Охотник резко пошел на нее, но тут же услышал громкие голоса, один из которых принадлежал Рите, второй – неизвестный, вероятно, женский. В этот момент Хорова повернулась, ухнула от неожиданности, а потом прижала руку к сердцу и выдохнула:

– Вы когда вошли?

Зрачки бегали, смотря куда угодно только не на стол и не на Волкова.

– Только что, – грубо сказал Сергей и размашистыми шагами подошел к окну, наблюдая, что неизвестная, высокая женщина в возрасте разговаривает с Ритой. Не мешкая, забыв про морковь, бросился к черному ходу, зная, что так будет быстрее.

Только он оказался на улице, как увидел, что Рита прижала Свету к груди, закрывая мальчиков, вцепившихся в ее ноги. Его маленькая добрая девочка в мгновение превратилась в фурию и громко без страха говорила:

– Не отдам! Мне неважно, кто вы им приходитесь. Только Лере. Никому не отдам!

– Я их бабушка, – цедила Ревтина, резко нагнувшись и дергая за руку Егора, пытаясь его вытащить, с ненавистью крича:– Я буду жаловаться, что ты украла моих внуков. Мальчики, идите к бабушке!

Рита оттолкнула ее и резко прикрикнула:

– Нет! Охрана!

В считаные секунды Волков был рядом, заслоняя спиной девушку и детей. Он схватил женщину и грубо тряханув, гневно рявкнул:

– Кто вас пропустил? На каком основании хотели забирать детей?

– Я их бабушка! Еще одно накаченное чудовище! Моя дочь живет в притоне! Я все расскажу! – кричала она, пытаясь ударить его, но не получалось, так как мужчина моментально сжал ее руки и грозно отчеканил:

– Успокойтесь и ведите себя достойно! На вас смотрят дети!

Тут же Волков посмотрел в сторону, наблюдая бегущих двух охранников. Оказавшись рядом, худощавый изрек:

– Простите, она показала документы и сказала, что Валерия разрешила увидеть детей. Плакала, что соскучилась. Пришла с подарками.

– Это мои внуки! Вы не имеете права! – гневно кричала Ревтина, проклиная девчонку, вцепившуюся в нее, когда она попыталась забрать детей, как только огромный амбал ушел.

Охотник передал женщину им и недовольно выдал:

– Вы не знаете, как работать? Что за акт милосердия? Вам за это платят? Сейчас свяжусь с Грызловым, после поговорю с вами. А вы, – проговорил недовольно он, пренебрежительно рассматривая женщину, – ответите по всем статьям, если не подтвердится, что вам, действительно, разрешили сюда прийти, чтобы увидеться с детьми.

– Что?! Сопляк! Да как ты смеешь?! Я… Это мое право!

– Вы находитесь на частной территории, прибегнув к обману с целью похищения…

– Ложь! Я хотела забрать внуков! Меня не устраивает, что эта дрянь там решила. Да кто она такая! Скоро сын выйдет, и тогда вы попляшите! Твари! Мерзкие твари! Мафиози! – гневно кричала она, пока ее тянули в сторону домика, где находилась охрана.

Волков смотрел на перепуганных детей и девушку, которую со всех сторон продолжали обнимать, вцепившись мертвой хваткой, и усмехнулся.

«Внешность обманчива. Маленькая кошечка может рычать как тигрица и драться как пантера…» – подумал он, и резко проговорил:

– Все, на сегодня гуляния закончены. Домой.

– Ура! Какао будем пить! – тут же воскликнули мальчики, а Рита скривилась.

Сергей сделал свои выводы и тихо произнес:

– В этот раз какао не выливай, а оставь на тумбочке в своей спальне. Я заберу. Поняла?

Маргарита смущенно пожала плечами и, кивнув, поведала:

– Я просто не люблю какао.

– Очень этому рад. Теперь многое понятно, – заявил он, улыбнувшись, отчего Маргарита смутилась, отмечая, что Охотник в первый раз такой довольный, что ему очень шло, как ей казалось.


***


10 февраля, суббота

Валерия


Ранним утром сидела на кровати, осознавая, что меня до сих пор всю трясет от событий вчерашнего дня и ночи. В одиннадцать часов без предупреждения явились брат, его жена и полиция, с огромным желанием забрать детей, утверждая, что я похитила своих племянников. Как оказалось, нерадивых родителей только освободили, и они сразу же сюда бросились.

