Вчера не получилось, но сегодня постараюсь наверстать. Может дальше не будет вырванных листов, и я смогу понять, что пропустила.

Пятый час, но все не могла оторваться от дневника. Ругала себя, что скоро вставать, а я до сих пор не ложилась. Погрузилась в чтение так, что не было сил оторваться. Находясь там… вместе с ней… с Анастасией.

Шура, как женщина называла своего мужчину, с которым тайно встречалась, клялся ей в любви, но от жены не уходил, как обещал. Она не подпускала его к своему телу, считая, что не может так поступить, ведь тогда будет его любовницей, а не любимой женщиной.

Листы с ее впечатлениями и мыслями о мужчине были либо вырваны, либо перечерканы черной ручкой. Кое-где проглядывали слова на тексте через огромное множество линий. Слова: «Тварь», «Ненавижу» и «Мразь». Не понимала, то ли Анастасия писала в гневе, разрывая страницы, то ли кто-то, кто не должен был прочитать этот дневник.

Несмотря на вечные отговорки любимого мужчины, тетя надеялась и верила, потому что влюбилась, как никогда. Неистово, всем сердцем, отдавая душу. Столько нежности в ее словах, пропитанных любовью, отчаянья и обвинений, что она предательница.

Каждая их встреча описывалась как романтическая нежная история. Она верила ему, как и я, читая обещания и уверения мужчины, которые она передавала на бумаге.

То, что читала сейчас, повергло меня в шок:

«Вчера мой мир рухнул. Да, окончательно и бесповоротно. Чего я совсем не ожидала. Все ложь и обман. Сердце обливается кровью. Но виню только себя и свою наивную любовь. Я заслужила такое наказание.

Случайно услышала их разговор, когда проходила мимо бани. Хотела продолжить путь, но не смогла, распознав в крике голос Шурика. Бросившись к двери, распахнула ее и залетела в просторный предбанник.

Мой любимый сидел ко мне спиной и громко кричал, отчего я поспешила вперед, но замерла, замечая ту, что держал он в своих объятьях. Его руки были в крови, и он прижимал ее к своему телу, хрипя:

– Ты зачем это сделала? Зачем?! Ты же умрешь! А сын??? Как ты могла?

– Я все знаю! Предатель! Ты выбрал эту суку. Тварь! Она – проклятье. Ведьма. Как же я мечтаю, чтобы она сдохла, и могла спокойно жить. Ты спал с ней! С этой дешевой проституткой.

В тот момент меня парализовало от ее ненависти и злобы ко мне. Несмотря на это, я ждала его слов, надеясь, что он признается и опровергнет жестокие слова обо мне. Я никогда с ним не спала. Никогда! Не могла, пока он женат.

Знаю, что виновата, но никому не хотела зла. Но, тем не менее, позволила своему сердцу любить женатого, за что презираю себя.

– Родная, тебе нужно в больницу! Давай не будем о ней. Настя в прошлом... Я тебя люблю, а она НИЧТО! Только не делай с собой больше ничего. Умоляю.

Казалось, что меня облили ледяной водой. Штормило в стороны, и я кусала губы, желая закричать, но слова застряли внутри. Сделала шаг вперед, желая объяснить.

НО…

В этот момент ОН повернулся и посмотрел на меня. В его глазах увидела столько ненависти и презрения, что ужаснулась и отступила назад, прижимая руку к груди.

Не верила, что такое может произойти. И тут же мой взгляд привлекла ОНА. Подол платья, бедра у женщины были в крови. Она тяжело дышала, а потом громко прокричала:

– Да? И ты только сейчас это понял? Когда я избавилась от нашего ребенка?! Да?! Когда вынесла все муки ада на столе, чувствуя, как эта мерзкая старуха грязными руками рвет крючком меня изнутри?! Это ты виноват! Ты и эта мерзкая тварь! Как же я ненавижу ее! Аа-а-а-а.

Громкий крик, похожий на вой, так и стоял в голове, а ноги совсем не держали. Если бы не стена, к которой прижалась всем телом, рухнула бы на деревянный пол.

ОНА УНИЧТОЖИЛА СВОЕГО МЛАДЕНЦА ИЗ-ЗА МЕНЯ…

ЧУТЬ НЕ УБИЛА СЕБЯ…

И В ЭТОМ ВИНОВАТА ТОЛЬКО Я…

Прислонилась головой к косяку, закрывая глаза, пытаясь осознать, как вдруг услышала:

– Я хочу, чтобы ты… чтобы посмеялся над этой дрянью. Втоптал в грязь. Она заслуживает этого, после того, что сделала со мной.

