Все это очень мило, но она ведь настырная, если не сказать, наглая, она может преследовать меня. Я уж понял, что она умеет добиваться своей цели. А вдруг она поставит себе цель – женить меня на себе? Я-то, положим, на ней ни за что не женюсь, но она может испортить жизнь Марте. Запросто! Такая вряд ли перед чем-нибудь остановится. Эй, Бобров, ты сам-то понимаешь, о чем думаешь? Ты, опытный разведчик, умеющий ходить буквально по лезвию бритвы, испугался настырной бабы? Стыд и срам! А плоть слаба… А бабенка на диво хороша и жена далеко, на острове Тенерифе… Это тебе жирный неуд. в зачетку, Бобров! А вот интересно, Санька Пыжик не воспользовался отсутствием Вики? У него в клинике такие медсестрички… Бобров, тебе было бы легче, если бы и Санька согрешил?


И вдруг Боброву позвонил Сокольский.

– Алло, Миша?

– Да, Петрович. Слушаю тебя.

– Миш, помнишь, ты предлагал встретиться, выпить, а?

– Помню, конечно. Предложение остается в силе.

– Правда? Я был бы рад…

– Отлично!

– Когда и где?

– А приезжай ко мне! У меня есть хороший виски.

– Не, я лучше водки куплю.

– И водка есть. И закуску организую, правда, Петрович, приезжай, нам давно пора поговорить по душам!

– А сейчас можешь?

– Могу!

– Я подъеду через часок?

– Жду!

Бобров обрадовался. Если мы с Петровичем примиримся, Марта будет рада. Ему сейчас хотелось радовать жену. Он даже поехал и купил ей дорогущее пальто на подкладке из голубой норки и решил, что захватит его в аэропорт, когда поедет ее встречать.

Сокольский пришел ровно через час.

– Ну привет, старина! – смущенно произнес он. – Пожмем друг другу руки, что ли?

– Давай!

Они обменялись рукопожатием.

– Заходи, Петя, ничего, что посидим на кухне?

– Да ты что! Мне в радость эта московская привычка! Помню, радовался без ума назначению в ООН, а сейчас счастлив просто, что вернулся. Устал как собака! О, ты тут чего-то настряпал, я гляжу?

– Мясо в горшочках.

– А Мартышка мне не говорила, что ты кулинар, – улыбнулся Сокольский.

– Может, и говорила, но ты слушать не хотел, а? – улыбнулся Бобров.

– Может, и так. Прости меня, Миша. Я был дурак дураком…

– Но сумочку красивую выбрал! – засмеялся Бобров. – А уж какого красавца с ней прислал! Мне Марта его фотку показала.

– Признаю! Глупость несусветная.

– Знаешь, я почему-то всегда знал, что рано или поздно ты вот так придешь ко мне и все наши недоразумения останутся в прошлом. У тебя что-то случилось?

– Случилось, Миша. Ирка меня бросила.

– Быть не может! – удивился Бобров.

– Может! Еще как может!

– И что теперь?

– Ей предложили работу в пресс-центре МИДа.

– Но это же не повод…

– Нет, конечно. Она устала от меня. Я и вправду вел себя черт знает как. Закатывал истерики, ревновал незнамо к кому… Уже в Москве начал вдруг блядовать, хотя это вообще не мой жанр, но, видимо, седина в бороду… И она мне сказала: «Я многое могу стерпеть и понять, но элементарная брезгливость не позволяет мне считать тебя своим мужем!» Собрала вещи и ушла.

– К кому-то?

– Если бы! Просто сняла квартиру! Это было таким ударом… Больше двадцати лет… Знаешь, я пришел домой, а ее нет… И меня вдруг стало рвать…

– Буквально?

– Да, буквально. Долго рвало, я уж весь извелся, даже сосуды вокруг глаз полопались… вон, гляди…

Он снял чуть притемненные очки, и Бобров увидел красные точки вокруг глаз. Ну надо же!

– Я отблевался, рухнул на кровать, и у меня как будто пелена с глаз упала. Как я жил последние полтора года, во что превратился… И я понял, почему я так не хотел, чтобы Мартышка была с тобой. Ты был для меня живым укором! Что ты перенес в жизни и не сломался, остался человеком и мужиком, а я чувствовал, что я слабак… и бесился от этого… Мне стыдно, Мишка, честное слово! Прости меня, брат!

– Да ладно, Петя, я могу тебя понять. И, кстати, думаю, Ира тоже поймет, если ты придешь к ней и все это скажешь…

– Да это-то она понимала и раньше. А вот загулы по бабам…

– Думаю, это-то простить легче. С кем не бывает!

– Думаешь?

– Уверен! Она же любит тебя.

– Не уверен уже. Разве что пожалеет, а это для меня невыносимо! Так или иначе, спасибо тебе, брат!

