— У нас был долгий разговор. И не совсем удовлетворительный.

Я перевожу взгляд с одного на другого, совершенно обескураженная.

— Что-то случилось?

— Все зависит от того, как на это смотреть, — говорит Майкл.

И он принимается рассказывать о своем телефонном разговоре с этим самым Кларком, а я с умным видом слушаю. Но вскоре лицо Майкла начинает расплываться. Боже, сколько я сегодня выпила? Честно говоря, даже и думать об этом не хочу. Откидываюсь на спинку кожаного кресла, закрываю глаза, и слушаю, как слова кружат над моей головой.

— …паранойя какая-то…

— …они думают, что могут менять правила…

— …накладные расходы… снижение затрат… а Алисия Биллингтон возглавит лондонский отдел…

— Алисия? — Я с трудом отрываюсь от спинки кресла. — Алисия возглавит лондонский отдел?

— Скорее всего. — Люк переводит на меня взгляд. — А что?

— Но…

— Но что? — Майкл явно заинтересован. — Почему она не может возглавить лондонский офис? Она умна, амбициозна…

— Ну… так, просто так — неубедительно отвечаю я.

Не могу же я им сказать: «Потому что она жуткая стерва».

— Кстати, ты знаешь, что Алисия обручилась? — спрашивает Люк. — С Эдом Коллинзом.

— Правда? — удивляюсь я. — Я слышала, что у нее роман с этим… как его…

— С кем? — торопит меня Майкл.

— Э-з… да как же его… — Глоток коктейля должен прояснить голову. — Ну, они еще тайно обедали вместе и все такое!

Господи! Ох и напилась же я.

— Бекки любит быть в курсе офисных сплетен, — смеется Люк. — К сожалению, они не всегда оказываются достоверны.

Я сердито на него смотрю. К чему это он клонит? Что я сплетница?

— Нет ничего зазорного в офисных сплетнях, — тепло улыбается Майкл. — Это помогает быть в курсе дела.

— Полностью согласна! — поддакиваю я. — Я всегда говорю Люку, что он должен интересоваться людьми, которые на него работают. Это ведь так же, как давать советы по телевизору. Нельзя просто смотреть на цифры, нужно разговаривать с теми, кто звонит. Как в случае с… Энид из Нортхэмптона! — Я выжидающе смотрю на Майкла и только потом вспоминаю, что он не знает, кто такая Энид. — Судя по цифрам, она могла уйти на пенсию, — поясняю я. — Но на самом деле…

— Она не хотела? — догадывается Майкл.

— Вот именно! Ей очень нравилась работа, но ее муж требовал, чтобы она ушла на пенсию. А ведь ей всего пятьдесят пять! — Я возмущенно взмахиваю стаканом. — Разве народная мудрость не гласит, что в пятьдесят пять жизнь только начинается?

— Не уверен, — улыбается Майкл. — Но думаю, в этом есть смысл. — Он с любопытством разглядывает меня. — Хотел бы как-нибудь посмотреть вашу передачу. В Штатах ее показывают?

— Нет, — со вздохом отвечаю я. — Но скоро я буду вести такую же передачу на американском телевидении!

— Буду с нетерпением ждать. — Майкл смотрит на часы и допивает коктейль. — Мне, к сожалению, пора. Люк, поговорим позже. И очень рад был с вами познакомиться, Бекки. Теперь буду знать, к кому обращаться, если мне понадобится финансовый совет.

Когда он уходит, я откидываюсь на спинку мягкого кресла и поворачиваюсь к Люку. Его благодушное настроение испарилось, он напряженно смотрит перед собой, а пальцы методично рвут на мелкие кусочки картонную упаковку от спичек.

— Майкл мне понравился, — говорю я. — Очень дружелюбный.

— Да, — отвечает Люк как бы издалека. — Он такой.

Точно такой же отсутствующий взгляд у него был, когда один из подчиненных напортачил с пресс-релизом и в прессу попали конфиденциальные данные о его клиенте. Я мысленно прокручиваю услышанный разговор, вернее, те отрывки, что до меня долетели.

— Люк, что происходит? У вас возникли проблемы со сделкой?

— Нет, — отвечает он, даже не пошевелившись.

— Тогда что Майкл имел в виду, когда сказал: «Все зависит от того, как на это смотреть»? И еще что-то про новые правила?

Я наклоняюсь и пытаюсь взять его за руку, но Люк никак не реагирует. Мы напряженно молчим, и я только теперь замечаю музыку, что играет в баре, и гул голосов, и приглушенный свет. За соседним столиком женщина открывает коробочку от «Тиффани» и восхищенно ахает. При иных обстоятельствах я бы тут же бросила салфетку и встала посмотреть, что там у нее в коробочке. Но сейчас я слишком переживаю за Люка. К нашему столику подходит официант, я мотаю головой, и он неслышно отступает,

— Люк? Расскажи мне. Что случилось?

