Здесь спокойно и просторно, серебро, фарфор и стекло выставлены в шкафах с зеркальными стенками. Мир безмятежной роскоши. Мир элегантных, изысканных людей, которым не о чем тревожиться. Девушка в темно-синем — само совершенство —разглядывает стеклянный подсвечник, другая, совсем на сносях, смотрит на погремушку из серебра самой высокой пробы. Здесь ни у кого нет никаких проблем. Главная дилемма, с которой тут сталкиваются, — золотую или платиновую каемочку выбрать для обеденного сервиза.

Пока я здесь — я в безопасности.

— Бекки? Это вы?

У меня екает сердце. Эйлин Морган с сияющей улыбкой смотрит на меня. Когда я регистрировалась здесь, именно она водила меня по всему этажу. Это дама в летах, с волосами, собранными в пучок; она напоминает учительницу, у которой я в детстве занималась балетом.

— Здравствуйте, Эйлин, — говорю я. — Как поживаете?

— Спасибо, отлично. И у меня для вас хорошая новость!

— Хорошая новость? — тупо переспрашиваю я. Не припомню, когда мне в последний раз доводилось слышать хорошие новости.

— Дела с вашим списком успешно продвигаются. (Я невольно чувствую прилив гордости — как и тогда, когда мисс Фиппс сказала, что у меня хорошо получаются некоторые па.) Правда, весьма успешно. Я даже собиралась позвонить вам. Думаю, настало время… — Эйлин выдерживает краткую паузу, — перейти к более крупным предметам. Серебряная чаша. Блюдо. Антикварная утварь.

Я таращусь на нее, не слишком веря в происходящее. По меркам свадебных списков это примерно то же самое, как если бы она предложила мне попробовать свои силы в Королевском балете.

— Вы серьезно так полагаете?

— Бекки, популярность вашего списка весьма впечатляет. Вы входите в число наших лучших невест.

— Я… даже не знаю, что сказать. Я никогда не думала…

— Нельзя недооценивать себя! — произносит Эйлин, тепло улыбаясь, и жестом обводит зал. — Бродите сколько душа пожелает и дайте мне знать, если захотите что-нибудь добавить. Понадобится помощь — вы знаете, где я. — Она сжимает мою руку. — Отличная работа, Бекки.

Эйлин уходит, а я чувствую, как слезы признательности туманят взгляд. Хоть кто-то не думает, что я — ходячее бедствие. Хоть кто-то не считает, что я все разрушаю. По крайней мере в чем-то я таки добилась успеха.

Переполненная эмоциями, я подхожу к шкафу с антиквариатом и разглядываю серебряный поднос. Я не подведу Эйлин. Зарегистрирую самое лучшее, что только найду. Надо чайник записать, и сахарницу…

— Ребекка.

— Да? — отзываюсь я. — Я еще не решила…

И слова замирают у меня на губах. Это не Эйлин.

Это Алисия — длинноногая стерва.

Словно из-под земли — настоящая злая фея, пусть и в розовом костюме. В руках у Алисии сумка для покупок «Тиффани», и от враждебности вокруг нее даже воздух потрескивает.

Только ее не хватало.

— Итак, — цедит Алисия. — Итак, Бекки. Полагаю, гордишься собой — дальше некуда, верно?

— Да нет… Я бы не сказала.

— Мисс Невеста года. Мисс Заколдованный хренолес.

Я озадаченно смотрю на нее. Сама знаю, что нас с Алисией закадычными подругами не назовешь, — но это, кажется, перебор.

— Алисия, что случилось?

— Что случилось? — Ее голос срывается на визг. — А что могло случиться? Только то, что моя организаторша свадьбы бросила меня без предупреждения. А почему она меня бросила? Да потому, что хочет сосредоточиться на своей важной, значительной, не стоящей за расходами клиентке мисс Бекки Блумвуд! Пожалуй, это меня несколько взвинтило!

Я с ужасом смотрю на нее:

— Алисия, я и понятия не имела…

— Вся свадьба псу под хвост. Я не смогла найти другого организатора. Эта дрянь очернила меня перед целым городом. Прошел слух, что я «трудная». Трудная, мать вашу! Поставщики не отвечают на мои звонки, платье слишком короткое, цветочник — идиот…

— Мне очень жаль, — беспомощно лепечу я. — Честно, я не знала…

— О, конечно, ты не знала. Это ведь не ты хихикала в конторе у Робин, когда она мне позвонила.

— Я не хихикала! Я никогда бы… Послушай… Я уверена, что все образуется. — И неожиданно признаюсь: — Знаешь, с моей свадьбой тоже не все гладко…

— Избавь меня от подробностей. Наслушалась я про твою свадьбу. Весь мир наслушался. — Алисия разворачивается на каблуках и удаляется, а я, вся дрожа, смотрю ей вслед.

