Так все было? Ты и об нее вытер ноги? Вот только она пожертвовала своим единственным ребенком, чтобы избавиться от твоего контроля. Так все было? Она бросила тебя, а ты наказал ее с помощью Роуэн?

Слова так и не прозвучали, но, на самом деле, они были мне не нужны. Тишины было достаточно, и я знала, что я права. Мать Роуэн сбежала от него. Умная. Она была умной. Я же была идиоткой, маленькой, глупой рыбкой, кормящейся с его крючка; той, что провела последние шесть лет своей жизни в аду с мужчиной, у которого собственные проблемы отцов и детей. Проблемы, о которых я никогда не узнаю, потому что он солжет.

— Иди на работу, Пэкстон. Я не хочу видеть твоего лица.

— Чего ты хочешь, Габриэлла? Что я должен сделать?

— Ничего. Ни единой, мать твою, вещи. Просто уйди.

Я повернулась к океану и темному небу за стеклянной дверью, чтобы не видеть его и его глупое, грустное лицо. Фасад. Вот, что это было. Постановка. Пэкстон мог стать звездой нового фильма на Lifetime. Он был хорош. Достойный Оскара.

Я закрыла глаза, услышав щелчок двери, и приказала себе перестать плакать. Не стоило даже удивляться. Он трахнул меня пальцем, когда я была в отделении интенсивной терапии. Не знаю, с чего я решила, что когда-то все было по-другому. Это глупо. Пэкстон не изменился, изменилась я.

Два сигнала и мерцание панели у моей двери сообщили мне о том, что он ушел, включив при выходе сигнализацию. Я вышла, услышав звук открывающегося гаража, а после и машины. Его злость выражалась в габаритных огнях и реве двигателя. Пэкстон ревел мотором и визжал шинами, пока не скрылся из виду, выезжая на дорогу.

— Отлично, идиот. Давай, убейся. Всем станет только легче, — проговорила я вслух, наблюдая, как он срывается с подъездной дорожки, ведя себя как двухлетка, которым он и являлся.

Я честно не знала, что делать. Мне столько нужно было обдумать, столько решить, но все мысли смешались и кружились в голове. Я не знала, с чего начать. Ходила кругами, фокусируясь сначала на одном, потом на другом, но не останавливаясь ни на чем конкретно. Несмотря на то, как сильно я ненавидела Пэкстона, несмотря на то, что произошло с Иззи, несмотря на то, что было у меня с Лейном, мне нужно было думать о Вандере. Он должен быть сейчас в приоритете.

Ощутив новое чувство ориентированности, я нагрела воды для чая. Это был мой план, и я намеревалась сказать Пэкстону об этом. Нравится ему или нет — меня это не волновало. Я в одиночку зашла уже так далеко, могу продолжить. Он не нужен мне. Он ни для чего мне не нужен. Абсолютно.

Я провела день, занимаясь ежедневными обязанностями: закинула в стирку полотенца, помыла полы на кухне, поплавала в бассейне с девочками, отвезла их на танцы, а затем встретилась с Ми за ланчем. Роуэн и Фи занимались Чаки Чиз, пока я рассказывала все Ми. Все в мельчайших деталях.

— Он никогда не любил меня, Ми. Я всегда была для него не больше, чем игрушкой. Почему я вышла за него? Боже! Почему я была такой глупой? Нужно было видеть его. Я правда выключила сначала видео, потому что он готов был наброситься. Я боялась, что увижу что-то, что уничтожит меня, докажет, что я плохой человек, но нет. Я пошла к Лейну за помощью, потому что он психолог. Потому что я хотела удовлетворять своего мужа, но не могла. Знаешь, отчего больнее всего, Ми? Он все повторял, чтобы Лейн присоединился к нему. Лейн пытался сказать ему, что не хочет, но Пэкстон не отступал, говорил, сколько он упускает, пока тот, наконец, не согласился. Я так зла на него, — объяснила я Ми, которая слушала с широко раскрытыми глазами, не произнося ни слова.

— Не говори так, словно у Лейна не было выбора. Он мог просто уйти, как приличный человек. На нем лежит такая же вина, как и на Пэкстоне. Хватит недооценивать себя. Если ты не уважаешь себя, то и никто не будет. Лейн — придурок. Что насчет Вандера? Что дальше?

Я сделала глоток лимонада через соломинку и повернулась к Роуэн, которая кричала мне посмотреть, как она делает сальто назад в бассейн с шариками. У меня перехватило дыхание, и я предупредила ее не делать этого, но она все равно не послушала.

— Молодец, но не делай так больше. Это опасно, — отчитала я ее, пока мое сердце успокаивалось, после чего повернулась обратно к Ми. — В понедельник к нам придет соцработник. Не знаю, что будет после, но Пэкстон уверен, что нам отдадут его. Просто сначала нужно пройти через все инстанции.

