И после лекций он поехал на улицу Бориса Галушкина. Едва он вышел из лифта, горло сжало спазмом. Как он любил вечером возвращаться в эту квартиру, к своей маленькой… Но он справился с собой и вошел. Прислушался. Все было тихо. Первым делом заглянул в ванную комнату. Ни второй зубной щетки, ни чужой расчески, ни бритвенных принадлежностей. Ничего. Он заглянул в шкафчик. Там тоже ничего. Впрочем, Лешка ведь тоже разведчик, умеет заметать следы. А зачем, собственно, ему их заметать в такой ситуации?

На кухне тоже ничего не было. А вот на столе в гостиной лежала незнакомая толстая тетрадь. Он никогда ее прежде не видел. Что это? Он открыл тетрадь. Ба, да это же дневник! Вот не знал, что Марта ведет дневник. Видимо, она хорошо его прятала. Он знал, что этого нельзя делать, но сел к столу и стал читать. Вдруг я узнаю то, что поможет мне понять… Дневник начинался с конца прошлого года, когда все еще было безоблачно. Она писала о том, как они вдвоем встречали Новый год и как она была счастлива. Кажется, это был самый лучший Новый год в моей жизни, с горечью подумал Бобров. Но идиллические странички он стал пропускать. А вот тут Марта пишет уже о своих подозрениях в связи с романом Нонны Слепневой. А вот описывает визит к ней Аллы Силантьевой! Боже, какая наглая гнусная баба! Открыто грозила моей маленькой, что отобьет меня, называла ее клушей… Господи, как я мог! Да меня кастрировать мало за это. А вот еще запись, которая привлекла его внимание.

«Миша настаивает, чтобы я поехала к морю! Говорит, мне надо набраться сил перед новой работой. Сам он поехать со мной не может, и я еду с Викой. Хотелось бы знать, это он так заботится о моем здоровье или хочет услать меня из Москвы?»

По-видимому, дневник Марта брала с собой. Там есть восторженные записи о знакомстве с лемурами, о крохотном гиббончике, который висел на сетке, и Марта, чтобы покормить его бананом, вскарабкалась на ограду, а Вика поддерживала ее за попу. Кажется, ей там было хорошо…

А вот уже запись по возвращении: «Мишка купил мне роскошное, очень дорогое пальто, подбитое голубой норкой. Пальто мне здорово идет, но у меня такое ощущение, что этот подарок – замаливание какого-то греха… И когда я надеваю это пальто, у меня начинает все болеть. Особенно сердце и живот».

Читать эти строки тоже было больно до ужаса. О, а вот и до Лешки дошло дело. Они встретились у Пыжика случайно. Да, Лешка брал у меня координаты Саньки для своей матери. И он пригласил ее в Большой театр. И вдруг кровь бросилась Боброву в лицо. Лешка сказал Марте, что, возможно, даже любит ее, но никогда не посмеет… из-за меня, из-за того, что я спас ему жизнь… Черт возьми, как благородно! Бобров закрыл тетрадь. Он сгорал со стыда. Перед Мартой за то, что прочел ее дневник, перед Земцовым, за то, что подозревал его. Господи, до чего я докатился из-за этой твари! Я же перестал себя уважать! И вдруг в голову ему пришла забавная мысль: а ведь Лешка по сути попался почти в ту же ловушку, что и я. Он так увлекся моей женой, что не заметил, как его сняли на телефон! Да уж, до чего нас доводят бабы! Ухитряемся растерять весь свой профессионализм. Но… Если он и вправду любит Марту… Но как же… Если ему пришлось объяснять ей, что он не в состоянии нарушить долг чести… Значит, она была готова… с ним… Стоп! Она же когда вернулась с Канар и надела злополучное пальто, заявила: «Если я точно узнаю о твоей измене, я оставляю за собой право на симметричный ответ!» И она хотела ответить мне… с Лешкой? Интересно, потому что ее к нему тянет или просто больше не с кем было? Тьфу, сам черт ногу сломит! Но тут он заметил, что на диване лежат подушка и одеяло, аккуратно сложенные и прикрытые пледом. Он вскочил и заглянул в спальню. Там на кровати не было даже белья. Он снова открыл дневник и прочел о том, что Марта теперь спит на диване. Не может спать там, где нам было так хорошо… Я сейчас поеду и убью эту тварь! У него все плыло перед глазами, он задыхался, его душила ненависть. Но тут он вспомнил такой же приступ ненависти, когда узнал о том, что человек по фамилии Горшенин с еще одним подонком когда-то изнасиловал четырнадцатилетнюю Марту. Что ж, по зрелом размышлении, Бобров тогда придумал: брать грех на душу он не станет, у того двое детей. Он просто сделал так, что Горшенин тихо утек за границу. Вот и сейчас надо поступить так же…

Он вырвал чистый листок из Мартиного дневника и стал чертить какую-то схему…

Через час на улицу вышел уже совершенно другой человек! Он шел энергичной пружинистой походкой, сел в машину и подумал: вот это будет поистине симметричный ответ этой гадине. Она хотела сломать жизнь мне и Марте. Но это мы еще посмотрим! И я в долгу не останусь!