— Ничего, — коротко отвечает он и подносит бокал к губам. — Ничего не случилось. Все в порядке. Пойдем.

11

Утром просыпаюсь с жуткой головной болью. Вчера после «Ройялтона» мы поехали куда-то ужинать, там я еще выпила и возвращения в отель не помню вообще. Слава богу, на сегодня у меня никаких собеседований не назначено. С большим удовольствием я бы провела весь день в постели с Люком.

Только вот Люк уже проснулся и теперь угрюмо разговаривает по телефону, сидя у окна.

— Ладно, Майкл. Я сегодня поговорю с Грегом… Бог его знает… Понятия не имею. — Пауза. — Да, возможно. Но я не потерплю, если сорвется вторая сделка. — Пауза. — Да, но тогда мы потерям сколько? Полгода? Хорошо. Понял тебя. Да, я постараюсь. Счастливо.

Он кладет трубку и напряженно смотрит в окно, а я тру заспанное лицо, пытаясь вспомнить, взяла ли с собой аспирин.

— Люк, что случилось?

— Ты проснулась. — Люк с улыбкой поворачивается ко мне. — Как спалось?

— Что случилось? — повторяю я, игнорируя его вопрос. — Срывается сделка?

— Все нормально. — Люк отворачивается к окну.

— «Нормально»! — возмущаюсь я. — Люк, я же не слепая! И не глухая! Я вижу — что-то случилось.

— Небольшие помехи, — не сразу отвечает Люк. — Волноваться не о чем. — Он снова берется за телефон. — Тебе завтрак заказать? Что будешь?

— Перестань! — не выдерживаю я. — Люк, в конце концов, я же… не чужая тебе! Мы же собираемся вместе жить! Я на твоей стороне. Скажи мне правду. Твоя сделка срывается?

Снова тишина, и на секунду мне кажется, что Люк заявит, чтобы я не лезла куда не просят. Но он проводит руками по волосам, шумно выдыхает и поднимает глаза.

— Ты права. Дело в том, что один из наших спонсоров пошел на попятную.

— Да? — У меня от удивления вытягивается лицо. — А почему?

— Потому что какой-то урод распустил слух, будто Лондонский банк хочет от нас уйти.

— Правда? — Я пристально смотрю на него, а по спине крадется жуткий холодок. Даже я знаю, что Лондонский банк — очень важный клиент для «Брендон Комьюникейшнс». Они были одними из первых среди клиентов Люка и до сих пор приносят четверть дохода его компании. — А откуда такой слух?

— Бог их знает. — Он резким движением откидывает волосы назад. — Конечно, Лондонский банк все отрицает. Но они такие — ни за что не признаются. К тому же то, что сейчас я здесь, а не там, лишь обостряет ситуацию…

— Значит, ты вернешься в Лондон?

— Нет. Это лишь подтвердит слухи. Тут и без этого все еле держится. А если я вдруг исчезну… — Он мотает головой, и я смотрю на него со страхом.

— А что будет, если твой спонсор откажется?

— Найдем другого.

— А если не найдете? Тебе придется забыть про Нью-Йорк?

Люк поворачивается и смотрит на меня — и снова у него такое непроницаемое лицо, какое бывало раньше на пресс-конференциях. От этого взгляда мне всегда становилось не по себе и хотелось сквозь землю провалиться.

— Это не вариант.

— Но ведь у тебя так хорошо идут дела в Лондоне, — настаиваю я. — Разве обязательно нужно открывать филиал в Нью-Йорке? Ведь можно просто…

Одного его взгляда мне достаточно.

— Ну ладно, — нервно говорю я. — Уверена, в конце концов все сложится хорошо.

Какое-то время мы оба молчим. Потом Люк, похоже, приходит в себя, поднимает голову и внезапно говорит:

— Боюсь, мне предстоит тяжелый день. Скорее всего, я не успею присоединиться к вам с мамой на благотворительном обеде.

О черт. Ну да, как я могла забыть. Это же сегодня.

— А она не может его перенести? — спрашиваю я. — Чтобы мы оба смогли пойти?

— К сожалению, нет. — Люк улыбается, но я вижу, что он действительно разочарован. Со стороны матери Люка это не очень красиво.

— Неужели она не может выделить для этого время?

— У нее очень плотный график. И, как она сама сказала, я не предупредил ее заранее, — хмурится он. — Моя мама не просто какая-нибудь… праздная светская дама. У нее полно важных дел. Она не может просто так все бросить, даже если бы и захотела.

