Однако никто из них вроде бы не спешил пускать в ход ужасные мечи и топоры, и Роб набрался храбрости повторить свой вопрос:

– Я спрашиваю: чего тебе нужно?

Белобрысый верзила сжал поводья огромной рукой в боевой рукавице и сурово глянул на Роба снизу вверх. Его тяжелый плащ из роскошного волчьего меха раздувал сильный ветер с моря. Наверное, уже начался прилив.

– Я пришел с миром! – рявкнул незнакомец с таким видом, что ни у кого не осталось бы сомнений: он не привык ждать возле запертых ворот.

– Но вы вооружены! – отважно возразил Роб.

– Разве в наше время кто-то пустится в путь безоружным? – Голубые глаза сурового чужака так и сверлили беднягу Роберта.

Между прочим, незваный гость был прав, но Роб вовсе не собирался признавать это вслух.

– У меня есть дело к хозяину этого замка, Манро Форресту, лорду Ранкоффу! – выкрикнул верзила. – И я буду говорить только с ним!

Роб не забывал украдкой посматривать вокруг: не привел ли с собой этот чужак целое войско? Но, насколько хватало глаз, не было видно ничего, кроме припорошенных снегом темных метелок травы на лугу да чаек, паривших над заливом. Прилив поднялся совсем высоко, и воздух наполнился солоноватыми испарениями морской воды.

– И как прикажете мне вас называть, когда я буду докладывать хозяину? – осведомился Роберт.

Незнакомец у ворот грозно прищурился. И без того суровое, теперь его лицо превратилось в непроницаемую маску.

– Никак! – отрезал он.

Роберт судорожно сглотнул. Ужасный блестящий меч по-прежнему оставался в ножнах, сам незнакомец был далеко внизу, у подножия стены, и не пытался угрожать никому в замке, но при всем при том Робу все равно было жутковато.

– Я спрошу, может ли милорд вас принять! – крикнул он и, не дожидаясь ответа, кинулся к лестнице и кубарем скатился во внутренний двор.

Господи, как же ему повезло! Именно сегодня его милость был здесь, в замке! Восемь лет назад Манро Форрест, лорд Ранкофф, женился на Элен, леди Данблейн, и с тех пор большую часть времени проводил в ее имении, а не у себя в замке. По счастью, эти две крепости находились совсем близко друг от друга. Его милость, опираясь на помощь таких преданных ему людей, каким был, к примеру, отец Роба, без труда управлялся с обоими имениями. Конечно, злые языки распускали сплетни, что это вовсе не его, а ее милость правит в обоих замках, причем делает это на зависть всем по-хозяйски рачительно.

– Милорд! Милорд Ранкофф! – Роб, запыхавшись, ввалился в главный зал.

Хозяин, Манро Форрест, эрл Ранкофф, сидел за большим столом и проверял отчеты управляющего. Он поднял глаза и невольно улыбнулся при виде взъерошенного слуги. Его милость воевал когда-то в армии короля Роберта де Брюса, вышел в отставку, женился, обзавелся детьми и недавно отметил свой сорок восьмой день рождения. В свои уже немолодые годы он все еще оставался видным мужчиной, полным сил.

– Роб? Что с тобой? – Лорд Ранкофф повелительно махнул рукой и приказал: – Сядь и успокойся!

– Ворота! – выдохнул Роб. – Люди!

Хозяин настороженно нахмурил брови и даже привстал со своего массивного, с высокой резной спинкой кресла.

– Англичане?

– Нет! – Роб отчаянно затряс головой. – Нет, на англичан они не похожи! Но провалиться мне на месте, если я знаю, кто они такие! – Он все еще жадно ловил воздух ртом. От усердия у бедняги даже закружилась голова. – Какие-то чужаки, милорд! Я приказал поднять мост. Их всего трое, но выглядят они как настоящие дикари!

– Дикари? – презрительно фыркнул Ранкофф, опускаясь обратно в кресло.

– У них длинные светлые волосы, милорд. Какие-то диковинные широкие мечи и боевые топоры. А уж мечи-то, мечи! Длиной со взрослого мужчину – вот как Бог свят!

– И они просто хотели проехать через ворота?

– Они хотят видеть вашу милость! Их главарь сказал – да еще с каким гонором! – что будет говорить только с самим Манро Форрестом.

– И что ты им ответил?

– Я сказал, что спрошу, можете ли вы их принять. Пусть знают свое место! – с важным видом отвечал Роб.

– Незнакомец вот так сразу назвал меня по имени? – удивился Манро.

Роб кивнул.

– А кем он назвался?

– Он не пожелал назваться, милорд, – ответил Роб, глотая слова, потому что не успел еще толком отдышаться после суматошной беготни по лестницам и двору крепости.