Отель в Выксе и в самом деле был поистине роскошным! Мраморные холлы, огромное количество живых цветов. Шикарные номера, имелся даже зал для фитнеса и бассейн.

– Ой, как жалко, что я не взяла купальник! – посетовала Марта.

– У тебя есть черный лифчик и трусы? – спросил Корней.

– Черных нет, только лиловые.

– Лиловые тоже сойдут за купальник!

– Думаешь?

– Уверен!

И рано утром они отправились в бассейн, поплавать перед завтраком.

– Господи, Корнюша, зачем ты сделал тату?

На ноге у Корнея, повыше колена, красовался дракон.

– Дурак был, молодой, за модой погнался, казалось, это очень круто! А у твоего шпиона нет тату?

– Слава богу, нет! – И тут же глаза Марты опять стали похожи на глаза больного бассета.

– Мартуся, а ты совсем что ли больше не плачешь?

– Нет, не плачу. Не получается. И мне от этого так тяжело…

– Знаешь, а мне почему-то кажется, что вот вернемся мы из Выксы, и все у тебя наладится. Найдет твой шпион, чем тебя задобрить… Он ведь ушлый мужик!

– Зачем ты мне о нем напомнил? У меня с утра было такое хорошее настроение!

– Все, ни слова больше о шпионах! Вылезай, встречаемся через двадцать минут в холле, завтракаем и за работу!


День был солнечный, деревья уже стояли зеленые. Съемочная группа ждала их у одного из Выксуньских прудов, над которым белела старая церковь, а вода в пруду искрилась на солнце!

– Как красиво, прелесть просто! – воскликнула Марта.

И они взялись за работу!


Потом, когда в двенадцать фестиваль открылся, Марта водила хоровод с детишками, участвовала в интеллектуальных викторинах, веселилась и в какой-то момент вдруг подумала: «А ведь есть жизнь и помимо Миши!» Она познакомилась со знаменитым артистом, который тут гастролировал и пригласила его как-нибудь принять участие в их утренней программе. Высокий, совершенно лысый артист, глядя на улыбку Марты, тут же дал согласие, о чем Марта незамедлительно уведомила Баженова, связавшись с ним по телефону. Тот весьма одобрил ее за расторопность. Словом, все было хорошо.

Ссылка

Аллу Силантьеву неожиданно вызвали к заместителю главного редактора газеты. Она испугалась. После скандала с рецензией на собственную книгу кое-кто говорил, что ее могут уволить. Неужели действительно выгонят?

– Вызывали, шеф?

– Присаживайся!

Она села, закинула ногу на ногу, а ноги у нее были просто загляденье. Заместитель главного сразу загляделся на них! Это вселяло некоторую надежду… Алле очень не хотелось увольняться.

– Ну вот что, дорогуша! После того, что ты учудила, главный рвался уволить тебя к чертям! Но я подумал, это неправильно. Ты отличный журналист, только по молодости и дури вляпалась в дерьмо по самые уши. Но ты красивая баба, у тебя есть хватка…

«К чему он клонит?» – недоумевала Алла.

– Мы тут посовещались и решили – ты все же ценный кадр для газеты, мы тебя не уволим, но необходимо, чтобы эта история и с романчиками, и с рецензией хорошенько забылась, мы пошлем тебя собкорром за кордон.

– Куда? – вырвалось у Аллы.

– Ну, на Нью-Йорк или Париж ты рассчитывать не можешь, мы пошлем тебя в такую страну, где не так часто случаются события, достойные освещения на страницах центральной прессы, а именно… – Он выдержал эффектную паузу. – Поедешь в Гватемалу. Тем более что ты владеешь испанским. Заодно будешь освещать события и в Гондурасе, по соседству. Чего это у тебя рожа вытянулась? Не нравится? Тогда мы тебя уволим по статье. Как говорится, с волчьим билетом. А Гватемала большая страна, население около пятнадцати миллионов, может, найдешь себе красивого и богатого гватемальца, забудешь свои дурацкие затеи… Поработаешь там годика два, художества твои забудутся, тогда сможешь вернуться, а если хорошо себя зарекомендуешь, глядишь, и пошлем тебя в Европу. Поверь, после этого скандала ничего лучшего тебе не светит!

– Хорошо. Я согласна. Только скажите честно, с чьей подачи такое предложение?

