Бен задумчиво склонил голову набок и покрутил в бокале бренди. Элизабет посмотрела, как внимательно он изучает его цвет, и задала давно мучивший ее вопрос;

— А мать Сары Энн? Вы любили ее?

— Я был очень привязан к ней, — ответил он Элизабет ее собственными словами.

— И никогда не были женаты?

— Нет.

— Но почему? Ведь вы так любите детей.

— Я не знал этого, пока не осиротела Сара Энн, — ответил он. — И потом, она… она особенная.

— Все дети необыкновенные.

— У вас с Джейми не было детей?

— Я потеряла ребенка еще до его рождения, — сказала Элизабет, и глаза ее подозрительно блеснули.

— А у Барбары?

— Она была замужем меньше года, а потом ее муж умер.

— Отчего он умер?

Элизабет замялась. Ей очень не хотелось об этом рассказывать, тем более что она и сама многого не знала.

— Ее мужа застрелили, — коротко ответила она.

— Еще один несчастный случай?

Элизабет отрицательно покачала головой.

— Дуэль.

— Вот как? — нахмурился Бен. — А я полагал, что дуэли давно запрещены законом.

— Это так, — согласилась Элизабет и, не желая продолжать разговор о смерти Хэмиша, сменила тему. — Прошу вас, расскажите о родителях Сары Энн.

Бен допил бренди, не спеша поставил на стол пустой бокал.

— Я мало что о них знаю. Мери Мэй вышла замуж за Йена за три года до того, как его убили во время игры в покер. Молодая вдова была беременна. Я знаю, что она пережила трудные времена, но знаю и то, что она бралась буквально за любую работу, лишь бы поднять на ноги Сару Энн.

Бен вспомнил свою первую встречу с Мери Мэй, то, как смело она подошла к нему тогда в салуне…

— Она была храброй женщиной, — добавил он.

— Иногда мне кажется, что над этой семьей висит проклятие, — медленно сказала Элизабет.

— Я не верю в предрассудки, — возразил Бен. — Но почему Йен Гамильтон уехал отсюда?

До Элизабет доходили слухи, что старый Джон Гамильтон запретил в своем доме произносить имя Йена.

— Он уехал еще до нашего знакомства с Джейми, и в доме никогда не говорили о том, почему он уехал. Я слышала, что с Йеном был связан какой-то скандал…

— Мошенничество?

Она неохотно кивнула:

— Да, так говорили. А что вы знаете о нем?

— Мошенничество. Именно за это его и застрелили в Техасе. Там к подобным вещам безжалостны. Не дай бог, если кто попадется в Техасе за карточным столом! До границы ему живым не добраться, это уж точно!

Бен медленно поднялся, и Элизабет подумала, что он испытывает сильную боль. Но, оказавшись на ногах, Бен двинулся легко, несмотря на свою больную ногу. Он подошел к книжным полкам и минуты две постоял, читая названия на корешках. Затем снял с полки томик.

— Не будете возражать, если я возьму это?

Элизабет молча кивнула и тоже встала со стула. Взяла со стола заранее отобранные детские книги и протянула их Бену.

— Это для Сары Энн.

— За свою жизнь я прочитал всего лишь одну детскую книгу, и все сказки, которые там были, Сара Энн знает наизусть. Боюсь, что сказочник из меня получился никудышный.

Этому Элизабет охотно поверила. Бен производил впечатление человека, который любит жизнь, а не сказки; живет в реальном, а не в придуманном мире.

— Тогда бог в помощь! — ласково сказала Элизабет. — Если вам нужны сказки, то здесь вы найдете их сколько угодно!

Бен был уже возле самой двери, когда обернулся и спросил:

— Вы не надумали поехать вместе с нами в Эдинбург?

Элизабет не смогла скрыть изумления. Почему он приглашает ее, когда с ним уже едет Барбара? Соблазн, конечно, велик, но она прекрасно знает, что будет дальше. Они схлестнутся там с Барбарой, и Барбара в конечном итоге окажется сильней. А играть вторую скрипку? Нет уж, увольте!

— У меня слишком много дел здесь, — сказала она. — Нужно готовить Шэдоу к скачкам.

Голубые глаза Бена вдруг стали пронзительными и бездонными. Элизабет заглянула в них, и у нее закружилась голова — словно она посмотрела в морскую глубину с вершины высокого утеса.

— Не хотите отправиться завтра на озеро? — спросила она. — Сара Энн могла бы поехать на своем пони.

— Она была бы в восторге.

— А вы?

— Я думаю, что нельзя упускать ни единой возможности оказаться хоть на время подальше от Аннабел, — ответил Бен.

