Только сейчас я поняла, что единственно верным решением стало бы напичкать таблетками засранца Зверева! Несмотря ни на что, он заслужил наказание за свое поведение и слова. Да и Павлов получил бы желаемое, опозорься его сынок при всех.

Но умные мысли всегда приходят поздно.

Из динамиков громыхнула музыка и бодрый голос ведущего объявил, что торжественный юбилейный вечер начался.

Хмурясь, Игорь крепко сжимал мою ладонь с своей большой руке, когда мы шли между столиками к выходу. Гости провожали нас взглядами, перешептываясь между собой. Еще бы, фаворита генерального — Игоря Самарина тянет за руку простая секретарша, более того — они покидают зал в тот момент, когда вот-вот его должны объявить преемника Павлова.

Мы вышли на крыльцо ресторана. Прохладный вечерний ветерок приятно обдувал пылающую от волнения кожу, спутывая волосы. Я повернулась к Игорю лицом, не в силах поднять на него глаза. Поежилась.

— Игорь… — начала я, подбирая слова. — Мне нужно тебе кое-что сказать…

Босс снял пиджак и накинул мне его на плечи.

От этого простого проявления заботы я едва не взвыла от боли, которая разрывала мое сердце. И этого человека я хотела предать, испугавшись мести Зверева?

Я, определенно, не дружу с головой!

И я прекрасно понимала, что после того, что я сейчас ему скажу, он станет меня презирать и прекратит всякое общение. Имеет право! Заслужила!

— Это не может подождать до дома? — он хотел подозвать такси, но я перехватила его руку и сжала ее в своих ладонях. — Марина, ты совсем замерзла! А вдруг у тебя температура?

Он мягко коснулся губами моего лба.

— Тоже ледяной!

— Игорь, помолчи, пожалуйста! — прервала я его. От его внимания и нежности мне становилось все сложнее собраться с мыслями и все ему рассказать! — Просто дай мне сказать!

Он замолчал.

— У тебя не кружится голова? Как ты себя чувствуешь? — спросила я у него, впервые подняв глаза.

Зрачки его небесно-голубых глазах были расширены, он внимательно смотрел на меня, ожидая моих откровений.

— Все в порядке, я бы у тебя хотел узнать то же самое…

Я проигнорировала его фразу.

— Ты выпил шампанское с веществом, которое дал мне Зверев! Он так хотел стать главным, что нанял меня шпионить за тобой, совратить и опозорить. Я должна была сделать так, чтобы акционеры даже не рассматривали тебя в качестве сменщика для Павлова.

Игорь молчал, по выражению его лица я не могла понять, что он думает или чувствует.

— Все сразу пошло не так, как было задумано! Я влюбилась в тебя… но отступать было поздно. Зверев угрожал навредить Кате, если я не сделаю, как мы с ним договорились. И я испугалась, не знала, как быть и бросила пару таблеток в шампанское, которое ты выпил…

Игорь невозмутимо слушал мои откровения. Лицо его было непроницаемым, как маска, только глаза светились в свете мерцающих ламп.

— Я совершила ошибку! Прости меня! Я понимаю, что ты возненавидишь меня и мы больше не будем никогда вместе! — сбивчиво пыталась объяснить я, глотая слезы. — Я все это понимаю и я очень благодарна тебе за то время, что мы были вместе! Я ужасный человек и я тебя недостойна! Но позволь мне все исправить и отвезти тебя в больницу?

Я подняла глаза, сквозь мутную пелену слез я видела, что он улыбается.

— Ну вот… — я готова была разрыдаться. — Ты даже не понял, что я только что сказала… Таблетки начали действовать… Такси!

Я махнула рукой, пытаясь привлечь внимание водителей, которые стояли у входа в ресторан. Игорь перехватил мою руку и прижал ее к своей широкой груди.

— Из твоих объяснения я ничего не понял! — сощурив глаза, он пристально посмотрел на меня. — Ты меня бросаешь что ли?

Я смутилась, не понимая его реакции на мои слова. Кажется, он и правда был не в себе.

— Поедем в больницу, пожалуйста, Игорь! Я тебе потом все подробнее объясню…

— Марина, ты мне Америку не открыла. Павлов еще в твой первый рабочий день сказал держать с тобой ухо востро. Особенно после сливок… — он зычно рассмеялся, слегка откинув голову назад. — Я пытался, но не смог. Ты такая… невероятная!

Он крепко обнял меня.