Столько гневных слов, злобы, ненависти во фразах, глазах и поступках, что удивлялась, как Николай и Марина идеально подходят друг к другу. Две мерзкие, ядовитые змеи.

Наверное, я бы не справилась без Шторма, так как полицейские были настроены категорично, считая меня преступницей. Грызлов вывел их и через время они просто забрали племянников, хватающих меня за ноги, кричащих, чтобы не отдавала.

Диким воем умоляли Риту не отпускать их, отталкивая руки верещащей матери. Девушка кинулась к ним, но Охотник задержал, крепко сжимая своими руками за тонкую талию.

Не думала, что меня так может выворачивать от ужаса происходящего. Даже толком не дали проститься с мальчиками, вырвав их из моих рук.

Как будто оглохла… Парализовало, что не могла двигаться. Слышала лишь рыдания Риты, плачущей навзрыд, и отдаленные крики детей.

После их ухода трясло все время, что не могла ходить. Как сломанная кукла сидела на диване в гостиной, смотря в одну точку, переживая о том, что будет с племянниками.

Разве такие гнилые твари, как их родители, смогут о них позаботиться?

Почему так? Почему так жестоко?!

Руки дрожали и считала себя дрянью, потому что отпустила. Но что я могла?! Только если бы судилась, подав на лишение родительских прав, но это очень трудный процесс и неизвестно чем он закончится.

Но стоит попробовать…

Пусть они не мои, я не имею право решать, отчего разрывается сердце, но, если такое случится повторно, без промедления лишу их родительских прав, основываясь на аморальном поведении.

Андрей постоянно ходил рядом, но я не обращала внимания. Вечером он явился с твердой решимостью в глазах и, не спрашивая, сграбастал руками, перекидывая через плечо, направляясь к лестнице.

Очнулась от своих переживаний моментально, резко выразившись по этому поводу, но он не слушал. В комнате опрокинул меня на постель, прижимая к себе, не говоря ни слова, давая выплеснуть все то, что накипело в груди. Не помню, что говорила… Совсем... Знаю только, что стало так хорошо, а потом провалилась в сон.

Разбудил звонок в три часа ночи из полиции – мать избили. В том момент была в шоке, понимая, что напали не просто так. А через двадцать минут, когда были уже в пути, позвонили из санатория, с сожалением сказав, что отцу стало плохо после неизвестного звонка, который он слушал примерно в то время, когда избивали мать.

Была как в тумане, тяжело осознавала услышанное. Знаю точно, что Шторм не давал без него ничего сделать, тем более позвонить, не отпуская ни на шаг. Он при мне позвонил Вольту, что охранял Ревтину и грубо приказал уточнить по сложившейся ситуации.

Мужчина недовольно ответил, не сдерживая эмоций, что полоумная дама постоянно убегала от него, крича, что он маньяк, отчего ему приходилось иметь дело с полицией, а вечером злополучного дня на лестнице в магазине столкнула его с эскалатора, убегая через запасный ход.

Дальше не стоило слушать. Все было понятно. Мать даже здесь отличилась, показывая, что ей плевать на все и у нее свое мнение.

Только вот вопрос: «Она хоть сейчас поняла, что сама виновата в произошедшем?»

Когда приехали в больницу, Елена Николаевна устроила скандал в приемном отделении, обвиняя меня в случившемся. Гневно кричала, что все из-за меня, потому что я не захотела отдать деньги. Обзывала жадной тварью и дешевой подстилкой, раз не смогла заплатить нужную сумму, заявляя, что их смерть будет на моей совести.

Не описать моих эмоций, ощущений и того пренебрежения, с которым на меня смотрели все, принимая крики истеричной женщины за правду.

Дальше произошло следующее: Шторм достал из кошелька несколько купюр и, положив на стол, рявкнул, что это ей на такси и на психолога, советуя подольше оставаться в больнице, раз мозгов нет, а меня к ней он больше не пустит.

Когда уводил, крепко сжимая руку, только слышала одно:

– Лера, помоги нам! Наша смерть на твоей совести будет… Только на твоей…

Жестокие слова засели глубоко внутри, и я в душе переживала о том, что не случится ли так, как она говорит?! Кого тогда я буду винить, кроме себя?!

Отец лежал в реанимации, но врач сказал, что состояние нормализуется. Они перестраховались. Завтра его вновь переведут в отдельную палату. Выдал чек за дополнительные расходы и отправил нас домой, обещая лично позвонить с утра.

Поспав всего час, проснулась. Чувствовала себя разбитой, никчемной и уставшей. Не хотелось ничего.