— А мне казалось, что она вам нравится.

— В каком-то смысле, да, — согласился Бен. — Я всегда ценил независимость — и в себе, и в других.

Элизабет с усилием сглотнула. Он что, намекает на нее?

— А вы останетесь здесь, если мистер Алистер подтвердит права Сары Энн на наследство? — спросила Элизабет.

— Не знаю.

— Вас могли бы назначить управляющим, — осторожно сказала она.

— Назначить меня могут, но справлюсь ли я? — неопределенно ответил он. — И вообще, пока что рано обсуждать эти вопросы. Спасибо вам за бренди, и за книги, и за разговор, леди Калхолм.

Элизабет сразу стало зябко. Последних слов она явно не заслужила. И уж никакого коварства в ее вопросах и в помине не было.

— Всего доброго, мистер Мастерс, — сухо ответила она.

Он немного помедлил и усмехнулся.

— Глуповато звучит, вы не находите?

— Не более глупо, чем «леди Калхолм».

Лед в глазах Бена стал таять, но Элизабет не могла не ощутить той преграды, что по-прежнему разделяла их невидимой стеной. Той преграды, которую она надеялась в один прекрасный день разрушить.

Она шагнула навстречу Бену, не желая отпускать его. Глоток бренди, взгляд — глаза в глаза, разговор, в котором они приоткрылись друг другу, — все это вместе вдруг нахлынуло на нее словно осенний шторм.

Его взгляд, казалось, проникал ей прямо в душу, рождая ответные, мощные волны. Элизабет крепко сжала кулаки, словно защищаясь от напора собственных чувств. А они продолжали бушевать в ней — новые, неведомые прежде. Ей захотелось коснуться пальцами этого сурового лица и почувствовать, как оно смягчается от ее ласки. Ей захотелось прижаться губами к этим не умеющим улыбаться губам. Желание было таким сильным, что ей казалось, она умрет, если не сделает этого.

Он протянул руку и провел ладонью по ее волосам, вновь безнадежно разрушив аккуратную прическу. Рука опустилась ниже, и палец Бена нежно очертил линию ее подбородка.

«Какие у него нежные пальцы, — промелькнуло в голове Элизабет. — Нежные и горячие!»

Она из последних сил боролась со своими чувствами. Бен считает, что ей что-то нужно от него. Пусть не думает, что она пускает для этого в ход свое тело. Господи, дай ей сил справиться с собой, с теми неведомыми ей прежде силами, что готовы разорвать ее сердце на части!

Бен наклонился и прижался губами к ее губам. Крепко. Нежно. Обжигающе.

Она хотела ответить ему. Жаждала ответить. Но какой-то внутренний сторож удерживал ее. Ведь если она ответит, он может утвердиться в худших своих подозрениях. Тело Элизабет разрывалось от желания слиться с телом Бена, но она усилием воли заставила себя отпрянуть. Опустив глаза, дрожа, она медленно попятилась назад.

— Элизабет?

Когда она подняла глаза, ей показалось, что на лице Бена промелькнула тень подозрения, даже цинизма. Она отступила еще на шаг, борясь с соблазном. Нет, нет. Нельзя, если она хочет сохранить хоть каплю уважения к самой себе.

— Я не хочу торговаться, — выдавила она из себя. Бен не ответил, но Элизабет догадалась, что он понял все. И отвернулась, чтобы он не заметил слезинку, скатившуюся из ее глаз.

— Но я тоже не торгуюсь, Элизабет, — наконец сказал он. — Я думаю…

— Хотели посмотреть, как далеко я могу зайти? — вспыхнув, спросила она. — Что ж, теперь вы это знаете. Далеко. К моему глубокому сожалению.

Элизабет дрожала. Ей и в самом деле было холодно. Ужасно холодно. Весь жар как-то разом покинул ее тело, и оно стало холодным и безжизненным, словно ледяным.

— Прошу вас, уходите, — срывающимся голосом попросила она.

Тишина. Затем — прикосновение твердой ладони к плечу. Не в силах сопротивляться, она повернулась, чтобы вновь оказаться лицом к лицу с Беном. Его пальцы снова обхватили ее подбородок, подняли вверх лицо, заставив еще раз заглянуть в пронзительные, бездонные глаза.

— Простите, — неожиданно сказал Бен, и Элизабет увидела на его лице неподдельное раскаяние.