— А что потом? Ты останешься с ним? Ты ведь знаешь, что тебе принадлежит половина всего имущества? Пол дома, половина денег, половина бизнеса? — спросила Ми, предоставляя мне варианты.

Я засмеялась и посмотрела на девочек. Они обе хихикали, проживая счастливые мгновения.

— Мы говорим о Пэкстоне Пирсе. Уверена, что я подписала брачный договор.

— Не технически. Ты ведь все еще на самом деле Иззи, и простой анализ крови сможет доказать это. Он должен будет выплачивать тебе алименты, но тебе не придется проходить через развод. Он не сможет доказать, что женился на тебе, но ты сможешь доказать, что он отец твоего ребенка.

— Это снесет ему крышу. Я уже вижу это.

Ми посмотрела на напоминание на телефоне со странным звуковым сигналом и встала.

— Ну? Действуй. Мне нужно возвращаться в больницу. Детям без разницы — обед у меня или нет. Они думают, что могут появляться на свет в любое время. Напиши мне позже и дай знать, хочешь ли следующее видео.

— Спасибо, Ми. Поговорим позже.

Ми помахала девочкам, сказав им, что должна привести в этот мир нового ребенка и что они увидятся позже. Я посмотрела ей вслед, глубоко вздохнув, встала и убрала наш мусор. Если бы я начала незамедлительно, то смогла бы увести оттуда девочек уже к двум. Уйти на это должно было около двадцати минут. К счастью, нам еще нужно было заехать в одно место, по их же просьбе. Это должно было помочь.

Роуэн, конечно, справилась быстрее Офелии. Она натянула свои кроссовки и стояла позади меня, пока я задабривала Фи.

— У нас не будет времени на книжный магазин, если ты не вылезешь оттуда, — подначивала я ее.

Роуэн помогла мне. Она ждала выхода новой книги о Скупе с тех пор, как мы прочли первую. Это было около шести недель назад.

— Пойдем, Фи. Ты разве не хочешь почитать о Скупе?

Лично я хотела. Сара и Скуп были командой, работали вместе, помогая животным найти хорошие семьи. Скуп был говорящей собакой, но сюжетная линия была милой и преподавала много достойных уроков. В центре каждой книги был новый котенок или щенок. Следующая книга называлась «Последний котенок: забытый изгой». Это помогло вывести девочек с игровой площадки, но к тому времени, как мы приехали в книжный магазин, каждой удалось развести меня на две книги.

Убедившись, что я взяла один из экземпляров книги о Скупе, Фи и Роуэн сели за маленький столик читать большую книгу с картинками. Неважно, что их книге был отведен целый стеллаж, они не хотели, чтобы книги раскупили до того, как мы уйдем. Я неосознанно осмотрела секцию для мальчишек, выбрав рассказ о желтом тракторе с полным ковшом грязи. Улыбнувшись, я взяла книгу, чувствуя головокружение от мысли, что смогу прочитать ее ему.

— Привет, как ты?

Нахмурившись, я повернулась на знакомый голос, не говоря ни слова.

— Скуп, — сказал Лейн, продемонстрировав свой экземпляр книги. — Шанс уже трижды позвонила мне.

Я все еще не могла говорить. Голову наполняли картины того, что я узнала, и слова Ми. Он не обязан был принимать участие.

— Почему ты хотел, чтобы Ник продолжал? Чтобы он продолжал гипнотизировать меня? Ты не пытался помочь мне, да? Делал это ради своей выгоды. Так ведь, Лейн?

Лицо Лейна осунулось, улыбка исчезла, а загорелая плоть побелела.

— О чем ты говоришь?

— Я знаю. Я смотрела видео. Я знаю, что ты сделал со мной. В первую нашу встречу. Я все знаю, — сказала я, даже не думая. Я должна была сказать и имела на это право.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Гэбби, — произнес он еще раз — еще одна жалкая попытка заставить меня поверить в очередную ложь.

— Почему ты просто не можешь сказать мне, Лейн?

— Гэбби, я помог тебе. Не я здесь злодей. Я сделал все, что мог, чтобы помочь тебе, не смей говорить, что все это было ради меня. Это не так.

— Почему, Лейн? Почему ты хотел помочь мне?

Лейн сделал глубокий вдох и сел на один из маленьких деревянных стульчиков у окна, касаясь коленями своего подбородка.

— Ты пришла ко мне. Не наоборот.

Я села возле него и подтолкнула его к продолжению:

— Зачем?

— Где Шанс? — спросила Офелия с другого конца зала.

Я приложила палец к губам, напоминая ей, что нужно говорить тихо. Она повторила вопрос шепотом.

Лейн ответил, что Шанс с мамой у парикмахера.

— Это был единственный раз, когда ты говорила со мной о той ночи. Мне так жаль, Гэбби. Знаю, что говорил это миллион раз перед твоей аварией, но это правда. Я был пьян, молод, глуп. Мне так жаль.