– Ну надо же, до чего учтивый малый! – заметил лорд Ранкофф. Он глянул на разложенные перед ним бумаги и снова поднял глаза на Роба. – Так ты говоришь, что успел запереть ворота и поблизости больше никого нет?

– Никого, милорд!

Ранкофф окунул перо в чернила и приказал:

– Роб, возьми двух человек и поставь их над воротами. Пусть не спускают глаз с этой троицы.

– А что… что прикажете им передать? – Теперь, в присутствии хозяина, Роб чувствовал себя гораздо увереннее. Он безоговорочно полагался на этого человека, как на родного отца.

– Передай им… – Манро аккуратно вывел на бумаге какую-то цифру. – Передай им, что сейчас твой хозяин занят. Я приглашу их, когда освобожусь.

– Занят?! – не веря своим ушам, рявкнул Тор. Он все еще оставался в седле, как и его сводные братья, и вынужден был обращаться к крепостной стене.

– Милорд сказал, что пригласит вас, когда освободится! У него слишком много дел! – Теперь молодой охранник вел себя гораздо развязнее – еще бы, ведь он выполнял приказ своего хозяина!

– И сколько нам ждать? – раздраженно осведомился Тор. На вид этот недотепа там, на стене, приходился ровесником его брату Олафу. Не хватало только, чтобы им командовал какой-то сопляк! Это уж слишком. Тор считал, что его беспрепятственно должны пропустить в замок, чтобы он мог призвать к ответу человека, которому обязан своим появлением на свет.

– Он не сказал, – неопределенно пожал плечами юнец наверху.

Тор оглянулся на братьев и стал мрачнее тучи. Чтобы добраться сегодня до замка, им пришлось отправиться в путь чуть свет и не вылезать из седла весь день. Все трое давно устали и страдали от голода и жажды. Но Тору не оставалось ничего другого, как смирить гордыню и вести переговоры с мальчишкой, торчавшим на стене.

– Неужели нам не окажут гостеприимства хотя бы здесь, за крепостными стенами? Моим братьям необходимо напиться и напоить коней!

– Я не могу открыть ворота без приказа самого Ранкоффа! Тор заскрипел зубами от ярости и еще сильнее сжал в кулаке поводья.

– Ты что, не можешь спустить сюда хлеба, воды и эля?

– Там, на краю луга, есть ручей! – прокричал сообразительный малый, махнув рукой куда-то в сторону. – Пейте сколько угодно!

Тор в ярости развернул коня на месте и бешеным галопом погнал его через луг. Братья, не проронив ни звука, поскакали за ним.

– Думаешь, он заставит нас сидеть тут до самого утра? – спросил у Тора по-норвежски его младший брат Олаф. Он удобно устроился на берегу ручья и перемалывал крепкими зубами вяленую рыбу, которую вытащил из седельной сумки.

Олаф, простая душа, никогда не привередничал и всегда говорил то, что думал. Кое-кто в их деревне даже обзывал его простофилей и считал недоразвитым, но эти умники быстро заткнулись, наткнувшись на кулаки Тора. Конечно, Олаф был довольно неповоротлив и во многом уступал их старшему брату, Финну. Он не так быстро соображал, но зато был добрым и преданным, и Тор любил его и никому не давал в обиду.

Финн, довольно привлекательный внешне, почти не уступал Тору в росте, но в отличие от него был не таким сильным. Этот плут и пройдоха в нужный момент умел напустить на себя ангельски невинный вид и выйти сухим из воды. Он до сих пор не был женат, однако успел наплодить множество внебрачных детей в норвежских поселках, разбросанных по побережью.

Тор оглянулся на Олафа и встал с валуна, на котором сидел возле самой воды. Солнце уже коснулось горизонта, а с крепостной стены по-прежнему не доносилось ни звука. Скоро наступит ночь. Они с братьями торчат под стенами уже целую вечность, черт знает сколько часов, а Ранкофф даже не вспомнил о них!

– Ты слышал, о чем я спросил тебя? – снова обратился к Тору Олаф по-норвежски.

– Я слышал тебя, – мягко ответил Тор по-английски. В отличие от Финна он никогда не срывал на Олафе свое плохое настроение и старался быть снисходительным к его слабостям. Олаф – его брат, и Тор любил его таким, каким он был – со всеми его достоинствами и недостатками. – Но я не знаю, сколько еще нам придется ждать.

– Так сына не принимают. – Олаф задумался, мусоля в руках кусок копченой пикши. – Вот если бы у Олафа был такой сын, как Тор, Олаф никогда бы…

– Заткнись, Олаф! – рявкнул Финн. Он сидел в стороне от братьев, прислонившись к стволу дерева.