— Не нужно, — прикусила она губу. — Я просто подумала… Я просто не подумала…

— Я не очень хорошо разбираюсь в эмоциях, но по-настоящему понимаю желания. Я полагал, что понимаю, чего вы хотите. По крайней мере, чего вы больше всего хотите. Или здесь, в Калхолме…

— Убирайтесь к черту! — воскликнула в ярости Элизабет и выбежала из библиотеки, громко хлопнув дверью. Господи, какой же дурой она казалась самой себе! Она на одном дыхании взлетела вверх по лестнице, заперлась в своей спальне, и тут ее вновь начала колотить дрожь. Черт возьми Бена Мастерса! Она совершенно не понимала его. Было мгновение, когда ей показалось, что его влечет к ней так же, как и ее к нему! Но, быть может, он просто ее проверял?

Генри негромко заскулил, спрашивая разрешения забраться к ней на постель. Не дождавшись ответа, он решил, что разрешение получено, и стал медленно вползать. Обычно Элизабет забавляло то, как он это делает: приближается к ней, осторожно, неслышно переставляя лапы, подолгу застывая в неустойчивом равновесии. Но сегодня ей было не до его проделок. Она обняла пса за шею и прижала его к себе.

— О Генри! — всхлипнула Элизабет. — Что ж я натворила?

* * *

Бен нарушил все свои правила. Он выпил вторую рюмку. Затем — третью.

Господи, что за наваждение? Он просто помешался на ней.

И все же где-то в глубине мозга сидел червячок сомнения. «А может, она просто хочет получить с тебя то, чем ты вовсе не намерен делиться?» — нашептывал он Бену.

Ну нет! Пусть хоть все силы ада восстанут против него, он до последнего будет сражаться за права Сары Энн и никогда не позволит себе потерять ни голову, ни сердце.

Да… Но она была так хороша там, в библиотеке. Как блестели ее каштановые волосы в свете лампы, как нежно розовели щеки, как призывно улыбались губы… Элизабет вдруг казалась ему ожившей иллюстрацией из модного журнала. Вот, посмотрите: элегантная молодая леди в своем собственном доме, на фоне книг. Она — порождение этого мира, и она органично существует в нем.

А он, Бен, — чужак.

Проклятие! Да он никогда и не желал жить в этом искусственном мире марионеток!

Что она сказала? Что его могут назначить управляющим? Так вот в чем дело? Ей нужен управляющий, которым она сможет управлять. А он-то, дурак, развесил уши. Увидел чувства там, где их и в помине не было. Просто красивая женщина обратила на него внимание, и готово дело — закипела кровь. Но он-то прекрасно должен знать, что это всего лишь похоть!

Хватит с него одного раза! Чушь все это — все эти сказки про любовь между мужчиной и женщиной. В действительности есть только страсть, влечение и, если очень повезет, дружба — единственное настоящее чувство между людьми.

Все это было у него с Мери Мэй. Но при чем тут любовь?

Бен постарался не обращать внимания на неожиданное щемящее чувство одиночества, кольнувшее его в сердце.

Но разве он одинок? У него есть Сара Энн, и он по-настоящему верит в любовь между детьми и родителями. По правде сказать, это единственная вера, которая у него теперь осталась. Даже его незыблемая вера в то, что черное — это черное, а белое — белое, однажды — а все по милости мерзавца по имени Дьявол — пошатнулась.

Проклятие! Как бы ему навсегда забыть этого человека? Но не удается. Они живы в памяти — и взгляды, которыми обменивался Дьявол с женщиной, будущей его женой; и те жертвы, на которые каждый из них готов был пойти ради другого.

Бен прикрыл глаза, стараясь отбросить от себя воспоминания, слишком болезненные, ведь именно тогда его впервые посетили сомнения в собственной правоте и в справедливости закона, которому он служил.

Затем поставил, поморщившись, наполовину пустую рюмку на стол, загасил лампу и вышел из комнаты.

Он мало спал вчерашней ночью. Может быть, сегодня удастся заснуть?

Впрочем, в этом он не был уверен.

* * *

— А где леди Элизабет?

Сара Энн озабоченно оглянулась по сторонам. Слуги тем временем продолжали грузить багаж в готовую к путешествию карету.

Бен и сам хотел бы это знать. После той встречи в библиотеке, два дня назад, он видел Элизабет лишь мельком. Вчера она не вышла к обеду, а что касается похода на озеро, то словно и разговора никакого об этом не было.

Бен не винил ее. Сказать по правде, во всем виноват был прежде всего он сам. Он вел себя грубо, и оправданием ему могло служить лишь то, что он делал это для самозащиты, в ситуации, когда была задета его гордость. А отчасти еще и потому, что он подозревал Элизабет в желании использовать его в своих целях. А этого Бен не позволит больше никому и никогда.