– Милая, тебе нужно в больницу. Ты… ты вся в крови.

– Обещай, что посмеешься над ней. Хочу видеть ее боль! Пусть испытает то, что пережила я, когда она сверкала от счастья.

– Да, я все сделаю, только поехали в больницу.

Раздалось молчание и я, найдя в себе силы, направилась на выход из бани, как вдруг услышала истеричный вопрос:

– Скажи, ты любил ее? Скажи мне! Скажи!

Знала ответ, но задержалась, отключая все эмоции.

– Нет. Никогда. Прости меня.

Казалось мое сердце разорвалось на части. Я просто молча шла домой, желая… все забыть…

Родителей не было, они с утра уехали в соседнюю деревню на похороны и должны были вернуться только завтра ночью.

Дрожащими руками кидала свои вещи в сумку. Хватала все, что видела, а главное документы, а потом вышла на улицу.

Помнила, что скоро должен пойти вечерний автобус на восемь часов, и надеялась успеть. Даже не понимала, что брела в рабочем платье, в котором полола огород. Мне было все равно.

Слезы текли по щекам, и спустя мгновение взорвалась, завывая в ладонь, кусая ее, но продолжая идти. Внезапно со всех сил рванула к остановке, желая немедленно уехать и все забыть. Далеко, туда, где меня не знают… в будущее, чтобы забыть ЕГО.

Через несколько дней я поднималась по лестнице высотного здания, направляясь в престижную строительную фирму в городе Санкт-Петербург, желая пройти собеседование на место главного бухгалтера. В себе я не сомневалась, как, впрочем и в своей победе.

Моя новая жизнь началась…»

Последнее, что прочитала, а потом отложила дневник. На душе было мрачно и тошно. Хотелось плакать, но слез не было, только пустота.

Посмотрела на тумбочку, где лежал девятый дневник, и с сожалением поняла, что он последний. Уже завтра я буду читать о следующих двух годах жизни Анастасии и… последних записях перед…

Закрыла глаза, не желая додумывать. Не хотела об этом сейчас размышлять, хотя печальный конец известен. С горечью решила, что не усну, но нет, через некоторое время моих размышлений, я провалилась в сон.


***


30 января, вторник


Вчера все валилось из рук, отчего хотелось выдохнуть и послать к черту. В фирме переругалась с программистами, так как интернет не функционировал по техническим проблемам. Бухгалтер неправильно посчитал зарплату сотрудникам, работающим по сдельной оплате труда, поэтому самые смелые заявились ко мне, требуя навести порядки в бухгалтерии.

Навела, что, вероятно, никто не придет, и, надеюсь, больше таких ошибок не повториться. Девочку не уволила, без этого замечательно справилась объяснениями и заданиями.

В итоге свою работу вынужденно взяла домой и сидела до трех ночи, а потом отрубилась, даже не помня, как заснула.

Шторм не позвонил, не пришел, что должно вроде как радовать, но вот не испытала особого восторга. Наоборот, еще больше бесилась, понимая, что мне не столь безразлично, как хочется верить. И этот факт невообразимо удручал, наводя на неприятные мысли, что Шторм, несмотря на его хамство, брутальность и наглость, мне нравится.

Не знаю, почему и как так вышло, но получилось вот так. Не буду анализировать, чтобы не прийти к неутешительным итогам.

«Черт, и почему мне так не везет с мужиками?! Неужели я такая непутевая, что даже не могу быть счастливой?! Чисто по-женски…»

Да, вот такой нонсенс. Все у меня есть, а если и нет, то обязательно будет. Любимая дочка. Работа. Квартира. Но вот одинока…

Это конечно так, мысли себе самой по великому секрету. Другие же… пусть считаю, что я довольна жизнью, завидуя и подражая, но только не в одиночестве. Так сказать, мое искреннее пожелание.

Жаль, от себя не убежишь. Даже на мгновение. Хочется быть любимой и любить, чувствовать, что ты нужна. По-настоящему. Не так чтобы в корыстных целях или еще что, а вот хочется искренней любви, чтобы всем сердцем.

По сути, кроме дочери и деда с бабой… у меня никого нет. И никогда не было. Всегда чувствовала себя изгоем, привыкая, что в моей семье именно так. Но, несмотря на то что привыкаешь, а наивные мечты о любви в семье растворяются в воздухе, всегда есть маленькая надежда, что будет по-другому.

Хорошо хоть с подругами повезло, пусть мы и очень разные.