Я прижалась к нему изо всех, впитать в себя его запах, его тепло, запомнить это мгновение. Наверняка, он скажет сейчас, что тоже играл со мной и теперь все закончилось…

— Ты же в курсе, что у Павлова везде камеры? Так вот, я все знал, и про таблетки тоже. Я заметил, как Зверев что-то тебе передает в холле и внимательно следил за тобой в зале.

— Ты все знал? — я не могла поверить в то, что он мне говорит. — И ты ничего мне не сказал?

— Я хотел проверить, как далеко ты зайдешь.

— Но я не прошла проверку, да? — севшим голосом спросила я, понимая, что после всего случившегося у наших отношений нет будущего.

— Скажем так, шпионка из тебя хреновая, — он рассмеялся и еще сильнее прижал к своей теплой груди.

— То есть мы не расстаемся? — с надеждой спросила я.

Будь я на месте Игоря, я бы себя бросила…

— Ну уж нет! Чтобы ты еще чего-нибудь натворила? Дудки! Я буду приглядывать за тобой, Марина Абрамова!

Я не верила своим ушам! После того, как я призналась ему в предательстве, Игорь говорит, что хочет быть со мной… Наверное, я сплю?

— О будущем мы с тобой еще поговорим, — пообещал он. — А пока…

— Игорь Олегович!!! Вот вы где!!! — из ресторана вылетел растрепанный и раскрасневшийся администратор.

Он схватил Игоря за рукав рубашки и потянул за собой.

— Вы нам нужны! Там творится что-то невероятное!!! Просто безумие! — выпучив глаза тараторил он, пытаясь сдвинуть Самарина с места. — Сергей Эдуардович как с ума сошел! Вы должны его остановить, умоляю!!! Иначе он нам все тут разнесет!

Глава 39


— Марина, бери такси и дуй домой, — приказным тоном сказал Игорь и сделал администратору знак рукой подождать. — Я подъеду позже.

— Ну уж нет! — обойдя его, я направилась прямиком ко входу в ресторан, где Зверев давал свой сольный концерт. — Меня это тоже касается! Или ты забыл, что мы работаем вместе?

Пока я шла через холл, на душе было очень неспокойно. Если Игорь выпил шампанское без «добавок», значит, второй бокал так и остался стоять на столе и, вероятно, Зверев… да, это было логично. Хотя Сергей и без допинга всегда был способен на безумства… Понимая, что так или иначе, я тоже отчасти виновата во всем происходящем внутри, я вошла в зал.

Администратор сказал правду.

В главном зале ресторана творилось настоящее безумие.

Столики и стулья около сцены были перевернуты, посуда разбита, в свете люстр осколки посуды сверкали золотом. Среди всего этого безобразия, словно туземец, выставив вперед руку с зажатой в ней вилкой, воинственно стоял Зверев. Павлов и Катя издалека пытались его образумить. Ближе подходить никто не решался.

— А ну не подходить! — подтверждая мои предположения, вопил Зверев.

Он размахивал вилкой, направленной на генерального.

— Руки прочь от царёнка!.. Царского сына! Короче, отвалите от меня, ироды! Челядь засраная! Я должен был быть главным! И буду им… Или не буду… Не решил еще…

— Сережа, угомонись! — Павлов сделал шаг навстречу сыну.

Зверев дернулся, будто получил электрический разряд и еще больше ощетинился.

— Отойдите, гражданин! Нет у меня больше отца, пошел ты нахрен! Иди вон своего любимчика в жопу целуй, пердун старый.

Сергей швырнул в Павлова вилкой и ловко, по-обезьяньи, взобрался на сцену.

— Ну что, лохи!? — обратился он к столпившимся у стен сотрудникам «Глоуба». — Сейчас я расскажу вам про вашего босса, который кинул мою мать, променял ее и сына на карьеру… — Зверев захныкал.

— Катя, что происходит? — я уже знала ответ, но подошла к подруге.

Она повисла на рукаве Павлова так, что его пиджак вместе с рубашкой съехал на сторону. Но генеральный даже не обратил на это внимания. Выпучив глаза, он смотрела на сцену.

Подруга тоже не сразу сообразила, что я спрашиваю. Пришлось повторить.

— Марина, не знаю… Мы сидели, слушали ведущего, Сережа пригубил шампанского и потом у него, как будто крышу снесло… Особенно, когда в зал зашел Эдуард Дмитриевич.

Генеральный сурово посмотрел на меня из под густых бровей, видимо, подозревая, что это моих рук дело. Чувство вины захлестнуло меня с головой. Отчасти так оно и было, я была виновата, что пошла на поводу у обоих! Надо было послать их и жить дальше своей жизнью, без интриг и скандалов.