Я загубила не только свою свадьбу, но и свадьбу Алисии. Сколько еще жизней я перевернула с ног на голову? Какой еще хаос учинила, сама того не ведая?

Я пытаюсь снова сосредоточиться на антиквариате, но меня уже выбили из колеи. Ну ладно. Давайте что-нибудь выберем. Может, это меня взбодрит. Чайное ситечко девятнадцатого века. И чашу-сахарницу, отделанную перламутром. Это ведь всегда пригодится, верно?

Вы только посмотрите на этот серебряный чайник! Всего-то пять тысяч долларов. Решительно записываю его, а потом озираюсь в поисках парного кувшинчика для сливок. Молодая пара в джинсах и футболках приближается к тому же шкафу, и вдруг я замечаю, что они глазеют на мой чайник.

— Гляди-ка! — говорит девушка. — Чайник за пять штук. Да что с ним делать, с таким!

— Не любишь чай? — ухмыляется парень. — Конечно, люблю! Но ты прикинь, будь у тебя пять тысяч баксов, ты бы их грохнул на чайник?

— Когда обзаведусь пятью тысячами, я тебе скажу, — заверяет парень.

Они весело смеются и уходят, держась за руки, — беззаботные и счастливые.

И внезапно я чувствую себя такой нелепой, стоя перед этим шкафом. Как ребенок, напяливший одежду взрослых. На что мне сдался чайник за пять тысяч?

Сама не знаю, что я здесь делаю. Не знаю, что я вообще делаю.

Я хочу Люка.

Это желание накатывает как волна прибоя, захлестывая все вокруг, смывая прочь весь хлам, всю дребедень.

Это все, чего я хочу. Люка — снова нормального и счастливого.

Хочу, чтобы мы оба были нормальными и счастливыми. Внезапно мне представляется картина: мы где-то на пустынном берегу. Любуемся закатом. Без багажа, без суеты. Просто мы двое — вместе.

Каким-то образом я позабыла о том, что действительно имеет значение. Отвлеклась на разную чушь: платье, торт, подарки… А в счет идет только одно: что Люк хочет быть со мной, а я хочу быть с ним. И как я могла быть такой дурой…

Сигналит мобильник, и я нашариваю его в сумке, преисполнившись внезапной надеждой. Отхожу в сторонку.

— Люк?

— Бекки? Что за чертовщина у вас творится? — В пронзительном вопле Сьюзи звучит такая ярость, что я с перепугу чуть не роняю телефон. — Мне только что звонил Майкл Эллис! Он говорит, что ты собираешься выходить замуж в Америке! Беке, я поверить не могу!

— Не ори! Я в «Тиффани».

— Какого черта ты делаешь в «Тиффани»? Ты должна была весь этот кавардак разгребать! Беке, ты не выходишь замуж ни в какой Америке. Ты просто не можешь! Это убьет твою маму.

— Знаю! Я и не собираюсь! По крайней мере… — Я в смятении провожу рукой по волосам. — Сьюзи, ты не представляешь, что тут творится. У Люка кризис среднего возраста… Организатор свадьбы грозит меня засудить… Я чувствую себя такой…

К глазам подступают слезы — только этого не хватало! Я прокрадываюсь за шкаф, где меня никому не будет видно, и опускаюсь на застеленный ковром пол.

— Я осталась с двумя свадьбами на шее, и обе невозможны! В любом случае люди меня возненавидят. В любом случае будет беда. Сьюзи, это должен был быть лучший день в моей жизни, а станет худшим! Самым худшим!

— Погоди, Беке, не психуй. — Сьюзи слегка смягчается. — Ты точно перебрала все варианты?

— Я уже обо всем думала! Даже о двоебрачии, двойников собиралась нанять…

— Неплохая мысль… — задумчиво произносит Сьюзи.

— Знаешь, чего я на самом деле хочу? — От избытка чувств у меня сдавливает горло. — Просто удрать куда глаза глядят и провернуть все где-нибудь на морском берегу. Лишь мы двое, священник да чайки. Ведь только это важно, верно? Только то, что я люблю Люка, Люк любит меня и мы хотим быть вместе навечно.

Я представляю, как Люк целует меня на фоне карибского заката, — и на глаза опять наворачиваются слезы.

— Кому нужно выпендрежное платье? Кому нужен грандиозный прием и куча подарков? Да все это неважно! Я надену простой саронг, мы оба босые пойдем по песку, и это будет так романтично…

— Беке! — Голос у Сьюзи такой, что я замираю от испуга. Никогда еще мне не доводилось сталкиваться с такой яростью. — Прекрати! Сию секунду прекрати! Какой же ты иногда бываешь эгоисткой!