В таком состоянии не могла читать, остановившись на моменте, когда Анастасия получила письмо от матери:

«Милая доченька!

Как же я соскучилась по тебе. Когда ты уже приедешь? Очень хочу тебя увидеть. Не знаю, как я еще проживу, не видя тебя. И пусть ты большая, но для меня всегда будешь моей девочкой.

Пожалуйста, приезжай скорее.

Лена уехала. Да, после того обмана, на нее смотрят с ненавистью, плюют вслед. Ты, наверное, не знаешь, но, когда ты уехала, она искромсала себя ножиком и заявила, что баб Нюра сделала ей аборт. Саша, этот вечный тихоня, рассвирепел, кинулся к ней и чуть не заколол старую женщину вилами, проклиная старуху, за то, что теперь из-за ее грязного дела его жена умирает.

Сбежался весь поселок. Мужики хорошо побили его, так как никакого аборта не было. Елена обманула. Как всегда.

Что творилось потом, не хочу говорить, но люди и раньше ненавидели твою сестру, а теперь…

В общем, ушел от нее муж, а она украла наши деньги, которые собирали на покупку машины, и уехала в город с сыном. Вот так. Даже не извинилась. Все изгадила и сбежала.

Ох, чует мое сердце, что натворит Ленка делов. Жаль, что Кольку таскает по всем злачным местам, совсем мозги потеряла. Не вырастет у такой непутевой матери порядочный ребенок. Не вырастет.

Не пойму, в кого она такая? За что? Что я сделала не так?

Люди за глаза обсуждают, но мне ни слова, да и отцу не напоминают. Он тяжело принял Ленин поступок, да и ты уехала, ничего не сказав. Тяжело ему. Очень.

А с Ленкой… Ты же знаешь, какой он правильный, а тут...

Где наша ошибка, не пойму?

Настенька, милая моя доченька, приезжай. Очень прошу тебя. Чувствует мое сердце, что нам нужно увидеться, поговорить. Приезжай, родная. Ради Христа, хоть на несколько денечков.

С любовью, твоя мама».

Посмотрела на кровать, где еще час назад лежал Шторм, сжимая меня в своих объятьях, и нахмурилась. Так странно, как только ему позвонили, он мгновенно поднялся, оделся и сорвался из дома, приказав никуда без него не уходить. И вот сейчас смотрела на часы, не зная, чем себя занять.

В комнате было прохладно, что не хотелось выбираться из-под одеяла, которым укрыла плечи. Через время все же встала, чувствуя, как кожа моментально покрылась мурашками. Подошла к окну и положила руку на биметаллический радиатор, отметив, что он выключен.

«Кому-то очень жарко?»

Открутив кран, немного постояла у окна, любуясь снегопадом, и пошла в душ, желая согреться и проснуться.

Через полчаса успела накраситься, посушиться и одеться, планируя поехать к отцу, как приедет Грызлов. Зашла к дочери, но малышка еще спала. Хоть в комнате было тепло, проверила батарею на всякий случай и со спокойной душой вышла.

Решила проверить Риту, но комната оказалась пуста.

Испугалась и быстрыми шагами спустилась по лестнице, надеясь, что она в своем излюбленном месте, а именно в комнате отдыха. Замечательный маленький уголок спокойствия и уюта, где стоит удобный кожаный диванчик бежевого цвета и два кресла, посередине декоративный деревянный столик, а остальное – цветы. Огромные и большие, с цветочками и просто с листочками на маленьких деревьях, красиво расположенные в соответствии с надобностями, учитывая не только тип почвы и требования к освещению, но и некоторые тонкости, необходимые для создания микроклимата участка, как говорила мне Маргарита.

Помню, она весело смеялась, рассказывая, что раньше могла весь день сидеть в саду, пока родители или брат не забирали ее. За эти дни, что жила в доме Шторма, привыкла пить чай в этом райском уголке, поражающем своей теплотой. Зеленые растения создавали уют, и даже в воздухе ощущалась доброта, заряжая посетителей оптимизмом и хорошим настроением.

Открыв дверь, и увидев Риту, заботливо протирающей огромные листы неизвестного мне цветка, подошла ближе, и произнесла:

– Привет.

Девушка повернулась и вынужденно улыбнулась, проговорив севшим голосом:

– Привет.

– Ты как?

– Нормально… вроде. Света еще не проснулась? – с волнением уточнила она, убирая в сторону выбившийся локон волос на щеке.