– С моей! Главный требовал твоего увольнения! А мне тебя, дурищу, жалко стало. К тому же наш корреспондент в Гватемале тяжко заболел, надо было кем-то заменять. Я и подумал…

– Ну что ж, спасибо и на этом! И когда вылетать?

– Через две недели. Тебе надо подготовиться как следует.

– О да!

Не иначе, это дело рук Боброва! Хочет сослать меня на край света! Думает небось, что таким образом поквитается со мной. А я все равно его добьюсь! И хорошо, что я уеду, может, охолону там, приведу в порядок мысли и чувства и там, вдали от него, либо позабуду о нем, либо придумаю что-то такое… И к тому же за два года ему наверняка надоест его клуша… И захочется чего-то поострее, с перчиком чили… Но какая ж я была дура! Сколько глупостей наделала, просто уму непостижимо! Да, поделом вору и мука! Что ж, Гватемала так Гватемала. Могло быть хуже! И может, в этой Гватемале я напишу новый роман на местном колорите и издам у Костенко под каким-то другим псевдонимом. Хотя зачем? Издам под своим именем! Это же круто – корреспондент в Гватемале, красавица Алла Силантьева написала роман… Что ж… Вся история с Бобровым оказалась роковой ошибкой. А на ошибках учатся. Но все же нестерпимо хотелось, чтобы последнее слово осталось за ней! Я что-нибудь придумаю. Так, чтобы подразнить… Но одно утешает – его идиллию я разрушила! И она отправила Боброву сообщение: «Уезжаю в Гватемалу. Спасибо большое! Но ведь не навсегда…»


Марта вернулась из Выксы очень довольная. Они сняли отличный сюжет для своей программы. Насладились гостеприимством и радушием местных жителей. И еще ей там, в Выксе, вдруг показалось, что, собственно, есть жизнь и помимо Боброва, а в этой жизни есть свои радости.

Она позвонила Вике, так сказать, отчитаться по старой привычке.

– Ох, Викуся, я так рада, что поехала…

Марта, захлебываясь, рассказала подруге про Выксу.

– Представляешь себе, мы когда ехали со станции, проезжали деревню с названием Туртапка!

– Как? – рассмеялась Вика.

– Туртапка!

– Это что-то значит?

– Ну, там есть разные версии, но я запомнила две: будто бы в старину в тех местах орудовали разбойники Тур и Тапка, а еще будто бы там жили турки и шили тапки… Клево, правда?

– Да, забавно! А Саша тебя завтра ждет.

– Я помню!


Бобров знал, что Марта вернулась и что она страшно довольна. Чего я медлю? Почему не иду к ней? И он подумал было пойти в клинику и подкараулить Марту там, но, увы, в этот час он был занят. И тут он вспомнил про совет Петровича. Котенок! Ну, положим, шелудивого я брать не буду, я поеду в кошачий приют и выберу там такого, который наверняка глянется Марте. Тимошка рыжий. Может, взять еще рыжего? Ладно, там будет видно. Он поискал в Интернете, нашел такой приют, где кошки гарантированно прошли осмотр у ветеринара, и поехал туда, предварительно купив большой мешок кошачьего корма для обитателей приюта. Его встретила милая девушка в смешных очках, оправа которых тоже напоминала кошку.

– Вот, девушка, я привез тут вашим питомцам…

– Вот спасибо! Вы просто благотворитель или хотите взять кого-нибудь?

– Очень хочу! Котеночка… лучше мальчика… А впрочем, и девочка сойдет.

– Любите кошек?

– Обожаю! И жена тоже обожает! У нас есть кот, но он живет на даче. А жена тоскует, вот я и решил подарить ей котенка.

– То есть вы знаете, как за ними ухаживать?

– Разумеется, знаю.

– Ну что ж, пойдемте, покажу вам наших…

Кошки сидели в клетках. Клетки были достаточно просторные, но сердце у Боброва сжалось. Он знал, каково это. И тут взгляд его упал на черного как смоль котенка от силы двухмесячного с такими горестными глазами, что он тут же сказал:

– Мне вот этого… этого хочу!

– Может, еще посмотрите?

– Нет! Только этот! Он кто?

– Он – девочка!

– Хорошо, пусть!

Бобров уже весь дрожал, он уже любил этого котенка, эту девочку…

Он взял ее на руки, прижал к себе.

– Тебя будут звать… Мусей. Тебе нравится имя Муся?

Котенок вдруг заурчал, еще как-то неумело, словно пробуя голос.

– Мусечка, ты почему дрожишь? Тебе холодно или страшно? Ничего, маленькая, я отвезу тебя к моей маленькой, и будут у меня две маленькие… Будут, как ты думаешь, а?