Тор бросил на него суровый взгляд, и Финн продолжил гораздо миролюбивее:

– Олаф прав. Он не должен был с тобой так обращаться. Ты тащился сюда за тридевять земель, а получил от ворот поворот!

– Он пока не знает, с кем имеет дело. – Не в силах усидеть на месте, Тор прохаживался возле ручья, то и дело оглядываясь на крепость, темной громадой видневшуюся в вечернем сумраке. – Дай Бог мне только до него добраться! – ворчал он. – Он ответит за то, что бросил нас с матерью на произвол судьбы!

Тем временем Олаф дожевал свою рыбу и вытер руки о кожаные штаны:

– Олаф надеется, что там у них есть и хлеб, и мясо. И кровать. Сегодня я хочу спать в кровати.

Тор поскреб пятерней в затылке. Он с огромным удовольствием пообещал бы Олафу эту проклятую кровать – если бы мог. А вдруг отец так и не примет их до ночи? Или попросту выставит Тора за дверь, как наглого попрошайку?

Свой подбитый мехом дорожный плащ Тор всегда застегивал фамильной брошью лордов Форрестов. Эту застежку дала ему мать – единственный подарок, доставшийся ей от шотландца. Брошь должна служить доказательством того, что Тор говорит правду и лорд Ранкофф – его отец. Однако кто знает, захочет ли Манро Форрест признать Тора своим родным сыном?

Тем не менее он был полон решимости добиться справедливости. Манро Форрест получит по заслугам. Он еще десять раз пожалеет о том, что оставил Хенну с ребенком на руках и ни разу не поинтересовался ее судьбой! И вдобавок ему придется раскошелиться и поделиться с Тором своим богатством. Судя по этому огромному замку, у его хозяина денег куры не клюют. Тор заберет то, чем должен владеть по праву, и вернется на север с туго набитым кошельком. Да, ему не терпелось вернуться домой, в Найлендсби, родную деревню его матери, где длинные приземистые дома норвежцев стоят бок о бок с шотландскими хижинами.

Конечно, мать желала ему добра, когда уговаривала навсегда перебраться к отцу и начать новую жизнь. Просто она не могла знать, что место Тора не среди этих– людей, обитавших высоко в горах и никогда не видевших северного побережья. Не важно, что в его жилах течет шотландская и норвежская кровь, – Тор останется верен своим норвежским братьям и пламени их очагов, освещающих неприветливые на вид берега Северного моря.

Внезапно Тор резко обернулся: краем глаза он уловил какое-то движение на крепостной стене. Так и есть: давешний мальчишка, размахивая руками, старался привлечь его внимание.

Внизу медленно, со скрипом, опустился на место подъемный мост.

– Олаф! Финн!

Тор поспешил к стреноженному жеребцу, старательно щипавшему редкую траву, пробившуюся из-под снега.

– Не иначе как мой папаша готов прижать к груди блудного сына! – язвительно заметил Тор.

Братья переехали через ров и оказались во внутреннем дворе крепости. Здесь их уже поджидал все тот же рыжеволосый мальчишка.

Не спуская с него сурового взгляда, Тор соскочил на землю.

– Меня зовут Роб. Мой отец – стюард его милости.

– Без малого шесть часов, – проговорил Тор, буквально выплевывая из себя слова. – Из-за его милости мы шесть часов торчали посреди чиста поля!

– Пожалуйте за мной! – Роб, сделав вид, что ничего не слышал, повел чужестранцев через двор к цитадели. – Милорд предупредил, чтобы вы поспешили, потому что он не желает опаздывать домой к ужину. Миледи страсть как не любит, если его милость задерживается и приезжает не вовремя!

Тор переглянулся с братьями, не скрывавшими ехидных ухмылок. Неужели его отец такая размазня, что оказался под каблуком у какой-то бабы и даже не пытается это скрывать?

Следуя за Робом, Тор с братьями миновали массивные арочные двери, окованные железом, и оказались внутри цитадели, где свернули в тесный коридор и стали подниматься по узкой лестнице. Судя по всему, эта лестница находилась в башне: оштукатуренные стены сходились совсем близко, а ступеньки были очень крутые. Тору пришлось шагать с осторожностью, чтобы не оступиться и не свалиться на голову своим братьям.

Лестница привела их в просторный зал со стенами, обшитыми дубовыми панелями. Наверху, под самым потолком, были развешаны оленьи головы. В одном углу над залом нависал изящный балкон, а в другом был устроен огромный очаг, в котором горел жаркий огонь. Посреди зала стоял длинный обеденный стол. Тору бросился в глаза кувшин, полный эля, и он снова почувствовал жажду, мучившую его целый день.