Они сидели, пили, говорили, говорили и от неприязни не осталось и следа. В результате Петр Петрович остался ночевать у Боброва.


Бобров позвонил жене и при виде нее обрадовался. Даже по скайпу было видно, как чудесно она выглядит.

– Маленькая, как ты там?

– Ох, Миша, тут земной рай! Мы вчера ездили в зоопарк мартышек! К моим родственникам! Там такие лемуры, там была одна маленькая коричневая лемуриха, беременная, она так гладила себя по пузу, умора! А мартышки у одного парня из рюкзака бананы тырили! – захлебывалась Марта. – Миш, ты был на Тенерифе?

– Нет, не довелось. А ты купаешься?

– По сто раз в день! Это такой кайф! Океан такой ласковый, теплый…

– Только будь осторожна, пожалуйста! Выглядишь чудесно! Знаешь, ко мне вчера приходил твой брат…

– Ой!

– Мы с ним примирились! Он просил прощения, все осознал, мы хорошо выпили, он у меня даже ночевал. Но Ира от него ушла. Мне как-то не с руки к ней с этим лезть, а ты, когда вернешься, может, попробуешь?

– Обязательно попробую, но ей нужно время, чтобы остыть. Как раз к моему возвращению… Ой, Мишенька, а у тебя все нормально?

– Абсолютно! Все в штатном режиме.

– Ой, Мишка, у меня один здоровенный лемур банан прямо из рук вырвал, а шимпанзе… Они злые, они тут за стеклом, он увидал банан и стал буквально требовать, лезть на решетку, трясти ее, а я при всем желании не могла дать ему этот банан. Так он, в качестве последнего аргумента, предъявил мне свои мужские достоинства. Народ вокруг помирал со смеху. У вас, мужиков, это всегда последний аргумент?

Бобров искренне расхохотался. Какая же прелесть моя Марта. А главное, родная! Насквозь родная!


Бобров пил кофе вместе с коллегой Фридой Марковной и пересказывал ей Мартин рассказ о лемурах и обезьянах.

– Я была в этом зоопарке. Там правда чудесно и безвредных зверушек можно погладить. Мартышки на плечи садятся, и мелкие лемурчики с тобой общаются. Знаете, Миша, ваша жена произвела огромное впечатление на моего племянника! Он когда бывает в Москве, непременно спрашивает, как поживает та восхитительная блондинка, которая была на моем дне рождения.

– Он настоящий красавец, ваш племянник.

– Вы ревнуете, Миша?

– Ну, если он только осведомляется о восхитительной блондинке, то вряд ли у меня есть повод.

– Это верно, – рассмеялась Фрида Марковна.

У него зазвонил телефон. Алла!

– Я слушаю, – сухо отозвался он. Сбросить звонок он не захотел.

– Алло, Мишенька, любимый, я так соскучилась.

– И что?

– Может быть, приедешь вечером?

– Нет, это нереально.

– Сегодня нереально?

– Нет. Вообще нереально. Я виноват, но…

– Но что?

– Продолжения не будет. Извини, мне сейчас неудобно говорить. Все.

Он отключил мобильник.

Фрида Марковна испытующе на него смотрела. И он вдруг почувствовал, что краснеет.

– Миша, простите, что стала невольной свидетельницей. Вот не думала, что люди с вашей биографией способны краснеть.

– Фрида Марковна!

– Все, все, умолкаю! Не мое дело.

– Да вы что-то не так поняли…

– Все я поняла, – грустно улыбнулась Фрида Марковна. – Как говорится, не первый год замужем. Ну да бог вам судья. И простите еще раз, я не хотела вмешиваться.

Она смотрела на него даже с нежностью и сожалением.

– А вообще вы правы! – вдруг сказал Бобров. – Все правильно поняли. А я болван!

– Она была красива, соблазнительна и очень настойчива?

– Да! – рассмеялся Бобров.

– А теперь она требует продолжения…

– Пока не требует, но…

– Вы увлечены ею?

– Да нисколько. Я, что называется, попался в медовую ловушку. Мне стыдно, поверьте!

– Зная вас, верю. А еще она, скорее всего, безмерно восхищалась вами…

– О да! А я, как мальчишка, повелся…

– И теперь вы ее даже боитесь.

– Боюсь, да. Она может…

– Она может поставить в известность Марту?

– Боюсь, что да. А потерять Марту для меня хуже смерти. Знаете, Фрида Марковна, я абсолютно не бабник.

– Это видно. Но и на старуху бывает проруха.

– Да уж! Сам не знаю, что это со мной, почему я вдруг разоткровенничался, это тоже не мой жанр, но вы как-то располагаете… – смущенно улыбнулся Бобров. – Вы очень хороший человек, Фрида Марковна!