Выключила компьютер, и устало побрела к дивану, отмечая на часах – одиннадцать вечера. Прилегла и укрылась мягоньким пледом, посматривая на камин. Любое времяпрепровождение, успокаивающее и приятное.

Внезапно раздался громкий стук в дверь, а потом позвонили, и вновь забарабанили кулаками. Подскочила, переживая, что Света проснется, и полетела к двери. Распахнула, и то, что увидела, вызвало дрожь по всему телу.

Передо мной стояла дрожащая Маргарита. В одном тонком белоснежном свитере и светлых джинсах она тряслась от холода, смотря на меня огромными голубыми глазами, в которых читала отчаянье и надежду. В пальцах девушки были зажаты крупные купюры, которые, очевидно, Рита не могла разжать. Она пыталась что-то сказать, но ничего не выходило.

Маргарита с паникой, прикладывая силы своим движениям, посмотрела назад, а дальше ничего не дала ей сделать, затащив домой и, закрыв дверь на замок. В считанные секунды усадила «ледышку» на диван, окутав пледом, кое-как сняв ее вещи и закутав в свой байховый халат.

Налила воду в тазик температурой около 38 градусов (мерила детским градусником), попросив подержать там ноги около пяти минут. Дальше добавила горячую воду так, чтобы жидкость в емкости нагрелась до 42, и Рита парила ноги еще десять минут.

Пока она отогревалась, включила электрический чайник. Заварила ромашку, давая настоять, планируя после, как остынет, добавить и меда. Достала аптечку и, найдя нужный порошок, развела в стакане. И также не забыла про таблеточки, которые принимаются на первых симптомах болезни. Прочитала инструкцию, и отмерила дозировку. Хорошо, что все необходимое у меня есть, как и у любой предусмотрительной мамы для себя и ребенка.

После того как вручила питье и заставила принять таблетки, направилась готовить постель и искать теплые вещи.

Когда процедура была закончена, вручила ей шерстяные носки, которые бабуля мне подарила год назад, переживая, что мерзну, и отвела в спальню, уложив в кровать и надежно укрыв одеялом.

Села рядом и наблюдая, что она до сих пор дрожит, с огромными глазами смотря на меня, наклонилась и, сжав ледяную ручку, прошептала:

– Успокойся, все хорошо.

Маргарита закрыла веки, отчего ее огромные черные ресницы красиво на мгновение задрожали, а потом распахнула и прошептала:

– Нет, не будет, наверное.

Провела по волосам ладонью и проговорила:

– Ты что, я тебя в обиду не дам, да и Шторм… всех порвет.

– Мы… поссорились, – с грустью проговорила она, отводя взгляд. Почувствовав, что и я здесь замешана, спросила:

– Почему?

– Мы… он злой был, а тут я… Понимала, что не стоит, но так хотелось увидеть вас и Светочку. Когда попросилась, не пустил, почти не разговаривая со мной. Я… обиделась, ведь он пообещал, и поехала сама. Убежала… На остановке лишь поняла, что меня преследуют…

Информация «убила». Переваривала медленно, пытаясь осознать, что к чему, и осторожно спросила:

– И что ты сделала?

– Зашла в магазин, и тут же побежала в туалет. Надеялась, что мне кажется, а он… кинулся за мной, поняв, что увидела его. Я так испугалась, что до сих пор страшно. Попросила худенькую блондинку поменяться со мной вещами, но она отказалась. Поэтому я отдала ей свою шубу и сумку, взяв только деньги. Заметив, что он пошел за ней, рванула через запасный выход.

– Ты бежала ко мне с магазина без верхней одежды? – как можно спокойней проговорила, чтобы не возмутиться и не напугать. Примерно прикинула в уме, что Маргарита шла ориентировочно полтора километра, и ужаснулась.

Рита кивнула и, сильнее укутавшись, с сожалением поведала:

– Я пыталась остановить машину, но никто не останавливался, а потом пошла через дома…

– Как себя чувствуешь? – хрипло проговорила, боясь резко давить на Маргариту, хотя меня всю выворачивало, желая узнать, что за непонятки с преследованием, что она себя довела до такого состояния?! Почему?!

– Я… Так холодно, – прошептала Рита.

Потрогала лоб, но температуры не было. Принялась растирать руки, надеясь, что добрая девочка не заболеет, хотя сомневалась в этом. Пошла на кухню и, увидев, что настой ромашки готов, выкинула пакетики и добавила меда, быстро размешивая ложкой, чтобы растворился.

Вручив питье девушке в руки, после того как помогла ей встать, тихо сказала:

– Кто… за тобой следил?