— Эдик ваш — козлина! — не унимался Зверев, прыгая по сцене. — Вы для него рабы, шестеренки, которые добывают ему бабки. Если он так с сыном обращается — со мной то бишь — то как он будет обращаться с вами, когда вы ему надоедите, станете не нужны, изработаете ресурс! Как с собакой бездомной!

Зверев принялся раскачиваться из стороны в сторону, перемежая крики с хныканьем и жалобным поскуливанием. Иногда он подпрыгивал на месте, будто не в силах удержать бурлящий гнев, так и рвущийся изнутри.

— Я ж как прокаженный для него… Я — ублюдок павловский… Да, папуля? Ты же мне ни слова доброго за всю жизнь не сказал! Ты никогда мною не гордился, прятал ото всех, считая идиотом… А, может, так оно и есть? Я уже сам не знаю. Нормальный не стал бы навязывать свою любовь, а как все пытался что-то тебе доказать…

— Сергей, сейчас не время… — вклинился в его откровенный монолог генеральный.

— А когда время? Когда? — театрально, вскинув руки к потолку, взвыл Зверев. — За тридцать лет у тебя так и не нашлось для меня времени… Да мне нахрен никуда не уткнулись твои деньги, статус и должность! Подарки твои дорогие! Откупиться хотел? Мне отец нужен был! Батя! Ты ж для меня всегда был примером, во всем!

Зверев щурился от света, направленного на сцену и пытался сфокусироваться на своем отце. Павлов медленно отошел от нас с Катериной и приближался к сцене. Неподалеку маячила широкоплечая фигура Игоря. Он тоже приближался к Звереву.

Катька впилась ногтями в мою руку, не отрывая глаз от Сергея.

— Марина… Что же будет? Что будет? Что? Марина… — повторяла она, как заведенная. — Это же конец! Он сам себя зарывает! Марина… мне страшно! Я боюсь за него! Сережа…

— Я все и всегда повторял за тобой, думал, что хоть так ты меня заметишь! Полюбишь, назовешь своим сыном и будешь мною гордиться! Я старался, чтобы заметил меня!

Лоб Зверева блестел от выступившего пота, глаза сверкали безумием. Господи, что же мы наделали! Что же я наделала! Как его остановить? Привести в чувство?

— А ты променял меня — родного сына — на этого… — между тем, продолжал Зверев и злобно зыркнул на Игоря, который почти сравнялся с Павловым.

Направив на него трясущийся указательный палец, он зашипел, брызгая слюной. Остальные гости молча наблюдали за концертом Сергея, в ужасе еще плотнее сгрудившись у стен ресторана. Нарядные сотрудники толкались с душном помещении, насквозь пропитанном злобой, но никто не рискнул уйти. Все ждали развязки. Некоторые достали сотовые телефоны и, улыбаясь, снимали видео. Еще бы! Такой скандал!

— Катюха! — завопил Зверев, рыская глазами по залу.

В ужасе Катерина спряталась мне за спину. Ее сложно было не заметить, но, видимо, софиты, направленные на сцену, били так ярко, что Сергей ее не заметил.

— Знай, что у нас все было по-серьезному! — отпрыска Павлова прорвало, теперь он был не в силах остановиться и говорил все, что у него наболело, что не решался высказать раньше. — Я козлина, потому что я думал, что весь в отца, хотел быть, как он. Делал вид, что мне на тебя пофиг. Но нет! Я не такой, как он! Хрена с два! Катюха, ты мне нужна! И дети наши! Я вас всех люблю и никогда не брошу!

Он подпрыгнул и едва не свалился с края сцены. С трудом удержав равновесие, Зверев отошел в центр подиума и там замер.

— А вот батя мне не нужен! Ненавижу!.. И вы все мне не нужны!

Зверев ухватился за пряжку ремня и начал его расстегивать.

— Все! Баста, карапузики! — Сергей стянул брюки вместе с бельем наклонился вперед. В таком положении, кружа на месте, он завопил: — Идите все в жопу! Прямо вот сюда!

Он смачно похлопал себя по оголенным бледным ягодицам.

В этот момент под неуверенные смешки зрителей на сцену ворвались двое вооруженных охранников. Они подхватили Зверева под руки, но он, как уж, выскользнул из их грубых объятий. Отопнув штаны, полуголый Сергей принялся бегать по периметру сцены, выкрикивая ругательства. Оба охранника неуклюже гонялись за ним, вместо того, чтобы заблокировать хулигана между своих мощных торсов.

Забежав за спину одного из громил, Зверев выхватил у него пистолет и направил на Павлова. В воздухе повисла тишина, в которой отчетливо было слышно, как бешено колотится сердце Сергея, израненное отцовской нелюбовью.