— Ты о чем? — бормочу я. — Я только говорю, что вся эта мишура не важна…

— Она важна. Люди столько сил вложили в эту мишуру! Для тебя готовятся две свадьбы, за любую из которых другая девушка жизнь бы отдала! Хорошо, ты не можешь провести обе. Но ты можешь выбрать одну. А если не выберешь… ты не заслуживаешь никакой свадьбы вообще. Беке, эти свадьбы — не только для тебя! Они для всех, кто в них участвует. Для всех, кто тратил время, силы и деньги, кто с любовью старался создать нечто необыкновенное. Ты не можешь просто взять и сбежать! Ты должна через это пройти, пусть даже придется на коленях просить прощения у четырех сотен человек. А если сбежишь — значит, ты просто эгоистка и трусиха!

Сьюзи умолкает, тяжело дыша, и я слышу, как где-то в отдалении жалобно голосит Эрни. Ощущение такое, будто мне отвесили оплеуху.

— Ты права, — произношу я наконец.

— Извини. — Судя по голосу, она расстроена ничуть не меньше. — Но я таки права.

— Знаю. — Я провожу рукой по лицу. — Слушай… Я пройду через это. Не знаю как. Но пройду. — Плач Эрни переходит в алчный вопль, и я с трудом слышу собственный голос. — Тебе лучше идти. Привет моему крестнику. Скажи ему… его крестной очень жаль, что она такая кретинка. Она постарается исправиться.

— Тебе тоже привет, — говорит Сьюзи. И добавляет после краткого замешательства: — И еще он сказал: всегда помни, хоть мы на тебя немного и сердимся, но никогда не бросим в беде и поможем. Если сумеем.

— Спасибо, Сьюзи. — У меня перехватывает горло. — Передай ему… я буду держать вас в курсе.

Я убираю телефон и сижу, пытаясь собраться с мыслями. Привожу себя в порядок и выхожу из своего укромного угла.

В пяти футах от меня стоит Алисия.

Боже милостивый! Как давно она здесь? Что она слышала?

— Привет! — Мой голос срывается от волнения.

— Привет.

Алисия очень медленно приближается, сверля меня пристальным взглядом.

— Итак, — сладким тоном заговаривает она, — знает ли Робин, что ты намерена сбежать и выйти замуж на морском берегу?

Вот черт!

— Я… — меня одолевает кашель, — я вовсе и не собираюсь сбегать на морской берег!

— А мне показалось, что собираешься. — Алисия разглядывает свой наманикюренный коготок. — Разве на этот счет нет пункта в ее контракте?

— Я пошутила! Так… знаешь, смеха ради…

— Интересно, сочтет ли Робин это забавным. — Алисия одаряет меня самой льстивой своей улыбкой. — Услышать, что Бекки Блумвуд нет дела до грандиозного приема. Узнать, что ее любимица, праведная маленькая Мисс Клиентка-Совершенство… собралась сделать ноги!

Я должна сохранять спокойствие. С этим надо справиться.

— Ты ничего не скажешь Робин.

— Вот как? Не скажу?

— Ты не можешь! Ты просто…— Я умолкаю, стараясь взять себя в руки. — Алисия, мы знаем друг друга очень давно. Конечно, мы не всегда… ладили… но… в самом деле! Мы — две британские девушки в Нью-Йорке. Обе выходим замуж. В чем-то мы… мы почти сестры!

Нести такое смерти подобно, но у меня нет выбора. Я обязана переубедить Алисию. Преодолевая тошноту, я заставляю себя положить ладонь на ее розовый рукав.

— Мы ведь должны проявлять солидарность? Должны… поддерживать друг друга?

Повисает пауза, во время которой Алисия буквально обливает меня презрением. Потом она отдергивает руку и направляется прочь, бросая через плечо:

— Увидимся, Бекки!

Надо остановить ее. Немедленно!

— Бекки! — раздается у меня за спиной голос Эйлин, и я разворачиваюсь словно в дурмане. — Вот оловянная посуда, которую я хотела вам показать…

— Спасибо, — рассеянно бормочу я, — только…

Я верчу головой — но Алисии как не бывало.

Куда она делась?

Бросаюсь по лестнице на первый этаж — сейчас не до лифта. Очутившись внизу, озираюсь по сторонам, в отчаянии высматривая розовый костюм. Но вокруг скопище взбудораженных, гомонящих туристов. Повсюду мельтешат яркие пятна.

Проталкиваюсь через толпу, тяжело дыша, твердя себе, что на самом деле Алисия ничего не скажет Робин, что не может она быть такой гадиной. Но прекрасно понимаю, что может — запросто.

Алисии нигде не видно. Я продираюсь через группу туристов, сгрудившихся у витрины с часами, и оказываюсь у вращающихся дверей. Вываливаюсь наружу и останавливаюсь. Смотрю влево, смотрю вправо. И ни черта не вижу. День ослепительно ясный, солнечный свет блестит в оконных стеклах, превращая все вокруг в силуэты и тени.