– Ну… не преувеличивайте! Но в одном вы можете быть уверены: ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре.

– Это я понимаю, иначе и слова бы не сказал.


Марта с Викой сидели за столиком ресторана и разглядывали только что купленные украшения с местным камнем, который назывался оливин. Недорогой, но на диво красивый и разнообразный. Все оттенки зеленого были представлены в купленных украшениях. Марта купила два колечка, одно себе, а второе Ирине. Сережки и кулончик. А Вика купила кольцо и браслет.

– Слушай, а ты не хочешь купить что-то в подарок свекрови? – спросила Марта.

– Да ты что! Она никаких украшений не носит! Вообще! Она это презирает!

– Ой, а я дура, надо было купить что-то Милечке! Брошку! Я куплю ей брошку. Она обожает брошки!

– А я там что-то брошек не видела.

– Ничего, поищем в других магазинах, их тут как грязи! Ох, Вика, как же тут хорошо! Ты так загорела, просто красота, да и я тоже…

– Небось уже мечтаешь, как покажешь свой загар Боброву?

– А ты не мечтаешь показать загар Пыжику?

– Есть такой момент, – рассмеялась Вика.

К их столику подошел официант и, обращаясь к Вике на ломаном английском, сказал:

– Сеньора, вам просили передать!

И положил на столик перед нею конверт.

– Кто?

– Какой-то мужчина. Он был тут и ушел.

– Что это значит? – заинтересовалась Марта.

Вика открыла незапечатанный конверт, вытащила оттуда листок бумаги и вдруг страшно побледнела.

– Марта! – еле слышно прошептала она. – Это Антонио!

– Откуда он тут взялся?

– Почем я знаю!

– И что он пишет?

– Что хочет встретиться… поговорить… назначил встречу на семь часов…

– Пойдешь?

– А ты думаешь, не стоит? – дрожащим голосом спросила Вика.

– Я ничего не думаю. Это твое глубоко личное дело.

– Ну да, ну да… Марта, я боюсь!

– Чего ты боишься, чудачка? Ты же сама отказалась выйти за него замуж.

– А знаешь, как тяжело мне это тогда далось… просто я понимала, что не смогу жить в чужой стране. Я думала, он согласится жить в России или хотя бы на две страны, но он обиделся и уехал. С тех пор от него не было ни слуху, ни духу. И вдруг… Нет, я пойду, просто чтобы себя проверить! – решилась вдруг Вика. – Поужинаешь без меня?

– Ну уж с голоду умирать не буду! Но если вдруг решишь заночевать с ним, пришли эсэмэску, чтобы я не волновалась.

– Ладно, хотя вряд ли… У меня же есть Пыжик…

– Большой уверенности в голосе не слышу!

– Марта, если будешь говорить с Бобровым, не вздумай ему ляпнуть…

– Ты совсем офигела, подруга?

– Кажется, да!


В десять часов от Вики пришло сообщение: «Вернусь к завтраку!»

Ну-ну, подумала Марта. Пыжика жалко!

Дневник

А я, могла бы я изменить Мише? Нет, нет! Да и с кем? А он? Он может мне изменить? Боюсь, что да! Он же мужик… А значит, полигамный. А я могла бы его простить, если бы узнала? Больше всего на свете я боюсь его потерять. Я бы, вероятно, простила… Или нет? Вопрос в том, кто эта женщина. И еще – если это просто случайный пересып, простила бы однозначно. А если роман? Да нет, откуда роман? Он же действительно меня любит. И я ни за что никому его не отдам, только если он придет и скажет: прости, но я полюбил другую. Вот тут я сама прогоню его. Веником! Веником!! Но так или иначе, надо быть готовой к тому, что он вполне может с кем-то переспать. А какая у меня гарантия, что он еще не переспал с этой наглой цаплей, длинноногой журналисткой? Она красивая и явно на него нацелилась, а он джентльмен, ему будет трудно отказать даме… Это очень возможно! Она будет петь ему дифирамбы, и все такое… Короче, для начала я приму как уже свершившийся факт его измену. Но только физическую. Ее я переживу. И еще неизвестно, получит ли он с ней такое удовлетворение, как со мной! Он всегда твердит, что я лучшая женщина в его жизни, что я создана для него. Допустим, это все-таки случилось… Цапля не упустит такой возможности, как мое отсутствие. Больно мне? Больно, еще как больно! Но я буду за него бороться! Враг будет разбит и победа будет за нами! Интересно, как он себя поведет? Если согрешил, непременно приготовит мне какой-нибудь дорогой подарок! Хотя он и так делает мне дорогие подарки. Ну, поглядим… Господи, неужели такой вроде бы сильный и умный мужик может поддаться настырной цапле?