— Конечно, это понятно, — торопливо соглашаюсь я. — Ну ладно, я сама разберусь. Просто пойду с ней на этот ланч одна.

Я говорю так, словно меня совсем не пугает подобная перспектива.

— Сначала мама собирается посетить косметический салон. И она предложила, чтобы ты пошла вместе с ней.

— Хорошо, — осторожно соглашаюсь я. — Это, наверное, будет даже весело.

— И вы сможете получше узнать друг друга. Надеюсь, вы поладите.

— Не сомневаюсь. Даже уверена. Мы прекрасно проведем время. — Я вылезаю из постели и обнимаю Люка. Он все еще напряжен, и я пальцами разглаживаю хмурые морщинки на его лбу. — Люк, не волнуйся. Скоро спонсоры сами будут в очередь к тебе выстраиваться. За два квартала.

В ответ он слабо улыбается и целует мою руку.

— Надеюсь.

Когда я сижу в вестибюле, ожидая мать Люка, во мне борются любопытство и страх. Должна признаться, отношения, принятые в семействе Люка, мне кажутся чуточку странными. В Англии у него есть отец и мачеха, которую он называет мамой. Они воспитали Люка и его двух сводных сестер. А еще есть настоящая мать, которая бросила его отца, когда Люк был совсем маленький, вышла замуж за какого-то богатого американца, оставила сына и укатила. Потом она бросила и того богатого американца, вышла замуж за другого американца, еще богаче первого, а потом… не помню, может, был еще один.

В общем, Люк в детстве практически не видел свою мать — она только посылала ему огромные посылки да навещала раз в три года. И если подумать, он не должен питать к ней теплых чувств. Но, как ни странно, Люк в матери просто души не чает. Слова дурного о ней никогда не скажет. У него дома в кабинете висит огромный портрет матери, гораздо больше свадебного портрета отца и мачехи. Интересно, как они к этому относятся? Но спросить его об этом я не решаюсь.

— Ребекка? — прерывает мои мысли властный голос, и я испуганно вздрагиваю.

Это высокая элегантная женщина в светлом костюме, с очень длинными ногами. И выглядит она точно так же, как на фотографии, — высокие скулы и темные волосы, уложенные как у Джеки Кеннеди, только вот кожа более натянута, а глаза неестественно большие. Похоже даже, что она с трудом их закрывает.

— Здравствуйте! — говорю я, неуклюже выбираюсь из кресла и протягиваю руку. — Как поживаете?

— Элинор Шерман, — представляется она со странным, наполовину американским, наполовину британским акцентом. Ладонь у нее холодная и худая, а на пальцах два кольца с огромными бриллиантами, которые царапают мне кожу. — Очень рада с вами познакомиться.

— Люк просит прощения, что не сможет сам приехать, — извиняюсь я и вручаю ей подарок, который дал мне Люк.

Когда она разворачивает его, я с трудом сдерживаю удивление. Платок от «Гермес»!

— Недурно, — равнодушно отзывается она и сует платок обратно в коробку. — Машина ждет. Пойдемте?

Вот это да. Машина с водителем. И сумочка из крокодиловой кожи. А эти сережки из настоящих изумрудов?

Когда мы трогаемся с места, я не могу удержаться, чтобы украдкой не разглядеть Элинор. Вблизи она гораздо старше. Ей наверняка за пятьдесят. И хотя выглядит она замечательно, создается впечатление, что ее великолепный портрет оставили на солнце, краски на нем поблекли, а потом их снова оживили с помощью макияжа. Ресницы густо накрашены, волосы блестят от геля, а на ногтях такое количество лака, что они напоминают красный фарфор. Она полностью… обработана. Ухожена до такой степени, какой я никогда не смогу добиться, неважно, сколько бы специалистов надо мной ни трудилось.

Нет, я тоже сегодня выгляжу вполне недурно. По-моему. Даже весьма недурно. В американском выпуске журнала «Вог» была большая статья о том, как модно сейчас сочетание черного и белого, поэтому я надела черную прямую юбку и белую блузку, которую за день до этого купила на распродаже, и черные туфли на безумно высоких каблуках. И утром я была очень довольна своим видом. Но сейчас, когда Элинор разглядывает меня, я вдруг замечаю, что на одном ногте у меня немножко облупился лак, на туфле крошечное пятнышко сбоку, и, боже мой, неужели эта нитка свисает с моей юбки? Попробуем быстренько ее оторвать. Я незаметно кладу руку на колено, чтобы прикрыть нитку. Может, она не заметила? Это ведь не так уж бросается в глаза, да?

Но Элинор молча открывает свою сумку и вручает мне миниатюрные ножницы с черепаховыми ручками.